Куртизанка и джентльмен - Джулия Росс

– Это не тайна. – Райдер достал из седельной сумки хлеб и холодное мясо и протянул Миракл.

Миракл подошла и взяла еду.

– Благодарю. Так почему те воспоминания так растревожили вас?

– Мне показалось, что все это я видел когда-то, – Райдер присел на скамью, – и вспомнилось, какие чувства увиденное пробудило во мне.

Миракл устроилась на противоположном конце деревянной скамьи и стала есть. Окружавшая их атмосфера, казалось, изменилась, словно окутанная сумраком непогоды.

– Не рассказывайте, если вам не хочется.

– Нет причины об этом умалчивать, просто я до сих пор чувствую неудобство, которое, вероятно, покажется вам смешным. Почти все в Уайлдшее, кроме моих сестер, вскоре узнали о случившемся. И мне кажется, я должен вам рассказать это. Пытаюсь же я выведать ваши секреты. Так почему не открыть вам один из моих?

– Если только это не причинит вам душевных страданий.

– Не настолько я малодушен, – ответил Райдер. – Это произошло в Уайлдшее. Тогда со мной был мой кузен, Гай Деворан. Мы вышли с ним в один из огороженных садов, где некогда располагался наружный двор замка, увлеченные беседой, когда вдруг я поднял голову.

Услышав имя кузена Райдера, Миракл прикусила губу, однако упоминание, о нем не могло усложнить создавшуюся ситуацию еще больше.

– И вы увидели нечто такое, что потрясло вас до глубины души, даже оскорбило?

– Оскорбило? Да, именно оскорбило. Я, разумеется, был рассержен, потрясен и глубоко разочарован. – Райдер откинул со лба мокрые волосы. – На бордюре бабушкиного фонтана мы увидели Джека с Анной. В то время они еще не были женаты, даже помолвлены. Анна – свободомыслящая дочь священника. Она была очень простой и в высшей степени неподходящей партией для мужчины из рода Сент-Джорджей. Поначалу они даже не заметили нашего присутствия, пока Анна не подняла глаз.

– А! Они занимались любовью?

– Совершенно верно, но тогда я этого не понял.

– Из-за того, что увидели в ее лице нечто другое?

Райдер, казалось, забыл про еду.

– То, что я увидел, было чувства вины, стыд и еще – какой-то слепой ужас вперемешку с неописуемым экстазом. Я застыл на месте, пораженный безумным отчаянием, а она уткнулась лицом в плечо Джека и заплакала.

Миракл смотрела на кусок мяса. Она была голодна, однако кусок не лез в горло.

– Это потому, что она была девственницей?

– Она, конечно же, была невинна, когда они познакомились – за несколько дней до этого, – и конечно же, чувствовала себя ужасно. Мы встретились с Джеком глазами. Никогда не забуду выражения его лица. Он видел, что я поражен, но вид у него был беспечный, даже насмешливый.

– Я вас хорошо понимаю. – Миракл отщипнула кусочек хлеба и заставила себя его проглотить. – Ведь он ваш брат, и вы его любите. Вам показалось, что он предал вашу любовь, а также свою честь и честь Анны.

– Предал мою любовь?

– Да, разумеется!

– Возможно, но тогда это было не важно. Важнее было то, как отреагировала на случившееся моя мать.

Миракл отложила в сторону остатки еды и обхватила себя руками.

– У меня на свете никого нет, кроме брата, Дилларда. В жизни нет ничего важнее родственных связей. С чего вы взяли, что ваша любовь к брату не имела значения?

– Потому что настоящая трагедия разразилась после того, как Гай потащил меня прочь, и мы побежали к герцогине. Она тотчас догадалась, что произошло.

– Каким образом?

– По выражению моего лица. Она давно с ужасом ждала того, что случилось. Мы с матерью не обменялись ни словом. Я просто ушел, оставив ее одну среди ее роз.

– Потому что поняли, что именно этого хочет герцогиня?

– Ей нужно было остаться одной. Она обожала Джека.

– Вас это не задевало?

– Что? То, что она любила брата больше? Нет. Сумасшедшая любовь матери к Джеку казалась мне тяжким бременем, от которого я был, к счастью, избавлен.

– Вы всегда были так одиноки?

Вопрос, казалось, озадачил Райдера.

– Не обо мне же речь!

Миракл опустила глаза. Одинокий старший сын в большой семье? Еще более одинокий, чем была она?

– Конечно, нет. Хотя и у вас есть свое бремя.

– Мое бремя – неотъемлемая часть моего положения.

– Однако для лорда Джонатана бремя материнской любви оказалось непосильным?

Райдер ощутил облегчение оттого, что разговор снова вернулся к брату.

– Да, думаю, это так. Джек сбежал от нее, бросившись в странствия и в объятия многочисленных женщин. Он изыскивал куртизанок на Востоке, в самых отдаленных его уголках. Там он познал все, на что только способна плотская любовь. Наивная Анна была совершенно лишена всего этого эзотерического знания и – как я тогда ошибочно полагал – просто пала жертвой его бессердечного соблазнения. Казалось, Джека нисколько не мучили угрызения совести. И это мой брат!

Вспышка молнии осветила окружающее пространство, на стены нефа упали фантастические тени. На каменном полу ослепительно блеснула медь: рыцари в доспехах, дамы в платьях, напоминающих саваны. Райдер вскочил, отошел в сторону и, остановившись, поднял глаза на мемориальную дощечку на стене в память о каком-то баронете шестнадцатого века.

Миракл сидела, уставившись на свои мокрые сапожки.

Ее сердце бешено стучало.

– Итак, он разбил ваше сердце?

– Мне хотелось его убить.

Воцарилась тишина. Холод, казалось, пронизывал Миракл до мозга костей. Для мужчин, подобных лорду Райдерборну, существовали только два типа женщин: чистые, вроде Анны – неприкосновенные непорочные девы, честь которых любой джентльмен обязан защищать до последнего вздоха, – и падшие, чье предназначение удовлетворять низменные потребности тех же джентльменов. К их числу относилась и она.

– Я не священник, а вы не на исповеди, – проговорила Миракл. – Зачем вы все это рассказываете?

Райдер обернулся:

– Затем, что вы пожелали непременно знать это.

– Нет! – Миракл вскочила. – Хотите убедить меня, что вам знакомо желание убить? Именно желание, но не сам акт, конечно!

– Да, но в тот момент… – Райдер сделал глубокий вдох. – Я твердо решил по меньшей мере наказать его. Он когда-то привез мне с Востока изумительную нефритовую лошадку. Маленькую фигурку, искусно вырезанную. Я разбил ее. А потом пошел искать его.

Стуча каблуками, Миракл подошла к купели. Вода струями стекала по церковным окнам, точно небо вдруг обернулось разлившимся озером.

– Потому что вы были в ярости, чувствовали себя оскорбленным. И что подсказывала вам ваша честь? Вызвать собственного брата на дуэль?

– Эта мысль никогда не приходила мне в голову. Я нашел Джека. Он был один. Стоя ко мне спиной, он смотрел па мамины розы. Я попытался ударить его, желая сломать ему челюсть. Это был самый недостойный поступок из всех, что я когда-либо совершал в жизни – я хотел ударить собственного брата. Однако на Востоке Джек набрался опыта не только в чувственных наслаждениях. Не успел мой кулак коснуться его лица, как он развернулся, словно дьявол, и нанес упреждающий удар, сбив меня с ног.