Только герцогу это под силу - Сабрина Джеффрис

Она с трудом сглотнула. Маркус лишь сделал то, что считал правильным. Но по сей день было больно, что за четыре года, которые мама прожила вдали от Каслмейна, она не попыталась увидеться со своей дочерью. Потому-то Луиза так крепко и уцепилась за свою единокровную сестру. Ведь Шарлотта тоже была брошена, оставлена на равнодушное попечение своего монаршего отца, пока её мать, королева Каролина, развлекалась за границей с любовниками.

Это было несправедливо. Страсть для женщины не должна быть превыше детей. Лучше и вовсе не иметь их, чем так мало заботиться о них.

Или умирать в родах, оставляя детей один на один с переменчивыми чувствами их отцов.

Они ехали в тишине, мимо переливающихся зеленью в лучах заходящего солнца овсяных полей. Когда они въехали на укрытую разросшимися дубами дорогу близ Ричмонд-парка, даже стук лошадиных копыт стал приглушенным.

Она вздохнула.

— Так или иначе, я думала… вы могли бы сказать мне…

— Кроме внешнего сходства с матерью, вы совсем не такая, как она, если вас это волнует, — произнёс Саймон.

Волнует? Да её непрерывно мучит подозрение, что она унаследовала сладострастную натуру своей матери. Саймон понятия не имел, как она сгорала по ночам, прикасаясь к себе в определённых местах, когда очень хотела, и что, по мнению девушки, было пагубно для неё.

А впрочем, наверно, он знал.

— Не вы ли только сегодня днём утверждали, что я слишком страстная для старой девы? — колко произнесла она.

— Женщина может быть страстной, не будучи распутницей, также как человек может наслаждаться хорошей едой, не будучи обжорой. Распутницы — и повесы — это любители телесных удовольствий. Они неразборчивы и не способны внять зову совести и разума, оттого часто ведут себя опрометчиво.

— Как моя мать.

Ответом ей было его молчание.

Внезапно её кое-что осенило, аж холодок прокатился по спине.

— Она когда-нибудь… это… вы и моя мать когда-либо…

— Конечно, нет. Ваша мать предпочитала мужчин значительно старше. Когда она гостила у нас, мне было только восемнадцать, я был слишком молод, — он невидящим взором смотрел на дорогу. — По крайней мере, для неё.

— О чём это вы?

Что другая женщина страстно желала молодого любовника? И почему, представляя юного Саймона в объятиях опытной женщины постарше, она чувствовала, как внутри неё пылает ревность.

— Не важно, — он уставился вниз на дорогу, к нему снова накрепко пристала его вежливая маска политика. — Так вы довольны исходом нашего визита, а?

С одной стороны ей хотелось надавить на него, а с другой — она боялась узнать то, что он имел в виду.

— Безумно счастлива. Кажется, вы были правы — вы можете быть очень полезны моей группе.

Герцог щёлкнул поводьями.

— Значит ли это, что позволите быть вам советчиком?

Он явно постарался, чтобы было трудно отклонить его предложение. Продвигай Саймон их реформы в парламенте, он бы добился успеха, раз он смог восстановить то влияние, что имел до отъезда в Индию, и, судя по реакции лорда Трасбата, такого давненько не происходило.

А не было ли подвоха в его предложении? Может, он просто стремиться навредить их политическим действиям.

— Вы ещё не выразили своего отношения к тюремной реформе?

— Я ещё не выяснил, что она влечёт за собой.

Вот что её точно беспокоило — это как он уклонялся от её вопросов.

И то, что принять его помощь, означало бы быть рядом с ним, беседовать с ним… взбудоражить старые чувства к нему. Чувства, отдаться которым, она не смела.

Гулкий стук сердца отдавался в ушах Луизы. Стоило ли рисковать?

Прежде чем она смогла себе или ему ответить, что-то большое и пушистое перекувыркнулось через её плечо и свалилось на колени. Она с облегчением засмеялась, откладывая на чуть-чуть свое решение.

— Раджи, дьяволёнок. Я думала ты предпочитаешь ездить наверху.

— Видимо, нет, когда вы рядом, — Саймон строго взглянул на любимца. — Тебе следовало бы оставить бедняжку в покое. Она тебе не нянька.

— Я не прочь, — произнесла она, баюкая на руках это милое создание.

Саймон что-то сказал питомцу на хинди. Они проезжали под низко свисающей веткой, и внезапно Раджи вскочил на складной верх фаэтона, а оттуда прямиком на дуб и скрылся.

— Проклятье, — Саймон молниеносно остановил фаэтон. — У негодника своё на уме. Нужно вернуть его прежде, чем он слишком далеко ускачет. — Он спрыгнул и обернулся к ней. — Вы тоже должны пойти. Так как вы ему нравитесь, может, уговорите вернуться.

— Конечно, — она позволила Саймону помочь ей спуститься и направилась в лес, где скрылся Раджи. Саймон дал кое-какие распоряжения ливрейному груму и присоединился к ней.

Она не заметила следов Раджи и стала волноваться, что они никогда не найдут его. Даже командные выкрики Саймона ничего не дали. Поблуждав и покричав несколько минут, они добрались до конца леса. Раджи нет, как нет.

Саймон обернулся к ней.

— Нам следует подождать, пока он не утомиться исследованиями. Это, так или иначе, произойдет.

— Но он может пораниться!

— Раджи — обезьяна. Возможно, вы не представляете себе, дорогая, но они почти всё время проводят на деревьях.

— Очень забавно, — ответила Луиза, но слово «дорогая» взволновало её и тревожно отдалось в груди.

— Желательно подождать, пока она нас найдет, — Саймон указал на поваленный дуб. — Ну как, присядем?

Она пронзительно взглянула на него.

— А не проще ли ему было бы найти нас в фаэтоне?

— Не обязательно, — герцог шагнул к бревну и очистил его кожаными перчатками для езды, которые после отряхнул и хлопнул ими по бедру. — Более того, я бы охотнее посидел здесь, чем у пыльной дороги, а вы?

Сняв сюртук, он положил его на бревно, и жестом пригласил её присесть. Казалось, ему и в голову не приходило, как он возмутительно выглядит, оставшись в рубашке и полосатом жилете.

Или приходило? В ней зародилось подозрение.

— Что вы сказали на хинди Раджи, отчего он так выскочил из фаэтона?

— Я сказал оставить вас в покое, — Саймон кинул свой бобровый цилиндр на бревно. — Ему, должно быть, пришло в голову, что он должен убежать.

— Ерунда, — она подбоченилась. — Я видела, как вы сегодня лихо управлялись с ним; он повиновался каждой вашей команде. Признайте — вы, на самом деле, не просили его оставить меня в покое, правда?

Он был вынужден улыбнуться.

— Вы слишком умны, на ваше счастье.

— Слишком умна для интриг таких негодяев как вы, — усмехнулась Луиза. — А теперь выкладывайте, что сказали Раджи.

Его глаза озорно сияли.