Привычка убивать - Лев Пучков

— Вот сюда его впендюрим — нормально будет? — бригадир поставил на плане крестик и резаком начертил на толстенной стене контуры будущего хранилища — сейф, заказанный Сержем, только что привезли и затащили наверх: вчера мастера вживили в каменную кладку плиты перекрытия взамен прогнивших насквозь досок и теперь на втором этаже полным ходом шло обустройство будущей квартиры хозяина.

— Нормально, говорю, будет? — Архивариус не расслышал первого обращения: он с благоговением озирался по сторонам и, по обыкновению, пребывал в состоянии радостной мечтательности. Именно здесь, в этом месте и располагался тайный кабинет всесильного вице-канцлера, откуда он вечерами подслушивал веселую возню внизу. Здесь творилась история!

— Сейф? А, да-да, вполне подходящее место, — очнулся Серж. — Давайте, дырявьте.

— Семен — делай, — распорядился бригадир, филигранными движениями резака углубив контуры на стене. — Трассировку шлямбуром, потом отбойником — камень тут вязкий. Давай.

Здоровенный молотобоец Семен дал: приставил к стене шлямбур с победитовыми зубцами и давай наяривать кувалдой, прогоняя глубокую линию по очерченному бригадиром контуру. Ударно простукал половину вертикали, осыпая на пол куски штукатурки, почерневшей от времени, а где-то на середине металлическая труба по самую шляпу влетела в стену и застряла.

— Ни хера себе! — воскликнул бригадир. — Чего это там? Провал?

— Клад, может? — Здоровенный Семен обернулся и заинтригованно посмотрел на Сержа. — Тут чего раньше было?

— Ребята — я вас прошу! — севшим от волнения голосом просипел архивариус. — Очень! Очень аккуратно. Там может быть… нет, не знаю, что там может быть, — но нужно очень осторожно расширить эту дыру. Чтобы не повредить то, что находится внутри.

— Можно и аккуратно, — возбужденно шмыгнул носом Семен, выдергивая шлямбур и точными движениями принимаясь расширять образовавшееся отверстие.

Спустя десять минут в стене получилась небольшая глубокая ниша. Внутри находился позеленевший от времени ларец, объемом кирпича на четыре, не более, на крышке которого виднелся отчетливый вензель «I О».

— Пополам? — деловито предложил бригадир. — Дом твой, нашли мы. Пополам?

— Дом мой, — не утратил чувства здоровой собственности Серж. — И все, что здесь обнаружится, — мое.

— Если кто чего найдет, положено сдавать государству, — коварно напомнил Семен. — А тебе, значит, положено двадцать пять процентов. А мы предлагаем половину. Давай, заявляй!

— Ладно, пополам, — сдался Серж. — Может, там и нет ничего. Ларец, надеюсь, на части пилить не станете?

— Не станем, — бригадир осторожно вытянул ларец наружу и поставил его на пол. — А вот коли камушки або золотишко — тогда посмотрим… Открывать?

— Открывай, — Серж предусмотрительно отступил на пару шагов и прикрыл глаза рукой — в исторической практике имелась бездна примеров, когда ловкие ребята, прятавшие что-либо в аналогичных ларцах, впрыскивали туда яд либо устраивали какую-нибудь дрянь иного свойства, дабы покарать лиходеев, позарившихся на их добро.

Бригадир минут пять колдовал над массивным замком с проржавевшей дужкой, затем осерчал и хватил по нему молотком. Дужка рассыпалась на мелкие кусочки, замок упал на пол.

— Ах! — непроизвольно вырвалось у Сержа. — Я же просил!

— Ни хрена с ним не сделается, — буркнул бригадир, открывая крышку ларца. — Железо, оно во все времена железо… так, ну и что тут у нас?

— А ничего у вас тут нет, — деревянным от напряжения голосом констатировал Серж, доставая из ларца тонкую папку, с обреза которой виднелись несколько пожелтевших от времени листков. — Бумажки вам нужны?

— На хрена нам твои бумажки, — разочарованно буркнул бригадир, аккуратно обстукивая ларец молотком и чутко прислушиваясь — не отзовется ли в старинной меди многообещающая пустота.

— Как жопой об асфальт, — обиженно сплюнул Семен. — Глухо, как в танке!

— Ну ладно, вы тут работайте, а я пошел, — сообщил Серж, пряча папочку за пазуху и удаляясь на выход — нужно было поспешить в архив, чтобы перед прочтением обработать в лаборатории найденные листки специальным фиксирующим составом.

Чего там Серж вычитал в найденных документах, никто не узнал — он не счел нужным поделиться даже с Витьком. Но архивариус вдруг моментально утратил интерес к созданию литературного кафе и куда-то умотал из города на трое суток. По возвращении он вызвонил к себе Витька и без предисловий огорошил его:

— Это… меняю свою развалину на другую.

— Не понял! — удивился Витек. — А как же кафе?

— А вот помнишь, ты предлагал — если хочешь, продай… Я тут подумал и пришел к выводу, что ты был прав. Я чертежи оставлю, мастера все знают — обойдетесь без меня. В общем, я тебе отдаю свой дом. А ты взамен купи мне примерно такой же домишко в дальнем Подмосковье, — Серж развернул на столе карту области и потыкал пальцем в обведенный красным фломастером населенный пункт с дрянным названием — Каменка, захудалый поселок на две тысячи жителей, застрявший промеж лесов безо всякой пользы для народного хозяйства.

— Не понял! — опять воскликнул Витек, озабоченно глядя на приятеля, и потыкал пальцем в потолок — они сидели в полуразрушенных апартаментах архивариуса на первом этаже. — А тебе мастера на тыкву ничего не уронили? Ты где шарился три дня?

— Я взял отпуск для написания докторской, — не обратил внимания на эскападу собеседника Серж. — А потом, возможно, уволюсь вообще — посмотрим, как дела пойдут. Мне необходимо уединение в забытом богом и людьми тихом местечке. Я такое местечко нашел. Там, неподалеку от поселка, есть старинная усадьба, некогда купленная бароном Остерманом у князей Черкасских. А к усадьбе придаток: пятьдесят гектаров леса и заброшенные каменоломни. Все это хозяйство в 95-м году удосужился приобрести у государства один странноватый тип — он собирался сделать там музей-заповедник князей Черкасских. Идиот! Чего такого они сделали для России, чтобы им музей посвящать? Но это, в общем-то, риторический вопрос: данный типус музей все равно не потянул. Денег у него нет. Вот уже второй год пытается продать свою собственность, но никак не получается — охотников не нашлось. Просит он недорого, ему деньги нужны.

— Ты сколько будешь докторскую делать? — деловито поинтересовался Витя.

— От трех до пяти месяцев. А что?

— Дай ему «бабки» и поживи в этой долбаной усадьбе сколько надо, — предложил Витя. — На хера покупать? Куда ты потом эту долбаную усадьбу денешь? Не продашь ведь никому! Кто в такую глухомань поедет?

— Я не собираюсь ее продавать, — Серж снял очки и пристально посмотрел на приятеля. — Я собираюсь там жить. Купи мне эту усадьбу. А то меня могут обмануть, То есть, как вы выражаетесь, — кинуть. Сам же говорил. Хозяин просит за нее две трети той суммы, что я в свое время отдал за свой дом. Просит в рублях — он пока что не сориентировался в этом дурацком кризисе, поскольку живет отшельником и сильно отстал от жизни. Выгоду улавливаешь?

— В рублях, говоришь? — Витя достал калькулятор, быстро натыкал цифры, и глаза его заблестели. — Нема базару, Серый. Нема базару… — Тут он спохватился и напустил на себя серьезный вид. — Но ты не пожалеешь? А то потом скажешь, что я тебя использовал…

— Не пожалею, — твердо сообщил Серж. — Я так решил и не собираюсь отступать от задуманного. Только одна просьба будет: ты, пожалуйста, не меняй номер моего телефона. Мне в любое время может позвонить одна женщина — ей нужно сообщить мой новый адрес. Договорились?

— Нема базару, — опять сказал Витя — в голосе его едва уловимо скользнула печальная нотка. — Телефон оставлю — только теперь это будет телефон литературного кафе. Мне будет тебя не хватать, Серый. Даже и поговорить не с кем будет. Но ты же не насовсем уедешь? В гости приезжать будешь?

— Я буду приезжать в гости, — пообещал Серж, даже не обратив внимания на неожиданную патетичность момента — мысли его витали где-то вдалеке. — Если время будет…

* * *

…Сентябрьское солнце щедро дарило миру последнюю ласку бабьего лета. Небо беспечно сорило прозрачными паутинками, обещая всему живому погожие дни, но легкие облачка — боевой дозор спрятавшихся где-то дождевых туч — намекали, что расслабляться не стоит, в любой момент благоденствие света и тепла может закончиться и грянет затяжное серое ненастье. Немногочисленные лиственные деревья в поредевших желтых шубах, по какому-то недоразумению угодившие на опушку бескрайнего хвойного леса, окаймлявшего усадьбу, выглядели сиротами, понимавшими, какая участь их вскоре ожидает. Движимые порывами легкого ветерка, они клонились некогда пышными кронами в сторону своих вечнозеленых сородичей и как будто пеняли им: вам-то, мол, хорошо, зимой и летом — одним цветом. А нам стоять нагишом под холодным дождем и снегом и терпеть лишения до самой весны. Как будто мы все и не братья-сестры, дети одной земли. Предали вы нас — вот что…