Приговоренные - Андрей Троицкий

– Дмитрий Васильевич Кулик, – прочитал вслух Сотник. – Паспорт выдан… Надо же, ты, приятель, из Москвы. Конечно, столько денег в лопатнике. Я сразу должен был догадаться, что ты именно из Москвы. Это единственное место в России, где еще водятся деньги. Так… А это что? Удостоверение. Ветеринарный врач. Звучит неплохо. Ты правда врач или так, понты гоняешь?

– Врач, – разлепил губы Дима. – Врач первой категории. Окончил академию с отличием. Дважды повышал квалификацию…

– А лекарства с собой какие-нибудь есть? Не для зверья, для человека?

– В амбулатории можно взять, – подал голос Помазун. – Это на площади, у клуба. Я фельдшерицу хорошо знаю, могу слово замолвить. Она отпустит хоть вечером, хоть ночью. Ну, раз люди такие хорошие пришли… Такие хорошие… Без разговора отпустит. Особенно если я попрошу.

– За… Зо… Заткнись, тварь! – Палыч наступил каблуком на руку хозяина, и тот заскрипел зубами от боли.

Сотник сунул документы Радченко в карман и вопросительно посмотрел на своего спутника. Палыч ниже надвинул на глаза козырек кепки и отрицательно помотал головой.

– На… На кой хрен нам этот коновал?

– А если с нашей дамочкой случится самое худшее?

– Че… Чи… Чего тогда спрашивать, если все решил?

Сотник пнул Радченко в бок, приказал ему подняться, собрать манатки и выходить на улицу. Радченко выполнил команду. Еще не веря своему счастью, он повесил на плечо ремень сумки, что привез из Москвы, прошел через сени, встал на крыльце. Следом вышел Сотник и, закуривая, спросил:

– Человека вылечить сможешь?

– Что с ним? Пулевое ранение?

– Не с ним, а с ней. И не ранение, а… Черт его знает. Сильное переохлаждение. Сам разберешься.

– Без лекарств – это трудновато.

– Будут лекарства. Если поможешь – получишь премию, а не выйдет… Ну, тогда не обижайся, фельдшер. Сразу скажу, шутить со мной не надо, захочешь намылить лыжи, и пуля – твоя.

– Не намылю, – пообещал Радченко. – Я плохо бегаю.

А Палыч, оставшись в комнате, подошел к кровати, взял большую подушку из гусиного пуха, положил ее на голову Помазуна, прижал ладонью к затылку, правой рукой ткнул стволом пистолета в шелковую наволочку и дважды нажал на спусковой крючок.

Вчерашний день, весь без остатка, Девяткин провел в архивах и информационном центре Министерства внутренних дел. Все, что удалось выяснить о мальчике по имени Коля Степанов, уместилось в тощую папку. К вечеру из разных мест, куда уже были направлены запросы и поручения, пришли ответы.

Майор заперся в кабинете, разложил бумаги на рабочем столе и долго разглядывал фотографию матери ребенка – изможденной женщины с потухшими глазами. Она похоронена на кладбище при зоне. Вот фото захоронения. Вместо фамилии указан номер умершей заключенной. Две тройки, семерка и пятерка. Да, только номер и остается от человека. Таковы правила в исправительных учреждениях.

А вот ответ на запрос Девяткина из городского управления внутренних дел Петрозаводска. На бумагах пометка «срочно». В этом городе проживает бабушка Коли – Лидия Николаевна. До выхода на пенсию работала уборщицей в текстильном техникуме. Покойный муж Василий Иванович, по профессии ремонтник трамвайного депо, умер от запоя.

Остались две дочери: младшая – Елена, мать Коли. Старшая дочь – Вероника. Она трижды сочеталась узами брака, но нашла семейное счастье только с четвертой попытки. В настоящее время живет в Москве, домохозяйка. Муж – известный на всю страну виолончелист Лобов.

Мать опознала погибшую дочь по фотографии. На вопросы дознавателя ответила, что последний раз видела Елену девять или десять лет назад. По словам ее матери, та вела разгульный образ жизни, общалась с местной шпаной, пристрастилась к вину и сигаретам. Лена уехала за красивой жизнью в Москву и назад не вернулась.

Несколько лет назад мать получила казенную бумагу то ли из больницы, то ли из какой-то государственной организации. На половинке тетрадного листа напечатали, что дочь Елена скоропостижно скончалась в результате тяжелой болезни. И никаких подробностей. Она сходила в церковь, поставила свечку и заказала заупокойную молитву по дочери.

На вопрос дознавателя, знает ли она о внуке Коле семи лет, ответила: «Ни о каком внуке сроду не слыхала. А если и есть такой, если дочь перед смертью ребенка нагуляла… Что ж, пусть растет. К себе не возьму. Тем более инвалида безрукого… Я сама с голоду пухну. Пенсии только на хлеб хватает».

Как выяснили милиционеры, судьбой умершей дочери интересовались незнакомые мужчины, что приходили к старухе уже после смерти Лены. По виду и по разговору – приезжие. Они совали деньги и просили рассказать о том, где можно найти дочь Лидии Николаевны.

Тем людям старуха ответила, что о Ленке ничего не слышала с тех пор, как та ушла из дома. «Я там оставил свой телефон, – сказал мужчина лет сорока пяти. – Позвоните, пожалуйста, если узнаете хоть что-то о Лене. Мне любая мелочь важна. За труды причитаются хорошие деньги».

После ухода незваных гостей старуха нашла на кухонном столе несколько крупных купюр и визитную карточку, которую сохранила. Вот она, ксерокопия визитки. Девяткин, склонившись над бумагой, с трудом разобрал расплывчатые буквы: Сонин Владимир Иванович – начальник службы безопасности инвестиционной компании «Ибис-групп». Далее следовал номер стационарного телефона и записанный от руки номер мобильника. Позднее Сонин, уже один, без сопровождающих, снова навестил старуху. Как в первый раз, оставил деньги и снова просил сообщить, если будут новости от Лены. Еще он звонил несколько раз, но не услышал ничего интересного.

Девяткин подошел к окну, присел на широкий подоконник и стал смотреть на панораму города. Погода не самая приятная, и настроение такое же паршивое. Никакого просвета в поисках Джейн Майси не видно. Чем дальше идут поиски, тем больше все запутывается. Следствие уходит куда-то в сторону от главной цели, а следы Джейн теряются.

Через десять минут, поколесив по темным улицам, остановили машину неподалеку от сельской площади. Радченко, сидевший на заднем сиденье рядом с Палычем, думал о том, есть ли шансы выйти из этой переделки живым. Однозначного ответа не нашлось. Его новые знакомые, судя по всему, умеют управляться с оружием, в кулачных сражениях не новички и слов на ветер не бросают. В этой ситуации лучше немного выждать…

– Выходим, – обернулся назад сидевший за рулем Сотников и направил луч фонаря в лицо Радченко. – Запомни, коновал, без фокусов.

Через пять минут подошли к избе рядом с сельским клубом. К двери, закрытой на амбарный замок, прилепили бумажку. В свете фонаря расплывшиеся буквы можно разобрать. «В связи со стихийным бедствием амбулатория не работает». Палыч стянул телогрейку и выдавил оконное стекло. Радченко, забравшись внутрь, включил фонарик и основательно пошарил по шкафчикам и полкам.

Через полчаса он уже стоял в закутке деревянного дома, за жарко натопленной русской печкой. Перед ним, накрытая одеялом, лежала Джейн Майси. Она была жива, но выглядела немногим лучше покойника. Глаза глубоко запали, вокруг них обозначились темные ободки, к щекам прилипли спутанные волосы. Во сне Джейн беспокойно водила головой из стороны в сторону и беззвучно шевелила губами.

– Ну, лепила, действуй, – откуда-то сзади раздался голос Сотника. – У тебя час на все про все.

– И что потом?

– Потом мы все вчетвером отсюда уезжаем. И до рассвета должны отмахать километров сто.

– Ее нельзя трогать. – Радченко обернулся и заглянул в глаза Сотника, серые, равнодушные глаза человека, которому безразлична даже собственная судьба. – У нее сильный жар.

– Поэтому мы берем с собой тебя, – ответил Сотник. – Ты особо не умничай, все умники плохо кончают. Запомни одно: поставишь ее на ноги – выпишу тебе премию. А если ничего не получится… Ну, тогда не обижайся.

Ближе к ночи Девяткин вызвал в кабинет оперативника Сашу Лебедева и поинтересовался, как дела.

– Четвертые сутки пошли, как наблюдаем за квартирой этого Тубуса, – ответил Лебедев, – и ничего. В окнах света не зажигают. На телефонные звонки никто не отвечает. Мобильный телефон отключен. Может, он на отдых уехал? Или в Москве у него другое лежбище есть?

– Нет у него другого лежбища. Эту квартиру в Сокольниках, точнее, целый этаж жилого дома, он покупал не для того, чтобы ночевать по притонам. Обязательно появится.

– А если не появится?

– Тогда через два дня проникнете в квартиру через балкон. Ночью, тихо… Пошарите хорошенько, может, что полезное найдется.

– Очень сомневаюсь, – поморщился Лебедев. – И вообще… От этого дела за версту дерьмом пахнет. Не сходятся концы с концами. Преступный авторитет Тубус крадет какого-то ребенка из детдома. Господи, где это видано, чтобы авторитеты детей воровали?

– Вот мы и разбираемся: зачем и почему, – ответил Девяткин.