Николайо Андретти - Паркер С. Хантингтон

пугает мысль о том, что за ней по пятам будут ходить мужчины с оружием?

Я пытаюсь оправдаться.

— Ты даже не заметишь их присутствия. Мои люди хорошо обучены. Они могут следовать за тобой на расстоянии, где не будут мешать. Они могут оставаться ночью возле твоей комнаты или даже возле твоего дома. Все, что ты пожелаешь. Ты даже не увидишь их, если не захочешь, но они будут рядом, чтобы защитить тебя, если тебе это понадобится.

Она решительно качает головой.

— Нет, я не хочу этого. Определенно нет.

— Ну, это лучше, чем идти в полицию. В худшем случае они посмеются над тобой. В лучшем — дадут охрану. Один парень, который будет парковаться у твоей квартиры или дома в течение двух недель и уйдет, когда ничего не случится. Я предоставлю тебе хорошо обученную охрану на то время, пока ты будешь чувствовать, что она тебе нужна.

— А что, если это навсегда?

— Тогда это навсегда.

Она бросает на меня неверящий взгляд.

Я обвожу жестом дом, который явно является побочным продуктом богатства.

— Мне это подходит.

Правда.

Вроде того.

Я получаю неплохие деньги за каждое убийство, от двухсот тысяч долларов до пяти миллионов, в зависимости от того, насколько сложным является убийство. Но, кроме того, я успел опустошить свою часть трастового фонда, прежде чем Ренье решил заняться моим имуществом.

Может, я и не богат, как Ашер Блэк, но я легко могу похвастаться родством с Ротшильдами, пусть и через двоюродного брата прапрадедушки, восемь раз удаленного от него Джона, и технического миллионера и голубую кровь Декса.

Проблема, однако, в том, что я не могу получить доступ к этим деньгам.

Они спрятаны на десятках счетов на случай непредвиденных обстоятельств. Я был глуп, когда заводил эти счета. Все они открыты на мое имя. Мое настоящее имя. И если я получу доступ к деньгам, я дам знать Андретти, где мои деньги, а в этом случае я, возможно, не успею слить все счета до того, как они получат к ним доступ.

Я бы не хотел рисковать.

Как бы то ни было, именно Ашер купил этот дом. В городе, в котором мне разрешено жить, потому что капо Романо разрешил. И я живу на деньги, которые получаю от ударов по врагу моей семьи. Удары, для которых Винсент Романо щедро нанимает меня. Под вымышленным именем Ник Эндрюс, которое создали для меня техники Ашера.

Я очень сильно завишу от доброй воли семьи Романо, и меня это не перестает удивлять, учитывая, что между семьями Андретти и Романо сложилась непростая история.

Но все равно я не против.

Я не могу заплатить за пожизненную охрану, но я могу обратиться за помощью к друзьям моих охранников. А может, даже использовать это как тренировку для нескольких стажеров из охранной компании Ашера, "Блэк Секьюрити".

Предложение я делаю щедрое.

Но по какой-то причине она отвечает мне категорическим "нет".

Она даже не объясняет мне, почему.

Она просто скрещивает руки и хмурится на меня, преисполненная чувством, которое, как я понял, так ей свойственно. Я едва знаю ее, но за все время, что я с ней встречался — буквально каждый раз, — она была полна решимости. Это самая постоянная черта в ней.

Она все еще злится из-за строительного шума?

Я сужаю глаза, глядя на нее. Она похожа на человека, который затаил обиду.

— Это хорошая сделка, — говорю я.

— Ну, я не хочу.

— Почему, черт возьми, нет?

Она кривится от этого ругательства, и я жалею, что произнес его. Я сквернослов. Я ругаюсь, как гребаный моряк. В мыслях, вслух и даже во сне. А она, видимо, нет. Я вспоминаю, что она сказала, когда мы впервые встретились — черт.

Она снова скрещивает руки.

— Я не хочу, чтобы за мной следовали какие-то незнакомые мужчины и шли туда, куда я иду.

Я смотрю на нее сверху вниз.

— И куда же ты ходишь? — Я не могу не спросить, вспоминая ее позорную прогулку к дому Джона и мои подозрения, что она золотоискательница.

Возмущать ее сейчас, наверное, не самое лучшее решение, но я не осуждаю ее за это, ведь я тоже делаю некоторые сомнительные вещи ради денег. Но я хочу, чтобы она сказала о себе вслух.

По какой-то причине, которая, скорее всего, имеет большее отношение к тому, какой я хреновый, чем к тому, что я думаю о ее поступках, я хочу знать, признается ли она в этом.

Я хочу, чтобы эта великолепная, разгневанная женщина сказала мне свою правду без стыда.

Но когда она этого не делает, когда она говорит:

— Не твое собачье дело, — я слегка прогибаюсь в своем кресле.

Я разочарован.

Но я не могу ее винить.

Я не говорю о себе.

Я не говорю о своем прошлом, настоящем или будущем.

Я даже больше не позволяю людям называть меня Николайо, если только я не собираюсь их убить или они не занимают слишком высокое положение в семье Романо, чтобы я мог их исправить.

Я вздыхаю, потому что мне не нужно ее подтверждение, чтобы знать, что мои подозрения верны. А если она копает золото, то, скорее всего, ей нужны деньги.

Деньги, которые у меня есть, но к которым я не могу получить доступ.

Конечно, я могу порыться в своих сбережениях, полученных от выплат по кредитам, но она также легко может попросить еще, еще и еще, как только я начну ей потакать.

Да и не похоже, что я убиваю достаточно людей, чтобы стать сахарным папочкой этой женщины.

Поэтому я предлагаю единственное, на что, как мне кажется, она может согласиться.

— Ты можешь жить со мной, и я буду тебя защищать.

И, черт возьми, я надеюсь, что не совершаю гребанной ошибки.

В этой жизни я уже совершил их слишком много.

17

Остерегайтесь ярости

терпеливого человека.

Публилий Сир

НИКОЛАЙО АНДРЕТТИ

20 лет

В это время года в Мэриленде холодно.

Но прошел всего месяц с тех пор, как я покинул Флориду, а я все еще не привык к смене климата.

И, конечно, не помогает то, что я бездомный.

Вдоль Потомака есть мост, под которым я сплю, а за десять долларов в месяц у меня есть доступ к душевым и тренажерам в ближайшем "Планете Фитнес". Я провожу в спортзале по несколько часов в день, чтобы спастись от холода и ежедневно принимать душ.

Сотрудники тренажерного зала думают, что я какой-то любитель фитнеса, и