Ксеноцид - Орсон Кард

Хорошо, что Королеву Улья с жукерами Эндер разместил подальше от Милагра. Эндер хотел, чтобы жукеры и люди постепенно узнавали друг друга. Однако ему, Новинье и остальным членам их семейства приходилось держать в тайне присутствие жукеров на Лузитании. Если колонисты никак не могли ужиться с подобными млекопитающим пеквенинос, то всякая мысль о насекомообразных жукерах немедленно повлечет за собой яростный всплеск ксенофобии.

«Я запутался в тайнах, — подумал Эндер. — Все годы, что я был Голосом Тех, Кого Нет, я открывал людям глаза и помогал им жить в лучах правды. А теперь я ни с кем не могу поделиться и малой частью того, что мне известно, потому что, если я выпущу наружу свои знания, последствиями станут страх, ненависть, жестокость, убийство, война».

Неподалеку от ворот, с внешней стороны изгороди, стояли два дерева-отца — одно именовалось Корнероем, другое носило имя Человек. Если смотреть со стороны ворот, создавалось впечатление, что Корнерой растет по левую руку, а Человек — по правую. Человек был тем самым пеквенинос, которого Эндер, согласно требованиям, выставленным в договоре между людьми и пеквенинос, убил собственными руками. Затем Человек возродился в целлюлозно-хлорофилльном виде, превратившись наконец в зрелого, взрослого самца, способного производить детей.

По сей день Человек сохранял былое величие — и не только среди свинксов своего племени, но и среди многих других племен. Эндер знал, что он, как и прежде, жив, однако при виде дерева неотступно вспоминал, как умирал Человек.

У Эндера не возникало проблем в общении с Человеком, он не раз вел беседы с этим деревом-отцом. Но Эндер никак не мог с собой справиться: каждый раз он воспринимал дерево как пеквенинос, с которым когда-то был знаком, как Человека. Где-то в глубине души Эндер, может быть, понимал, что это воля и память придают личностные черты разумному существу и что воля и память пеквенинос в точности передались дереву. Но глубинное понимание не всегда пробуждает искреннюю веру. Человек стал ему таким чуждым теперь.

Однако он по-прежнему оставался Человеком и другом Эндеру. Эндер, проходя мимо, провел ладонью по шероховатой коре дерева, затем, немного отклонившись от маршрута, подошел к более древнему дереву-отцу по имени Корнерой и также прикоснулся к коре. Ему не довелось знать Корнероя как пеквенинос, Корнерой был убит другими руками, и его дерево уже высоко вздымалось над равниной, раскинув во все стороны ветви, когда Эндер только прибыл на Лузитанию. В беседах с Корнероем Эндер не ощущал невосполнимой утраты.

У самого основания Корнероя валялось множество палочек. Кое-какие из них принесли сюда пеквенинос, другие Корнерой сотворил из собственных ветвей. Это были палочки для бесед. Пеквенинос использовали их, чтобы выбивать ритм на стволе дерева-отца; то, в свою очередь, формировало внутри себя пустоты, когда надо, убирало их, изменяя звук, и таким образом получалось некое подобие речи. Эндер постепенно научился управляться с палочками. Правда, руки его еще не совсем приспособились, но и этого хватало, чтобы заставить дерево заговорить.

Сегодня, впрочем, Эндеру не хотелось ни о чем говорить. Пусть лучше Сеятель сообщит деревьям-отцам, что еще один эксперимент закончился неудачей. Эндер побеседует с Корнероем и Человеком позднее. Потом он поговорит с Королевой Улья. Затем — с Джейн. Он со всеми поговорит. Но и после всей этой болтовни они ни на йоту не приблизятся к разрешению проблем, которые омрачали будущее Лузитании. Потому что переливанием из пустого в порожнее проблему не решишь. Решение основывается на знании и действии — знании, доступном кому-то другому, и действии, которое только другие могли совершить. От Эндера здесь ровным счетом ничего не зависело.

Все, чем он занимался со дня последней битвы, когда был еще совсем ребенком, — это слушал и говорил. Все, что он умеет, — это слушать и говорить. В другие времена, в других местах это помогало. Но только не сейчас. Множество угроз нависло над Лузитанией, некоторые из них были его рук делом, однако ни деяние, ни слово, ни мысль, высказанная Эндрю Виггином, здесь не годятся. Как и будущее всех граждан Лузитании, его будущее зависело от других людей. Единственное различие между ним и простыми колонистами заключалось в том, что Эндер знал, какая опасность угрожает им, и понимал возможные последствия малейшей неудачи или ошибки. Кто более проклят — тот, кто умирает в невежестве, до самого последнего мгновения не ведая об опасности, или тот, кто видит, как зреет угроза, следит за медленным приближением смерти долгие дни, недели, годы?

Эндер отвернулся от деревьев и зашагал вниз по протоптанной тропинке, ведущей к человеческому жилью. Ворота, дверь лаборатории ксенобиологов. Пеквенинос — доверенный помощник Элы по имени Глухой, хотя с чем-чем, а со слухом у него точно было все в порядке, — немедленно провел Эндера в кабинет Новиньи, где его уже ждали Эла, Новинья, Квара и Грего. Эндер бросил на стол пакетик с пораженной вирусом картофельной ботвой.

Эла хмуро покачала головой, Новинья вздохнула. Но они были вовсе не так уж и опечалены, вопреки ожиданиям Эндера. Очевидно, они замыслили что-то еще.

— Думаю, мы ожидали такого результата, — сказала Новинья.

— Но попробовать все равно стоило, — возразила Эла.

— А что толку? — взорвался Грего. Младшему сыну Новиньи — и, следовательно, пасынку Эндера — давно перевалило за тридцать; он превратился в блестящего ученого, но во всех семейных спорах словно нарочно избирал себе роль «адвоката дьявола» — неважно, обсуждали они ксенобиологические проблемы или цвет, в который собирались покрасить стены. — Производя на свет бесконечные штаммы, мы лишь показываем Десколаде, как можно обойти преграды, которые мы ставим на ее пути. Если в ближайшее время не удастся расправиться с ней раз и навсегда, тогда она расправится с нами. А как только Десколады не станет, мы сможем наконец перестать заниматься всякой чушью и начать выращивать старый добрый картофель.

— Нет, не сможем! — не сдержавшись, тоже выкрикнула Квара. Ее горячность немало удивила Эндера. Обычно Квара склонна была молчать и выступала только по делу; вдруг, ни с того, ни с сего, взорваться — ей это было несвойственно. — Говорю вам, Десколада — живое существо.

— А я тебе говорю, вирус он и есть вирус, — ответствовал Грего.

Эндера несколько смутило, что Грего призывает к уничтожению Десколады, а значит, легко согласился на уничтожение пеквенинос. На него это было не похоже. Большую часть своей жизни Грего провел среди самцов пеквенинос — он знал их и говорил на языке свинксов лучше, чем кто бы то ни было.

— Дети, тише, давайте я лучше объясню суть проблемы Эндрю, — прервала спор Новинья. — Мы с Элой обсуждали дальнейшие планы на случай, если картофель погибнет, и тогда она предложила… нет, рассказывай лучше ты, Эла.

— Моя идея довольно проста. Вместо того чтобы пытаться выращивать потенциально сдерживающие вирус Десколады растения, не лучше ли попробовать справиться с самим вирусом?

— Вот именно, — кивнул Грего.

— Заткнись, — посоветовала ему Квара.

— Грего, прошу тебя, будь любезен, исполни просьбу своей сестренки, — ласково улыбнулась Новинья.

Эла перевела дух и продолжила:

— Мы не можем просто расправиться с Десколадой, потому что в таком случае вымрет вся туземная жизнь Лузитании. Я предлагаю попытаться создать новый штамм Десколады, который будет во всем повторять действия настоящего вируса относительно воспроизводительных циклов жизненных форм Лузитании, но обходить стороной новые виды существ и растений.

— Ты сможешь уничтожить вредную для нас часть вируса? — спросил Эндер. — Ты уверена, что выделишь ее?

— Не совсем. Но, думаю, смогу выделить те части вируса, от которых зависит жизнь свинксов и прочих пар «растение — животное». Я сохраню главное и отброшу за ненужностью все остальное. Затем мы добавим примитивную способность к воспроизведению и искусственно введем пару-другую рецепторов, чтобы вирус достаточно быстро реагировал на изменения в организме «хозяина». После чего нам останется заключить все вышеперечисленное в органель, и вот она — замена Десколаде. Свинксы и прочие обитатели планеты живы-здоровы, и мы можем больше не задумываться о постоянной угрозе голодной смерти.

— А как ты расправишься с настоящим вирусом? Опрыскаешь всю планету распылителем? — поинтересовался Эндер. — А что, если Десколада уже адаптировалась к нему?

— Нет, ничего опрыскивать мы не будем, потому что распылитель не сможет уничтожить те вирусы, которые уже внедрились в тела каждого обитателя Лузитании. Это действительно проблема…

— Как будто до этого все было так просто! — хмыкнула Новинья. — Раз — и из ничего мы получаем новую органель…