Эребус - Шон Хатсон

— А все же лучше, когда ты наверху, — сказала она вдруг, открыв глаза.

Они рассмеялись.

Глава 23

Хирургическое отделение больницы Вейкли было переполнено. В приемной сидело человек двадцать, в коридорах стояли пациенты, ожидая своей очереди. Из кабинетов доносилось покашливание и невнятное бормотание, то и дело заглушаемое резкими телефонными звонками. Уставший, измотанный регистратор разрывался между пациентами, требовавшими кто осмотра, кто рецептов, а кто вообще непонятно чего. В комнате справа сидело человек десять пациентов с зелеными и розовыми карточками в руках. Розовые карточки — на анализ крови, и медсестра Джен Вильямс торопливо листала регистрационный журнал, прикидывая, сколько пациентов она еще способна пропустить до окончания своего рабочего дня. С самого утра она чувствовала себя неважно, а яркие лампы дневного света отнюдь не уменьшали мучившую ее головную боль. Она вводила иглу в вену очередного пациента и вдруг прищурилась, все поплыло у нее перед глазами.

У нее уже несколько дней болела голова, но до сегодняшнего утра ей помогали таблетки, которые она обычно принимала. Сначала она хотела позвонить и попросить на сегодня выходной, но потом передумала. Ей не хотелось раскисать, — останься она дома, она бы расхворалась на неделю. И еще дети... Когда она болела, они всегда ужасно волновались за нее, даже переставали ссориться. У Джен их было двое, оба мальчика, близнецы. И оба — копия отца, Джо Вильямса. Два месяца назад его уволили по сокращению штатов, и теперь он, удрученный, целыми днями сидел дома в ожидании пособия.

Пациент встал и вышел. Джен перелила кровь в пробирку и поместила ее рядом с теми, что она приготовила сегодня утром. Взглянув на малиновую жидкость в пробирках, она вдруг почувствовала странные боли в желудке и позывы тошноты, на мгновение ей показалось, что она заболевает. Опустив голову, она принялась массировать виски, и тут у нее возникло ощущение, что кожа как бы ускользает у нее из-под пальцев. Она взглянула на руки, белые, точно сметана, и вздрогнула от неожиданности, увидев свое отражение в маленьком зеркальце на столике: искаженное злобой бледное лицо с вылезшими из орбит глазами, взбухшими венами на лбу и глазными белками желтоватого цвета. Откинувшись на спинку стула и прикрыв глаза, Джен вновь помассировала виски, надеясь унять головную боль, но нет, боль не проходила. Она вызвала следующего пациента, мужчину. Теперь надо было принять на анализ мочу. Она вручила мужчине небольшую бутылку и объяснила, как пройти в туалет, напомнив, что моча должна быть «серединой реки». Пациент недоуменно посмотрел на нее, и она уже начала объяснять, но он вдруг улыбнулся, кивнул и отбыл в направлении туалета.

Джен снова заглянула в свою книгу; и едва она приготовила шприц, как вошла женщина с направлением на анализ крови. Она провела женщину за занавеску, усадила ее и, болезненно прищурившись на яркий свет, вонзила иглу. И не попала в вену. Женщина закричала — закричала от боли и возмущения. Медсестра, извинившись, снова подступилась к ее руке. Игла вошла в пульсирующую вену. Сестра ослабила жгут и набрала требуемое количество крови. Как и в предыдущий раз, она перелила ее в пробирку и потянулась к печати, и вдруг вздрогнула, прикрыв ладонью глаза: головная боль сделалась невыносимой, а рот наполнился слюной, которая ручейком потекла у нее по подбородку, капая на халат.

Женщина все еще сидела на стуле, глядя на медсестру как завороженная. Та сжимала в руке пробирку с кровью, сжимала все крепче и крепче. Раздался треск, пробирка лопнула. Рука ее обагрилась кровью, на пол посыпались стекла. Джен поднесла руку ко рту и принялась с жадностью слизывать кровь. Сидевшая на стуле женщина лишилась чувств. В эту минуту предыдущий пациент вернулся из туалета; сообщил, что ему удалось наполнить бутылочку лишь наполовину, но увидев, чем занята медсестра, он, видимо, нашел в себе скрытые резервы — по брюкам его стало расползаться темное пятно.

Джен Вильямс опустилась на колени. Сочившаяся из ее порезанной ладони кровь капала на белый халат, капала на пол. Она поднесла ладонь к лицу и впилась в нее губами, поглощая липкую темно-красную жидкость.

Когда вошедший в кабинет врач отодвинул скрывавшую ее занавеску, Джен взглянула на него с веселой улыбкой, скаля окрашенные кровью зубы. По коридорам хирургического отделения разносился ее безумный хохот.

Глава 24

Дэн Харлей вытер ладонью пот со лба и занес скальпель. Теленок лежал на анатомическом столе. Рядом стояла тележка с инструментами. Дэн сделал аккуратный разрез и вскрыл канал пищевода. Из разреза вылилась зловонная жидкость, он поморщился, даже маска на лице не спасла от этого жуткого зловония. Теперь надо было исследовать желудок, раздутый скоплением газов. Ветеринар сделал надрез, и по его резиновым перчаткам заструилась желчь. Он отрезал фрагмент ткани желудка и положил под микроскоп. Закашлявшись, он оперся о стол, болезненно щурясь на лампы дневного света, палящие подобно полуденному солнцу. Затем наклонился над микроскопом, подвинул образец под линзы и, сфокусировав их до предельной четкости, принялся внимательно рассматривать образцы ткани.

Он вздохнул и заменил образец.

И снова вздохнул — замена ничего не дала.

Обычно бактерии выживают в мертвом теле до трех суток, после чего погибают. Микроорганизмы, которые сейчас он наблюдал, находились в желудке животного, погибшего чуть более двух суток назад, и они, разумеется, еще двигались. Но Харлея поразило другое: они по-прежнему размножались, то есть количество их не уменьшалось, а увеличивалось. Он оторвался от микроскопа, подошел к стоявшему рядом инкубатору и взял еще одно стекло с частичками мозга поросенка, которого накануне принес Тайлер. Он вновь приник к микроскопу: бактерии начали образовывать споры. Харлей с трудом сглотнул; во рту у него пересохло, язык распух, губы потрескались. Он подошел к раковине и наполнил водой пластмассовый стаканчик. Залпом выпил и почувствовал себя совсем больным. Ветеринар с минуту постоял у раковины, держась за живот, затем вернулся к анатомическому столу, взял с тележки пилу и приступил к вскрытию черепа. Опухолевый нарост на голове сморщился, словно усохшая виноградина, но вросший в опухоль глаз смотрел на него как живой.

Распилив череп, он снова взял скальпель и осторожно вырезал частичку красновато-серого вещества, которую положил на стекло, как делал со всеми образцами.

В мозгу также появились споры. Харлей не знал, что это за бактерии, он никогда их не видел прежде. Они размножались с необыкновенной быстротой, образовывая споры. Но почему? Он снова закашлялся и стащил резиновые перчатки. Затем подошел к книжной полке у дальней стены и снял с нее толстую увесистую книгу, содержавшую описания всех существующих бактерий. Однако ничего хотя бы отдаленно напоминающего то, что он видел под микроскопом, здесь не оказалось. Он досадливо захлопнул книгу и застыл в неподвижности, погрузившись в раздумья. Затем снова надел перчатки и возвратился к теленку. Накануне он обследовал корову, родившую этого теленка, в ее крови и плаценте обнаружилось присутствие точно таких же бактерий. Корова, теленок и молочный поросенок. Каждое из этих животных стало питательной средой для нового вида бактерий, размножавшихся с поразительной быстротой.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});