Сто писем Георгия Адамовича к Юрию Иваску - Георгий Адамович

В Ницце сейчас все переполнено, «до отказу». Но после 15-го начнется разъезд и к 25-му я Вам что-нибудь найду[497].

Напишите точно день, когда Вы прибудете. Затем — сколько проживете (приблизительно) и хотите ли комнату с пансионом, полупансионом или совсем без. В квартире, где я живу, все занято. Вероятно, придется искать в отеле, но, м<ожет> б<ыть>, я найду и у частных людей. Впрочем, цена почти та же.

На серба не надейтесь, а почему — расскажу при свидании.

Впрочем, после мюнхенских достопримечательностей что же красоты Белграда! Шлю сердечный привет Иг<орю> Влад<имирови>чу <Чиннову> и благодарю за письмо (Бахрах пишет «письмишко»). Буду чрезвычайно рад Вас видеть, несмотря на гнев и обиду.

Ваш Г.Адамович

100

7 дек<абря> 1962 <Париж>

Дорогой Юрий Павлович (хотел написать «дорогой и милый друг «Ю.П.», — но врожденная сухость преодолела, и обращаюсь, значит, обычно, как полагается по «хорошему тону»).

Спасибо за письмишко, — выражаясь по Бахраху. Прошло полтора месяца со дня его получения! Но не думайте, что я Вас и о Вас забыл: нет, все «как-то не так» в смысле физическом, устаю, на улице холодно, в мыслях и в сердце — тоже, — словом, понимаете сами.

И простите за долгое молчание.

По письму Вашему и прелестным, но неясным стихам о «психее из Лиссабона» я не донял, к чему и до чего психея эта Вас со своими сумеречными плечами довела. Надеюсь (дня Вас) до всего, о чем Вы желали. Но, по Фрейду, у Вас что-то патологическое насчет плеч[498]: я вспоминаю, что у моего милого немца (кстати, исчезнувшего) Вы жаловались именно на недостаточно роскошные плечи! Кажется, они были для Вас слишком покаты. Мне нравится «сумеречные» больше, чем вариант — «оливковые», т. е. оливковые эротичнее, но тут, раз «психея», то можно удариться в мистику и романтизм[499]. Впрочем, Гумилев, наверно, сказал бы: оливковые, п<отому> что точнее.

Мне жаль, что Лиссабон затмил Афины, ибо в Лиссабон я все равно не поеду. А с Афинами — qui sait?[500] Здесь недавно промелькнул Рейзини, я ему намекал о своей тоске по «пу» и другим греческим достопримечательностям, но он слушал без отклика[501]. По-моему, у него и дела не столь блестящи, как были.

Нового здесь мало. Вчера я пил чай с Паустовским: знаете Вы такого советского вице-Бунина? Очень милый старик, и не глупый[502]. А из здешних поэтов блистают на нашем небосклоне только Одоевцева и Прегельша. Увы, увы, увы, я Вашего Леонтьева еще не прочел! Нет у меня «Возрождения», но прочту всенепременно[503]. Кстати, на днях мне телефонировала некая Вадимова, экс-балерина Дягилева[504], и спрашивала, кто это Леонтьев, что это Л<еонтьев>, откуда он взялся, раз о нем она раньше никогда не слыхала? — ссылаясь на Вашу статью, которая ее потрясла. Видите, в какие углы и тайники эмиграции доходит Ваша мысль и ученость! А Прегельша, наоборот, негодует, что Вы работаете с «Возрождением», хотя статью и одобряет. Но она — существо в этом смысле не вполне нормальное.

Ну, что еще? В сущности, все и ничего. До свидания, «дорогой и милый друг» Юрий Павлович. Здесь собачий холод, а я жаловался на ниццкую жару! Теперь я о ней мечтаю. На rue de Colisde — обычные немецкие развлечения, сплошной Франкфурт и Мюнхен. Но Греции и Португалии не сыскать и днем с фонарем. Пожалуйста, не казните меня молчанием за молчание. Чиннов, кажется, всем доволен, и я за него рад. К нему на будущий год едет Вейдле и везет жену, которая говорит об этом с тоской. Но он, наоборот, рад. Значит, я жду письма.

Ваш Г.Адамович

ПРИЛОЖЕНИЕ

Среди писем сохранился напечатанный на машинке листок с пометой Иваска: «Прошу ответить и вернуть». Текст, вписанный Адамовичем, выделен курсивом.

1. Вы говорили — было шесть акмеистов. Кто они: 1) Гумилев, 2) Мандельштам, 3) Ахматова… В.Нарбут, М. Лозинский, М.Зенкевич.

2. Где напечатано Ваше ст<ихотворе>ние «Был дом, как пещера…» В «Совр<еменных> Зап<исках>». №? Кажется, называлось «Баллада».

3. Приблизит<ельно> где мадам Севинье сказала о хрустальных осенних вечерах… В Вашей цитате это прозвучало как стихи… И напишите это по-французски… «Les journees de cristal de l’automne» ПроцитированоуSaint-Beuve в «Causeries de lundi» (статьяоСевинье). У нее — в одном из писем к дочери.

4. Где приблизит<ельно> Валери сказал о трех чудесах мира: Греция, Ренессанс и русская лит<ерату>ра 19-го века… Не помню и не могу найти. Но сказал, наверно, в каких-то заметках. С моей «легкой руки» это потом не раз цитировалось.

5. Были Вы хотя бы на одном заседании 1-го Цеха… Был раза 3–4. В первый раз на квартире С.Городецкого, в 1915 или 16<-м> году.

6. Были ли в семинаре Гумилева в Институте Живого слова (где бывала Одоевцева). Был раз или два.

7. Итак, Г.И<ванов> и Вы основали II-ой Цех, когда пришел Гумилев и когда начали собираться в Доме Искусств. Нет, совсем не то и не так! II Цех был основан против желания Г<умилева>, первое заседание было без него, и он долго «будировал».

8. Что такое «Звучащая раковина»… «Звуч<ащая> Рак<овина>» — сборища на квартире сестер Наппельбаум, после революции. Кажется, был особый кружок зеленой молодежи, но бывши как гости все остатки петерб<ургской> поэзии.

Примечания

1

Чиннов И. Собр. соч.: В 2 т. М., 2002. Т.2. С. 121.

2

Иваск Ю. Эмигрантские литературные архивы // Русская мысль. 1958. 5 июня; Ivask G. Literary Archives of the Russian Emigres // The Slavonic and East European Journal. Vol. 17. 1959. P. 137–143.

3

См.: Богомолов Н.А. Литература метрополии и диаспоры в воззрениях Г.В.Адамовича 1950-х и начала 1960-х годов (По неизданным письмам) // Филологические науки. 2003. № 1. С. 71–80.

4

Николай Павлович Гронский (1909–1934) — поэт, погибший незадолго до момента написания данного письма в парижском метро. Его отец П.П. Гронский (1883–1937) — известный историк права, сотрудник газеты «Последние новости». Обращение Иваска было вызвано тем, что поэма Гронского «Белладонна» появилась в печати с предисловием Адамовича (Последние новости. 1934. 9 декабря). Посмертная книга Гронского «Стихи и поэмы» вышла в 1936. Его стихи Иваск включил в антологию «На Западе» (о ней см. примеч. 9).

5

М.Цветаева после смерти Гронского написала стихотворный цикл «Надгробие» и две критические статьи, чрезвычайно высоко оценивающие его творчество: «Поэт-альпинист» и «О книге Н.П.Гронского “Стихи и поэмы”» (см.: Цветаева М. Собр. соч.: В 7 т. Т.5. М., 1994. С. 435–462). Состояла с Гронским в переписке (Там же. Т.7. М., 1995. С. 198–233; обратные письма хранятся в РГАЛИ). См. также: Морковин В. «Крылатая и безрукая» (М.Цветаева и Н.Гронский) // Марина Цветаева: Труды 1-го международного симпозиума, Лозанна, 30.VI — 1.VII. 1982. Bern, 1991. С. 221–236; Саакянц А. Оползающая глыба: М.Цветаева и Н.Гронский // Мир России. 1993. № 1. С.160–170. Судьба Гронского стала также одной из важных тем писем Цветаевой к Иваску (Адамович явно не знал, что они еще с 1930 состояли в переписке). См.: Цветаева М. Собр. соч. Т.7; С. 394–419.

6

Имеется в виду ряд публикаций Иваска в: Новь: Сб.7. Таллин, 1934 (4 стихотворения, «Провинциальные записки», рецензии на 10-ю книгу «Чисел» и «Варшаву» Л. Гомолицкого).

7

Игорь Владимирович Чиннов (1909–1996) — поэт, друживший и с Адамовичем, и с Иваском (см., например, рецензии последнего на сборники Чиннова «Монолог» (НЖ. 1951. Кн.25. С.300) и «Метафоры» (Slavic Review. 1969. Vol.28, № 4. Р. 686–687). До 1953 жил в Париже, потом работал в Мюнхене на радиостанции «Освобождение» (см. далее в письмах). Письма Адамовича к Чиннову частично опубликованы (Письма к Чиннову); 12 писем для этой подборки предоставил сам Чиннов, ориентируясь на «широкого читателя»: никак не оговорив своих действий, он изъял из писем большие куски, публикация которых в то время показалась ему нескромной, в ряде случаев обозначил фамилии лишь первыми буквами, некоторые письма составил из понравившихся ему фрагментов писем разных лет. Ниже цитаты из этих писем приводятся по оригиналу (РО ИМЛИ. Ф. И.Чиннов; выписки предоставлены О.А.Коростелевым). Некоторое количество писем Чиннова к Иваску см.: Чиннов И. Собр. соч. Т.2.

8

Вероятно, Адамович имеет в виду статью Иваска «О послевоенной эмигрантской поэзии» (НЖ. 1950. Кн.23. С. 195–214), где тот активно обсуждает и позицию Адамовича в современной литературе, и поэзию А.Штейгера. Однако речь может идти и о сводной рецензии Иваска «Новые сборники стихов» (Там же. 1951. № 25. С. 298–303), где разбиралась книга Штейгера «Дважды два четыре» (с.298–301).