Историческая правда или политическая правда? Дело профессора Форрисона. Спор о газовых камерах - Серж Тион

Р. Фориссон писал банде своих хулителей и моралистов: "Я считаю трусами и подлецами тех, кто притворяется, будто не знает об этом простом утаивании документов". Он добавил в адрес газеты, которая присоединила свой голос к голосам его хулителей (и которая 35 лет преподносила своим читателям мифическую историю последней войны), следующий упрек: "Я обвиняю вас в замалчивании и в сговоре со всеми официальными властями за последние 35 лет".

Р. Фориссон также напомнил, что названный Комитет существует на деньги налогоплательщиков и он скрыл результаты своих двадцатилетних исследований, по собственному признанию Анри Мишеля, "чтобы избежать возможных конфликтов с некоторыми ассоциациями бывших депортированных" (закрытый "Бюллетень" № 209) и потому что публикация этих результатов была связана с "риском вызвать суждения, неприятные для бывших депортированных" ("Бюллетень" № 212, апрель 1974). Ни в какой момент Фориссон не говорил о членах правительства во множественном числе. Он написал только: "Это официальный Комитет, непосредственно подчиненный премьер-министру". Упоминание об этом постоянно печатается большими буквами на публикациях названного комитета.

Судья, чтобы закончить, заклеймила в общих чертах в письме профессора то, что она назвала "высказываниями, противоречащими моральному порядку", процитировала эти высказывания и прокомментировала их.

Глава IV. Убожество профессорской среды

Посмотрим теперь на это дело со стороны нашего доброго, старого университета, этой Матери Наук. Небезынтересно остановить на нем на минуту свой взгляд, чтобы увидеть, как в нашем обществе прогрессивного либерализма (?), в цитадели университетских свобод, обращаются с человеком, который высказывает "еретические" мнения.

Статья в "Матэн" датирована 16 ноября. На следующий день Бернаде, президент 2-го Лионского университета, где преподавал Фориссон, издал приказ о "временном" прекращении его преподавательской деятельности и запретил ему появляться в университете с 20 ноября. Фориссон описал в письме в "Монд" от 16 декабря 1978 г. инциденты, которые произошли в этот день в университете, куда Фориссон пришел читать свой курс, еще не зная о запрете. Бернаде оправдывал свое решение следующим образом:

"Учитывая, с одной стороны, волнение, вызванное в университете и вне его характером высказанных вами тезисов, которые отныне стали достоянием гласности, волнение, которое может привести к серьезным беспорядкам, если вы появитесь в университете, чтобы вести свой курс, а с другой стороны, предписание министра университетов о начале расследования, вследствие чего представляется желательным принять предупредительные меры в ожидании результатов этого расследования, я решил…"

Руководство лионского университета уверяло потом, будто речь вовсе не шла о санкциях. Но что оно сделало? Оно выкинуло возмутителя спокойствия и создало вокруг него своего рода санитарный кордон. Некоторые его коллеги говорили позже об "атмосфере страха", помешавшей им выразить свою симпатию коллеге, вдруг ставшему "паршивой овцой". О результатах его исследований они не знали, потому что он им об этом не рассказывал.

После вынужденного перерыва Фориссон должен был возобновить свой курс (по программе на очереди был Пруст) 8 января 1979 г. На стенах университета, при попустительстве его руководства, снова появились надписи: "Фориссон — убийца мертвых". В назначенный час в зал набилось полсотни манифестантов. Как писала пресса, это были евреи. Командовал всем этим д-р Арон, координатор еврейских организаций Лиона. Многие из этих манифестантов были членами Союза еврейских студентов Франции. Они распространяли листовку "Против лжи и ненависти", но ее название не соответствовало содержанию текста, в котором хватало и лжи, и ненависти:

"Как долго нам еще протестовать против возрождения насилия, расизма и антисемитизма и каждый раз наталкиваться на все то же безразличие?..

Молчание это сообщничество, откуда бы оно ни исходило. Но хуже всего молчание тех, кто знает, и чья профессия — учить. Хуже всего молчание интеллектуалов.

Так в Лионе мирный профессор литературы отрицает существование газовых камер. Невероятно, но факт, как и те свастики, что мы видим повсюду, как расистское насилие, ставшее банальной и повседневной реальностью.

Ну и что? Не будем слишком чувствительными: разве лионский профессор Фориссон не объяснил нам с помощью псевдонаучных аргументов, что "никогда Гитлер не посылал на смерть ни одного человека по причине его расовой принадлежности"? Может быть, г-н Фориссон с такой же легкостью объяснит, какая судьба постигла миллионы жертв, в том числе 6 млн. евреев, которые были депортированы и исчезли? "Эти миллионы жертв не были выдумкой сионистов" ("Либерасьон", 18 сентября 1978).

Г-н Фориссон отрицает, что он антисемит и сторонник нацизма, на его клеветнические заявления и его сотрудничество с издательствами, которые выпустили также "Ложь об Освенциме" и "Протоколы сионских мудрецов", вписываются в долгую антисемитскую традицию. Мы не собираемся полемизировать с Фориссоном или каким-либо другим фанатиком этого рода, но мы должны извлечь урока из недавних антисемитских акций, потому что Фориссон это не просто персонаж, по поводу безумия которого можно лишь пожать плечами, это опасный человек.

Люди доброй воли не должны стать жертвами этого апологета нацизма, который, злоупотребляя кафедрой, предоставленной ему его профессией, распространяет лживые утверждения.

Поэтому мы требуем окончательно исключить его из 2-го Лионского университета и вычеркнуть из состава преподавательского корпуса".

Хотя президент университета Бернаде заявил, что не может обеспечить ему физическую безопасность, Фориссон сумел, приняв кое-какие меры предосторожности, покинуть здание благополучно. Разочарованные манифестанты утверждали, что они хотели только "поспорить" с Фориссоном. По их листовке этого не скажешь.

15 января Фориссон пришел прямо к президенту университета. Аудитория была опять полна манифестантов из Союза еврейских студентов, а также из Союза просто студентов, Коммунистической лиги и ассоциаций бывших депортированных. К ним присоединился и депутат Амель (ЮДФ). Они поспешно заявили, что хотят "задать вопросы" и распространили следующую листовку:

"В прошлый понедельник нас было сто человек. Сегодня мы пришли снова. Почему?

— Потому что недопустимо, чтобы Р. Фориссон, эта опасная личность, мог безнаказанно распространять зловредную расистскую идеологию, заявляя, в частности, что "никогда Гитлер не посылал на смерть ни одного человека по причине его расовой принадлежности" и что "массовые убийства в газовых камерах и т. н. геноцид это одна и та же ложь";

— Потому что, распространяя эти псевдонаучные утверждения, он пытается скрыть историческую правду;

— Потому что это оскорбление памяти погибших и еще живых свидетелей этих зверств;

— Потому что присутствие Р. Фориссона во 2-м Лионском университете наносит оскорбление преподавательскому корпусу;

— Потому что это является выражением усиления расизма и антисемитизма во Франции.

Поэтому сегодня мы требуем, чтобы в связи с этими клеветническими заявлениями были приняты соответствующие санкции.

Мы требуем, чтобы вы вышли из состояния безразличия, которое делает вас сообщниками, и присоединились к нам".

Листовка была подписана Союзом еврейских студентов Франции и рядом других организаций такого же пошиба.

Клод Мартэн, непосредственный начальник Фориссона в университете, предлагал ему "ответить на вопросы, дать объяснения", но быстро признал, что не может обеспечить ни нормальные условия преподавания, ни его безопасность. Не испытывая особого желания встретиться в одиночку с мускулистыми "вопрошателями", Фориссон удалился. В его памяти были живы горькие воспоминания о попытке линчевания, которую предприняли 20 ноября "выродки, наэлектризованные ненавистью". По словам одного из свидетелей, некоторые манифестанты действительно собирались поспорить, но они быстро потеряли самообладание.

На следующей неделе Фориссон получил конфиденциальную информацию, что должны прибыть еврейские боевики из Парижа и что его жизнь под угрозой. Тем не менее он пришел на свой курс, но, когда он собирался начать, его предупредили о прибытии манифестантов. Он ушел, и за ним началась охота в коридорах, на улице. Ему пришлось спрятаться на строительной площадке. Вечером по телефону Клод Мартэн упрекал его за то, что он прикидывается жертвой и лжет, говоря, будто инциденты начались на территории университета.

О позиции, которую занимал Клод Мартэн, можно судить по "документу недели", опубликованному в "Нувель Обсерватер" 26 марта 1979 г. тексту, который "не предназначался для публикации", но был тем не менее "направлен для принятия к сведению в ЛИКА и ряд парижских газет". К. Мартэн долго объяснял, при каких условиях Р. Фориссон был назначен профессором Лионского университета в 1973 г. "хотя работы другого кандидата были признаны гораздо лучшими". Со слов Фориссона известно, что этим кандидатом-неудачником был сам Клод Мартэн. Но, не бывать бы счастью, да несчастье помогло: во время этого дела Мартэн был избран первым вице-президентом 2-го Лионского университета. Те, кто уступает давлению, как известно, не любят людей независимых. Мартэн постарался как можно дальше дистанцироваться от своего близкого сотрудника. Пытаясь, не компрометируя себя, придать достоверность идее, будто Фориссон был антисемитом уже давно, он свел все дело к мелочам, чтобы показать, что руководители университета, такие как он, не могли действовать иначе. Грубо говоря, они подстроили Фориссону ловушку, чтобы не попасть под огонь критики противников Фориссона. Подобная мелочность интересов — ходячая монета среди "дорогих коллег", но главная черта их менталитета, которая резко проявилась в данном случае, это полная интеллектуальная глухота. Она позволяет пускаться в бесконечные рассуждения и придумывать один аргумент за другим. Мартэн искусен в риторике, особенно в том, что называется "прикрываться зонтиком".