Искатель. 1962. Выпуск №3 - Владимир Михайлов

— Ну, по всей вероятности, вы принадлежите к миру науки?

— Правильно, — обрадовался нумизмат, — я представитель очень необходимой и очень интересной науки. Науки о вкусной и здоровой пище. Я— шеф-повар. Да, да, да! Самый обыкновенный шеф-повар в самой обыкновенной столовой! И смею вас уверить — в русских монетах, а стало быть в русской истории, я разбираюсь не хуже, чем аспирант исторического факультета. И по русскому монетному делу я лекции читаю. Этим самым аспирантам. Так что вы, батенька, кругом не правы.

— Да вы не сердитесь, — примирительно сказал Громов, — я же со своей, следственной, что ли, колокольни.

— Ну разве что так, — проворчал нумизмат, — задавайте ваши вопросы.

— Кто владельцы эти четырех рублей? — нетерпеливо спросил Громов.

— А вот этот вопрос очень легкий, — сказал нумизмат, — давайте загибать пальцы. Итак, Селиванов из Ленинского района, строитель, Герой Социалистического Труда. Семенов, академик. Локотов, полковник в отставке, кстати ваш бывший коллега. И представьте себе, некто Редькин. Мой бывший знакомый, бывший член нашей секции. А ныне пропойца и спекулянт. Я ему тут на днях позвонил: «Продай, — говорю, — рубль». Так он, представьте себе, врать мне начал.

— Врать? — удивился Громов.

— Врать! Самым форменным образом. «Потерял, — говорит. — Сам, — говорит, — куплю». А для чего врать, я вас спрашиваю?

«Неужели след?» — пронеслось в голове Громова.

Открыл папку, достал фамильный рубль.

— Такой?

Сердито засопев, бородач выхватил монету.

— Н-не верю своим глазам! Одну ми-ну-точку!..

Подбежал к шкафу, выдернул подшивку каких-то журналов.

— Вот, это здесь. Слушайте. «Нива». «На днях подписчик нашего журнала Н-ов побывал у известнейшего нумизмата Шувалова-Пименова и нашел его в значительном расстройстве. Почтенному коллекционеру, как выяснил наш подписчик, не удалось приобрести фамильный рубль с автографом императора Николая Павловича, находящийся в личной коллекции графа Келлера. Этот рубль подарен еще товарищу министра финансов Францу Людвиговичу Келлеру самим императором». Заметка датирована 1915 годом.

— Так, — сказал Громов. — Значит, в то время рубль еще был у Келлеров. Значит, все-таки Келлер.

— Что же тут такого? — пожал плечами нумизмат. — Гораздо удивительнее, как этот рубль у вас очутился.

*

Обогнув Исаакий, Громов подошел к памятнику Николаю I. Подражая великому предку, император горячил коня, словно хотел перепрыгнуть через собор, Но, несмотря на красивую сбрую лошади и развевающийся султан на каске, казался он каким-то жидковатым против могучего Медного всадника, что скакал всего в каких-то трехстах метрах впереди…

— Ну вот, мы и тут с тобой встретились, — сказал Громов. — Молчишь? Ну молчи, молчи… Все равно узнаю. Никуда ты от меня не ускачешь.

Запутавшись в конском уборе, жалобно засвистел ветер. Николай остекленелым взглядом впился в рваные облака, почти цепляющиеся за купол собора.

Кто-то подошел сзади, хрипло сказал:

— Интересуетесь? Дурак скачет — умного догнать хочет, а не может. Прикурить не найдется?

Громов оглянулся. Коренастый человек с изъеденным оспой лицом; бежевый, надвинутый на глаза берет г; непомерно длинным хвостиком…

— Найдется, — протянул коробок и ушел.

Странно иной раз бывает в жизни. Шагает следователь своей нелегкой дорогой, долгими часами утомительных допросов, тяжелыми перевалами бессонных ночей измеряется его путь. Конца-краю, казалось бы, не видно дороге, которая должна привести к раскрытию преступления. И вдруг по воле случая она сокращается до сантиметров… Но следователь не знает этого. Пока не знает. И нужный человек теряется среди тысяч других…

Много позже Громов вспомнит эту встречу у памятника императору Николаю и горько усмехнется: да, дорога могла быть короче…

*

Тяжело задумавшись, Громов смотрел на раскрытое дело.

…Появился Редькин — пропойца и спекулянт. Прояснилась история фамильного рубля. У Редькина был рубль, но без автографа. А рубль с автографом? Таким рублем в городе не владел никто. А может быть, не стоит начинать с рубля?

Достал найденный в сторожке портрет Келлера. «От внука — внуку. Служи, как дед служил деду». Что может скрывать эта надпись? Какие люди стоят за ней?

Если портрет графа Франца Келлера бережно сохранялся убитым сторожем много лет, висел у него над кроватью, логично ли предположить, что этот портрет был подарен сторожу? Логично. Значит, сторож — один из внуков. И значит подаривший ему портрет — второй внук. Ведь «от внука — внуку…».

А изображенный на портрете Франц Келлер, умерший за полвека до рождения сторожа? По всей вероятности, это один из дедов, упомянутых в надписи.

Кто же второй дед? Ведь «Служи, как дед… деду». Может быть, второй — это дед Прохора и лакей Франца Келлера? Потому что кем еще мог «служить» у графа Келлера предок кладбищенского сторожа?

Значит, Прохор потомственный слуга Келлеров. Это очень важный вывод, очень важная деталь. Рано или поздно, она должна помочь разобраться в механизме событий.

Но и это не все. Оба «деда» мертвы. А внуки? Один из них убит. Второй, видимо, ровесник убитого и вполне может быть жив. Но нужно ли иметь его в виду при расследовании? Ведь ему за семьдесят… Все равно. Нужно. Как и Редькина. Потому что это единственные известные Громову люди, каким-то образом причастные к истории с фамильным рублем и Мадонной…

Но… и снова Громов почувствовал, что находится в тупике. Ведь у убитого был рубль с автографом. А у Редькина такого рубля не было. Ведь убитый охранял сокровище Келлеров. Не мог же он защищать это сокровище от хозяев?

Каждый день Громов приходил на кладбище. Медленно шел по узкой асфальтированной дорожке, напряженно всматривался в каменную ограду склепа Келлеров. А вдруг?.. Но условного знака на ограде не было, и Громов мрачнел. Значит, и «посетителей» тоже не было.

И тогда Громов спрашивал себя:

«А почему ты уверен, что «они» придут?»

И тотчас же отвечал:

«Не знаю. У меня нет таких данных. Но я надеюсь…»

Потом он сворачивал на боковую тропинку, терявшуюся среди заросших могил, и, пройдя несколько шагов, садился на старинную чугунную скамейку. Неподалеку начинался ржавый лес восьмиконечных крестов. Они налезали друг на друга, словно хозяева их, и после смерти старались отвоевать себе лишний кусочек жилья, и Громов подумал: «Им и сейчас тесно, а вот этим… этим просторно, как и при жизни».

Да, склеп был поставлен на века — полированный шведский мрамор и тяжелая гранитная колоннада. Он тоже чувствовал себя хозяином, этот склеп…

Громов усмехнулся: «Здесь ты еще можешь властвовать. В мире мертвых».

Невдалеке послышалось шарканье, и сквозь оголенный кустарник Громов увидел тяжело ступающего человека. У него была сгорбленная спина и устало опущенные плечи. До закрытия кладбища оставалось совсем немного, а старик не спешил. Он даже остановился и несколько минут сосредоточенно набивал трубку. Потом вытащил из кармана пальто свернутую газету и, похлопывая ею себя по ноге, пошел дальше.

«Почему он не спешит? — с интересом подумал Громов. — И к какой могиле он пришел?»

А старик между тем, не взглянув на Громова, миновал скамейку и направился к склепу Келлеров. «Неужели? Да нет, так не бывает. Конечно же, он пройдет мимо».

Но старик подошел к часовне. «Ничего особенного, — снова подумал Громов, — склеп мог заинтересовать. Постоит и уйдет».

Старик не уходил. Откуда-то появился оперативный работник, переодетый маляром, стал красить ограду.

«Условный знак!» — Громов встал и, стараясь ступать как можно тише, пошел к кустам…

Старик изумленно посмотрел на самозванного маляра, спросил:

— Кто велел? Это же камень!

— Из конторы распорядились, — равнодушно буркнул «маляр».

— Как из конторы? Что тут, хозяев нет?

— Говорят, нет.

Старик поманил «маляра» пальцем.

— Послушайте, дружок, вы давно служите на этом кладбище?

— Третий год.

— Тогда не скажете ли, любезный, куда девался сторож, Прохором звать его?

Дальше события разворачивались по намеченному плану, «Маляр» повел старика к «нужному человеку» для каких-то объяснений, по дороге их остановил «невесть как» забредший на кладбище милиционер, а еще через час любопытный посетитель уже сидел в кабинете Громова.

Оба молчали. «Гость» вертел в руках потухшую трубку и рассеянно смотрел в окно.

«Кто ты? — думал Громов. — Будешь говорить правду или будешь юлить, лгать, изворачиваться?» И строго спросил:

— Что вы делали на кладбище?

— Я? — улыбнулся старик. — М-м… Гулял. Случайно зашел.