Россия и Германия: Вместе или порознь? СССР Сталина и рейх Гитлера - Сергей Кремлев

Дирксен явился на Спиридоновку озабоченный:

— Я опасаюсь за ход работы согласительной комиссии и вообще за наши перспективы. Вы добивались от нас политического выступления. Курциус произнес в рейхстаге речь. Подарок с германской стороны сделан, но вы взаимностью не ответили. И когда отрицательные результаты переговоров станут известны в Германии, может начаться новая кампания в прессе. Как это предотвратить — не знаю, и пришел посоветоваться…

Литвинов доверительного тона не принял:

— Подарок? Это слово тут неуместно, господин посол! Если считать Рапалло немецким подарком, то мы получили его еще в двадцать втором году! Этак вы будете заявлять, что поскольку договор все эти годы не денонсировали, то чуть ли не каждый месяц преподносили нам подарки, господин посол? Если бы не было антисоветской травли в Германии, то нам не приходило бы в голову требовать нового подтверждения Рапалло.

Дирксен мог бы возразить, что если бы не было деятельности московского Коминтерна в немецком обществе, то и «травли» не было бы. Но на эту тему немцы говорили все реже, поняв, что единственное, что получат в ответ, это наглое, в глаза, лицемерие литвиновцев и лично Литвинова. И Дирксен просто сказал:

— Я надеялся на иное отношение к поставленным вопросам. После семейных сцен и ссор любовь между супругами часто укрепляется, и мне казалось, что наши отношения от последних событий только выиграли. Вы, господин Литвинов, очевидно извещены, что фон Раумер ставил вопрос о наших кредитах вам?

— Когда ссоры возникают из-за подзуживания соседей, они принимают хронический характер, а ваша пресса играет роль таких соседей. А о кредитах я только слышу, но где они?

Литвинов был хитер и ловок, но большого, широкого ума не имел, да и делом был занят неправым. Поэтому он сам не заметил, что своим ответом Дирксену саморазоблачался. Ссоры-то в семьях порой действительно случаются из-за чьего-то подзуживания, но из-за злонамеренного подзуживания ссоры случаются только в глупых семьях. А кроме того, Литвинов, по сути, признался в том, что он-то как раз на эти подзуживания и поддается! Что тут скажешь?

Дирксен пожал плечами и в заключение поинтересовался:

— Странно: порой вы в согласительной комиссии отказываетесь подтвердить даже то, с чем перед этим устно соглашались. В чем дело?

Литвинов, читатель, родился в еврейском приграничном местечке, и его ответ хорошо характеризовал как воззрения наркома на честь и мораль, так и его деловую квалификацию:

— Неужели вы, господин Дирксен, не видите разницы между устным заявлением, которое я делаю после частного обсуждения с тем или иным наркомом, и соглашением, связывающим правительство?

Итак, Литвинов, вместо того, чтобы давать даже устные ответы лишь после тщательной проработки вопросов, занимался с немцами вначале безответственной болтовней, а потом с легкостью от своих же слов отказывался. Да, страна получала «достойную замену» порядочному до щепетильности Чичерину.

НА ТОМ, чем можно объяснить такое необъяснимое изменение линии НКИД СССР, нам еще придется останавливаться не раз, с учетом того, что после прихода к власти Гитлера возникли и новые факторы. Но почему так упорно Литвинов не прилагал усилий для обеспечения нормальной обстановки в дипломатических делах даже с Веймарской Германией?

Его личные симпатии были отданы Англии по многим причинам. Франция тоже была мила его сердцу, но в дипломатии руководствуются не сердцем, а разумом, государственным расчетом. И именно расчета, во всяком случае, государственного расчета, в поведении Литвинова не было. Мы активнейше сотрудничали с Германией экономически, и все более отдалялись от нее политически. Литвинов охотно поддавался на любое «подзуживание», вместо того, чтобы спокойно отделять существенное от наносного, а потом работать для того, чтобы смягчить эти неблагоприятные для нас существенные обстоятельства внутригерманской жизни.

Не мог не знать Литвинов и об опубликованном в английской печати в начале 1930-х годов заявлении лорда Бальфура, председателя правления сталелитейных фирм «Артур Бальфур энд компани лимитед» и «Кэпитл стил уоркс, Шеффилд», директора «Нэшнл провиншл бэнк»:

«Будут ли немцы снова воевать? Я твердо уверовал, что в один прекрасный день либо мы позволим немцам вооружиться, либо сами вооружим их. Перед лицом грозной опасности с Востока невооруженная Германия была бы подобна созревшему плоду, который только того и ждет, чтобы русские сорвали его. Если бы немцы не смогли защитить себя, мы должны были бы выступить в их защиту. Одна из наибольших угроз миру — полная безоружность Германии».

Такие фигуры как Бальфур, таких провокационных заявлений с бухты-барахты не делают — за его словами стояли воззрения и намерения очень влиятельных кругов. Желание вновь сделать русских и немцев врагами здесь выпирало из каждого слова. Самым эффективным нашим внешнеполитическим противодействием было бы не обострение конфликтных вопросов, а готовность поступаться второстепенным ради главного — взаимного мира и широкой торговли с Германией. Литвинов, по мере сил и возможностей, поступал наоборот.

ЗАБЕГАЯ ВПЕРЕД, скажу, что канцлерство Гитлера стало для Литвинова подарком судьбы. Теперь он мог на всех углах размахивать основным трудом фюрера «Mein Kampf» («Майн Кампф» — «Моя борьба») и тыкать всем в нос главу XIV «Восточная ориентация или восточная политика». Ту самую, знаменитую главу, которая начиналась так: «Отношение Германии к России я считаю необходимым подвергнуть особому разбору. Эта проблема имеет решающее значение для вообще всей иностранной политики Германии в целом».

В тексте главы было и два абзаца, в основном по которым книга Гитлера широким слоям советской публики и была известна:

«Мы, национал-социалисты, совершенно сознательно ставим крест на всей немецкой иностранной политике довоенного времени. Мы хотим вернуться к тому пункту, на котором прервалось наше старое развитие 600 лет назад. Мы хотим приостановить вечное германское стремление на юг и на запад Европы и определенно указываем пальцем в сторону территорий, расположенных на востоке. Мы окончательно рвем с колониальной и торговой политикой довоенного времени и сознательно переходим к политике завоевания новых земель в Европе.

Когда мы говорим о завоевании новых земель в Европе, мы, конечно, можем иметь в виду в первую очередь только Россию и те окраинные государства, которые ей подчинены».

Но чтобы понять отношение Гитлера — причем, еще не государственного деятеля Германии, ее рейхсканцлера, а молодого начинающего политика — двух выдернутых из контекста абзацев мало. Ведь «Майн Кампф» большинство знает лишь по названию, но отнюдь не по содержанию.

Собственно, и с самим содержанием туману напускали не раз. Доктор наук Овсяный в своей книге 1975 года «Тайна, в которой война рождалась» заявляет, что вторая-де часть «Майн Кампф», целиком посвященная вопросам внешней политики, стала известна лишь в 1961 году после того, как была опубликована в Нью-Йорке под названием «Секретная книга Гитлера». Во вступительной статье к заокеанскому изданию весьма известный и весьма сомнительный американский юрист и генерал Тэлфорд Тэйлор утверждал, что Гитлер-де продиктовал текст летом 1928 года, и рукопись якобы хранилась в сейфе центрального издания НСДАП со строгим предписанием не публиковать и никому не показывать. Непонятно, правда, было, зачем тогда Гитлер текст диктовал, почему такой «секретный» текст хранился не в его личном сейфе, и почему такая сенсация в падкой на них Америке пролежала без движения полтора десятка лет — с 1945 года. Тэйлор «глубокомысленно» сообщал: «Нигде в другом случае Гитлер не излагал своих внешнеполитических целей столь откровенно и полно. В книге Гитлер обосновывает политику союзов ради подготовки войны. Здесь в полном объеме раскрыт его тезис о том, что „жизненное пространство“ Германия должна искать в России, что Франция была и остается смертельным врагом Германии».

Овсяный этой чепухи не оспаривал, но позже, видно забывшись, написал: «Агрессивные намерения гитлеровцев в отношении „версальской душительницы“ (то есть Франции — С.К.) не были секретом. В пресловутой „Майн Кампф“, заявляя, что Франция является смертельным врагом рейха…», и так далее…

С чего Тэйлору надо было так глупо передергивать, я не знаю. Разве что — по привычке, на что генерал был-таки горазд. Литвинов об эти «секретные» планы, начиная с 1933 года, весь язык себе обмозолил и всей Европе уши о них прожужжал.

А ведь читать-то «Майн Кампф» надо было с умом. Гитлер, например, анализировал возможные направления европейской политики Германии в период перед Первой мировой войной и писал так: «Политику завоевания новых земель в Европе Германия могла вести только в союзе с Англией против России (не забудем, что в то время в состав России входила и русская Польша, не очень-то России и нужная, а скорее вообще ненужная. — С.К.), но и наоборот: политику завоевания колоний и усиления своей мировой торговли Германия могла вести только с Россией против Англии (выделение здесь и ниже мое. — С.К.)».