Сверхновая американская фантастика, 1995 № 01 - Лариса Михайлова

— Конечно… я дам… только, ради Бога, оставьте себе этот костюм!

Она сама не понимала, почему это так важно для нее.

— Спасибо, мэм. Ведь мои тряпки — одежда тех, кому я уже помог отправиться в рай; сами понимаете, я не очень-то тороплюсь надеть их.

Памела ушла в кухню. Она не должна плакать. Все вышло так, как она хотела. Она не должна плакать.

Отрывая новый пакет от рулона под раковиной на кухне, Памела услышала, как хлопнула дверь, порыв холодного ветра проник даже в кухню. Григгс ушел, не попрощавшись! Она рванула на себя пакет и бросилась обратно в комнату.

Это был не Григгс; это был Дональд. Он стоял, уставившись на бродягу. Памела замерла. Дональд обернулся к ней:

— Салют!

Голос его был спокоен, но в нем звучала злость:

— Это его тут я слышал в субботу?

Она не ответила. Какая разница, что она скажет сейчас, ведь она солгала ему тогда. Григгс подошел и забрал у нее из рук пакет.

— Я уложусь на улице. Выстудите дом.

Дональд не остался равнодушен к уходу бродяги:

— Кто вы?! — голос его звучал грозно.

Григгс усмехнулся:

— Я — сын Большого Города. Рад встрече.

Обойдя Дона, он вышел в ночь и ветер.

Дональд закрыл дверь и прошел в комнату.

— Он здесь сидел? — Дон указал на диван. Если да, то я не прикоснусь!

Памела сама уселась на диван, отодвинувшись от Дона как можно дальше. Она пыталась разозлиться, но у нее ничего не получалось.

— Он здесь спал. Две ночи. Перед этим он мылся. Не волнуйся, ничего не подхватишь.

Дональд остался стоять, пальто перекинуто через руку, как щит. Он словно защищался:

— А как насчет тебя? Что я от тебя могу подхватить?

Она сверкнула глазами:

— Что ты имеешь в виду?

— Я не знаю, что я должен иметь в виду. Когда я положил трубку в субботу, до меня дошло, что кто-то кашлял. Я об этом думал все воскресенье, а сегодня позвонил и оставил тебе сообщение, что приезжаю вечером. И вот я приехал — и нахожу его. Знаешь, что он мне сказал?

Памела почувствовала, что кровь отхлынула у нее от щек. На вопрос Дональда она даже не смогла покачать головой, и продолжала пристально смотреть на него.

— Он сказал мне, что ты переполнена грехами. Еще он сказал мне, что он их попробовал. А еще он сказал, что чересчур стар, чтобы забрать их все. — Он остановился, ожидая ее реакции, но видя, что она молчит продолжал:

— Я стал звонить в полицию, потому что боялся, что он тебя ранил. Затем я попытался дозвониться тебе на работу, но тут ты, наконец, появилась.

Дональд уронил пальто на пол и подошел к креслу перед телевизором.

— Ладно, — голос Памелы звучал слабо, словно издалека. — Ты думаешь, что я с ним спала?

Дональд вскинул голову, и в глазах его она увидела то же выражение, которое было в глазах Григгса, когда она в первый раз отказалась дать ему деньги:

— Конечно, нет. Но я не знаю, что он мог сделать с тобой, Пэмми — о, извини, я забыл, что ты не любишь это имя.

— Так зачем же ты приехал сегодня?

— Я должен был с тобой поговорить.

— Но ты мог приехать и позже, и мог точно также упрекать меня в неверности.

Дональд затряс головой:

— Я очень волновался. Я даже отменил встречу, чтобы приехать побыстрее. А когда увидел тебя и его, то подумал — да и сейчас так думаю, — что лучше уж мне потерять работу, чем видеть, как ты разыгрываешь Мать Терезу перед грязным бродягой.

— Так значит я не права?

Дональд встал и направился к двери:

— Я не должен был приезжать. Тебе не хочется меня видеть.

Памела с тоской подумала, какое чудное настроение у нее было сегодня утром, да и весь уикенд, благодаря Григгсу.

— Со мной случилось такое, что я просто не могла думать ни о чем другом.

— Ты имеешь в виду меня?

Памела не ответила. Она как-то не задумывалась над этим. Неожиданно ей вспомнилась беззубая улыбка Григгса. «Интересно, а я ведь ни разу не пожалела его по-настоящему. Ни разу».

Дональд открыл дверь и зима вновь ворвалась в дом.

— О'кей, я ничего не понял, но ты в порядке, он ушел, поэтому я тоже пойду. Я буду дома сегодня вечером, если, конечно, ты… — он вышел не закончив фразу.

Памела вскочила, схватив пальто, бросилась к дверям, но остановилась. Ничего. Теперь у него будет повод вернуться сюда. Она села и задумалась. Может быть, пришло ей в голову, Дональд уехал вовсе не из-за Григгса, может быть он пытается скрыть свою слабость, хочет, чтобы его пожалели. Что ж, Григгс нуждается в жалости гораздо больше. Ее второе «я» пыталось что-то возразить, но третье «я» отказалось слушать возражения. Памела пошла в спальню, чтобы сменить юбку и блузку на одежду, более подходящую для путешествия сквозь холодные сумерки.

Сначала ее рено не желал заводиться, потому что сел аккумулятор. К тому времени, когда она нашла соседа, который мог ей помочь, было уже восемь вечера, и она здорово проголодалась. Это в свою очередь навело ее на мысль, что Григгс наверняка голоден, поэтому пришлось заехать в закусочную и купить пару чизбургеров. Затем она доехала до библиотеки, а оттуда пошла пешком, как и в субботу. Было уже почти девять, и она едва разбирала дорогу. Вдалеке виднелись огоньки Лоуренса; город остался далеко позади, вокруг ничего и никого не было. Памела ругала себя за очередную глупость… Хотя — один раз она уже прошла этим путем…

Огонь костра показался совершенно неожиданно. Костер горел на том же месте, что и два дня назад, под мостом Массачусетс-стрит, и вокруг него сидели те же трое мужчин. Памела постояла, собираясь с духом, затем направилась к ним. Возможно, они что-то знают о Григгсе. Потом она увидела, что там, на бетонном откосе над костром, среди танцующих теней и отблесков огня, что-то лежит… Тело. Обнаженное, почти бесплотное тело.

Один из мужчин обернулся, и она узнала на нем свою собственную спортивную куртку… Она бежала к ним со всех ног, слыша свой крик даже сквозь рев водопада. Трое мужчин смотрели на нее с удивлением. Добежав, она с силой ударила человека в ее куртке ногой и он чуть не свалился в костер. Затем она в неистовстве стала выбрасывать тряпье из пластикового пакета и бросать в огонь, в то время как мужчины со всех ног удирали от нее. Опомнившись, она огляделась по сторонам. Тряпье догорало в огне. Трое мужчин осторожно приближались к ней.

— Уходите или я убью вас! — закричала она.

Один из мужчин что-то ответил, но она не расслышала слов из-за рева воды. Затем они отвернулись и вскоре скрылись в темноте. Памела отшвырнула мешок, который все еще сжимала в руках, и бросилась туда, где лежал Григгс. Он улыбался ей. Даже в слабом свете карманного фонарика было видно, что зубов у Григгса совсем не осталось. Она накрыла его пальто Дональда, и наклонилась к самому его уху, чтобы он мог ее услышать:

— Я заберу вас отсюда. Все будет хорошо.

Она попыталась поднять его, но он прошептал ей на ухо:

— Мне не холодно, мэм.

— Но сейчас ниже нуля, а эти люди забрали Вашу одежду.

Голова Григгса качнулась:

— Я отдал ее сам… Один из них сказал, что займет мое место… Хотя врет, конечно.

Дыхание бродяги стало прерывистым, каждое слово давалось ему с трудом. Памела решительно возразила:

— Во сяком случае, теперь у вас есть это пальто. Вам будет тепло, пока мы не доберемся до больницы.

Он ударил ее дважды, разбив нос и губы; от холода боль была сильней, защищаясь она отдернула руки, прикрывая лицо. Теперь она не скрывала слез. В конце концов не ее вина, что старый дурак не желает жить. Она поспешно вытирала слезы перчатками, потому что на этом морозе они сразу превращались в лед. Видела она с трудом, фонарик горел все слабее, превозмогая себя, она наклонилась к Григгсу и прокричала ему в ухо:

— Я пытаюсь спасти вас, черт возьми!

Она ненавидела его за то, что он видел ее слезы. Он снова начал что-то шептать и ей пришлось опять наклониться над ним.

— Я говорил… Никаких докторов… Никакой Армии Спасения… Ничего!

Памела вновь попыталась поднять его. Она не простит себе, если даст ему умереть.

— Подумайте, мистер Григгс, если Вы умрете, что будут делать люди, которым понадобится пожиратель грехов.

Короткий смешок.

— Теперь им придется самим заботиться о своих грехах. Я последний.

— Тогда почему же вы хотите уйти — ведь вы единственный, кто может помочь им!

— Не осталось зубов. Не могу жевать.

— Но ведь можно поставить протезы.

Она все еще пыталась поднять его и он снова ударил. Почти ослепшая от слез и боли, уронила невесомое тело на камни и обессилев прижалась щекой к его лицу.

— По крайней мере, дайте отвезти Вас домой — Вы хотя бы умрете в тепле.

Голова Григгса запрокинулась:

— Я должен быть с моей рекой… Да, да… Всегда оставайтесь рядом со своей рекой… Тогда все будет хорошо.