Орда встречного ветра - Дамазио Ален

Пьетро, взволнованный, каким я редко его видел, нарушая весь протокол, робко спросил:

— Как… Как мой отец?

— Прекрасно. Он наслаждается счастливой старостью и мечтает лишь об одном в этой жизни: увидеть вас живыми! В трюме у нас несколько подарков, для вас и для ордийцев по имени Тальвег Арсиппе, Сов Севченко Строчнис и Ороси Меликерт. Прошу простить, если я исковеркал ваши имена, говорю по памяти. Эти подарки передали нам ваши родители на случай, если мы вдруг встретим вас. И этот случай только что представился, чему я безмерно рад!

У меня на глаза накатились слезы радости. Пьетро был не в состоянии вымолвить ни слова. У Тальвега горло свело. Целых пятнадцать месяцев у нас не было никаких хоть более-менее надежных новостей о наших семьях, и вдруг наткнуться на Легкую эскадру, которая спускается прямиком с верховья!

— Но не стойте же на ветру, поднимайтесь скорее на борт!

— Как далеко находится деревня, о которой вы говорите?

— Норска?

676

— Да.

— На корабле или пешком? На корабле при сламино примерно месяца четыре.

— Пешком.

Контр-адмирал повернулся к заметно удивленному коммодору, и тот неуверенно ответил:

— Право, как знать, мы никогда не видели вас в контре. Но пешком… Четыре года, может меньше, даже не знаю.

Мы поднялись на палубу, забыв представиться от волнения. Нас приняли великолепно, с криками «виват», с подарками. Мужчины и женщины подхватывали нас на радостях от того, что могли прикоснуться к живому мифу, которым мы, по их мнению, были, тогда как я чувствовал себя всего лишь простым любителем прогулок на природе, жалким пешеходом бытия…

— Трубооо! Жонглер светил, метатель фраз, непревзойденный сказочник! Я думал, ты на краю ветра, глотаешь аберлааскую пыль на утешенье дамочек с нежно-прозрачной кожей!

— Зови меня отныне Караколь, мой старый добрый Балевр! Под этим именем, в упрямой Орде, я был перерожден. Я бросил все, оставил тишь да гладь, да ветра благодать! И в черепашьем темпе мчусь сегодня к Верхнему Пределу, чтобы оттуда сверху плюнуть в спину вам!

— Боюсь, что, когда ты пройдешь Норску, на костях твоих не останется известняка. Но я желаю тебе просторной жизни и мягкого ветра! Пойдем, я угощу тебя в своей каюте вином из солнечных долин!

π Я не смог удержаться, чтобы не подойти к рулевому и не попросить его показать мне трассу к Норске, не расспросить про ветра, что дуют в каждом краю, где нам придется контровать. Я в том числе хотел оценить расстояние.

675

Он показал мне трехлопастные винты, ременные передачи и сложнейшую систему сцеплений. Продемонстрировал тройной набор винтов: гребные кормовые, плоские килевые, создающие эффект воздушной подушки, и маленькие носовые для проходки судна. Корабль постоянно находился в воздушной оболочке, что упрощало проходимость при высокой скорости. Физалис использовал вплоть до семидесяти из ста проходящих по кораблю ветров. Аэродинамическая эффективность эскадры не имела аналогов во всей фреольской туманности.

— У нас ушло двадцать лет на то, чтобы устранить турбулентность в кильватере, в частности при нестационарных, обособленных или рециркуляционных оттоках.

Я не понял ни слова, но закивал в ответ.

— Нам удалось улучшить несущую способность корабля благодаря ряду боковых лопастей вдоль корпуса. Сзади турбины делают все необходимое: обеспечивают передачу энергии, накопленной ветряками на мачтах. Мы идем кверху со скоростью двенадцать узлов при встречном ветре, и даже галс менять не надо!

< > «Как ты себя чувствуешь?» — спросила меня Ороси, вся сияя от радости. Она была счастлива узнать, что ее мать жива, что их Орда всего в нескольких годах контра, к тому же ей явно было приятно видеть, как нами все восхищаются несмотря на то, что в некоторых взглядах поблескивала, даже не знаю, как именно это назвать… Некая ирония? «Как ты себя чувствуешь?» Как свеча, которую зажгли и с легкостью задули, свеча, которая позабыла о своем собственном тепле и не в силах понять, что и зачем ей освещать. Мы так старались скрыть свою изношенность, но сегодня она вывернулась наизнанку, будто кожа. У меня в груди все сжималось и ныло от этого чувства, которое появлялось каждый раз, когда мы встречали других

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})674

людей, от ощущения того, что мы проходим мимо наших жизней. Я смотрела на сияющих Фреольцев, на то, как привольно разгуливают они по жизни, со своим руном радости, которое мы тщетно старались отыскать в Орде. Но у кого из нас его найти? Пожалуй, разве что у Караколя, который, похоже, носил его на себе один за всех. Ну и у Арваля, может быть. Нам незнакомы были звуки музыки, которую они для нас играли, смех в наших рядах не раздавался просто так, его необходимо было вызвать, спровоцировать. Ничто не пробуждало нас от механического контра. По вечерам мы ждали историй Караколя, словно притоков свежего воздуха в затхлой лачуге, его рассказы трубили о том, что другой мир возможен, мир, где существует праздник, где любовь правит повседневностью. Фреольцы так радовались встрече с нами, но понятия не имели, что каждый момент, проведенный с ними, оставлял в нас глубокие следы, долгие шрамы, ссадины, мечты. Чуть ли не каждый новый день их ждали десятки, сотни новых встреч, о которых они вскоре позабудут. Фреольцы могли жить настоящим, распахнуть ставни своих век, впустить и отпустить. Мы же, как бы это сказать? Мы допивали наши бокалы, осушали винную чашу не ради опьянения, а просто для того, чтобы заполнить собственный сосуд. Я никогда толком не умела пить до дна и вести остроумную беседу. Все диалоги я окончу после, одна, в тоске бесчисленных холмов, так как никогда не знаю, что ответить или что стоящего сказать. Я окончу эти разговоры потом, среди песочных равнин, в тишине. А пока просто слушай, Аои, кивай, поддакивай и наполняйся. Слушай, что говорят другие на фуршете, прислушивайся к их словам, пронеси по всему залу свой сосудик, собери пальцем взбитые сливки смеха, просто слушай, раз ни на что другое не годишься. Слушай, чтобы потом вспоминать их все по капле, родничок.

673

— Говорят, что вы чаровница.

— Просто травница… я собираю травы и плоды, я…

— Восхитительно! Как вы это делаете? Боароно, иди скорее сюда, я здесь нашла чаровницу из Орды!

— Какая она маленькая!

) Захваченный фреольской эйфорией, я всю оставшуюсяя часть дня рассказывал о себе, о нас, о нашей повседневной жизни, сколь банальной для нас, столь невероятной для них, воображая, что лица их трепещут от восторга из-за моих рассказов о том, как мы разбиваем лагерь для ночлега, как Ларко рыбачит в чистом небе, как пьем росу, что иногда едим, о бурях. Меня облепили со всех сторон, пока я рассказывал про Страссу и наш первый катастрофический ярветер, в который мы попали, когда нам было по пятнадцать; про семь месяцев, проведенных в Аливанской пустыне в полнейшей автаркии, и про ту ночь, когда Аои вдруг встала и пошла прямиком к колодцу, скрытому под четырьмя метрами соляного нароста, и никто из нас нас и не понял, как она о нем узнала. Утопая в вопросах, я не заметил, как сильно рассосалась наша Орда по широченному кораблю, и спустя три часа непрерывных рассказов, когда настал момент удалиться в туалет — действие для меня крайне непривычное, — я вдруг почувствовал пустоту. Я неожиданно для себя понял, что чертовски нуждаюсь в нашей группе. Начал искать глазами Ороси, Пьетро, но никого не находил. Мне стало очевидно, что многим из нас было просто жизненно необходимо проветриться благодаря свежим встречам и хоть ненадолго сбежать из тисков Пака. В первую очередь для Караколя. Что же касается меня, мне всегда хотелось всем делиться с Ордой, вернее открывать все новое для нас вместе. «Тебе никогда не хочется побыть одному?» — спросила у меня