Тайна убитой актрисы - Алексей Макеев

мой номер и тут же сбросьте вызов. Вы меня поняли?

Сыщик получил заверение Саморукова в том, что тот все понял, вернулся к Наташе Колесовой и сказал:

– Ну вот, теперь мы с вами можем уходить отсюда. Я вас провожу до вашего дома. Прошу вас сегодня без особой необходимости оттуда больше не выходить.

Глава 16

До дома пианистки Гуров и Наташа добрались уже в двенадцатом часу.

Когда женщина вошла в подъезд, Лев Иванович позвонил Крячко и услышал его голос:

– Ага, вот и ты наконец. Я специально тебя не беспокоил, не звонил.

– А что, у тебя имеется повод для этого? – поинтересовался Гуров. – Есть что сообщить мне?

– Представь себе, есть, – сказал Крячко, и в его голосе Гурову послышалось торжество.

– Хорошо, а ты сейчас где находишься? – спросил сыщик.

– В гостинице, где же еще? – ответил Стас. – Жду тебя для ужина и обстоятельной беседы.

– Хорошо, еду к тебе, – сказал Гуров. – Значит, договоримся так. Ты обеспечиваешь ужин, а я – беседу.

– Расклад нормальный, – согласился Крячко с этим предложением друга.

Спустя полчаса Гуров вошел в свой номер, в котором хозяйничал Крячко. Чай был уже заварен, бутерброды нарезаны, так что друзья без промедления сели за стол.

– Ну так давай, выкладывай, что ты там такого нарыл, – сказал Гуров, слегка утолив голод.

– Нарыл я вот что, – начал рассказ Крячко. – Мне удалось найти некоего Максима Игоревича Кислицына, пенсионера восьмидесяти двух лет. Этот человек рассказал, что полгода назад он продал одной молодой женщине сторожку, принадлежащую ему и расположенную в лесу, который здешние жители называют просто урочищем. Эта особа представилась Максиму Игоревичу как Елена, а фамилию не назвала. Документы на продажу они не делали потому, что сама сторожка не была оформлена законным образом. Кислицын просто построил ее, когда активно занимался охотой и рыбалкой. Однако с тех пор его здоровье сильно ухудшилось, так что ему стало не до охоты. Он думал просто бросить это строение. Когда к нему обратилась молодая женщина с предложением о продаже, пенсионер сильно обрадовался. Вся эта сделка обошлась Елене всего в две тысячи рублей. Кислицын проехал вместе с покупательницей к сторожке, показал дорогу, передал ей ключ от двери, получил деньги. На этом все формальности были закончены.

– Ты, конечно, показал этому твоему Кислицыну фотографию Елены Прокофьевой, – проговорил Гуров.

– Разумеется, показал, – сказал Крячко. – Пенсионер сразу, без малейших затруднений, опознал свою покупательницу.

– Так-так, – протянул Гуров. – Очень интересно. Лес, именуемый урочищем. Значит, официально пенсионер Кислицын свою сторожку не продавал, никаких объявлений на этот счет не давал. Да и с Прокофьевой он раньше знаком не был. Ведь так?

– Да, Кислицын мне сказал, что увидел эту женщину в первый раз, – отвечал Крячко. – Но к чему ты клонишь?

– А вот к чему. Скажи-ка мне, мой друг, откуда Елена узнала о том, что какой-то пенсионер, в прошлом страстный охотник, имеет собственность в далеком лесу, от которой хочет избавиться? Она что, куропаток стреляла? На кабана ходила? Нет. Значит, у них был какой-то общий знакомый, который и дал ей нужные сведения.

– Рассуждение вполне логичное, – произнес Крячко. – И что с того? Почему ты придаешь такое значение этому обстоятельству? Так ли важно, откуда Прокофьева узнала о существовании сторожки?

– Это важно с точки зрения людей, которые следили за Прокофьевой, пытали и убили ее, – заявил Гуров. – Эти мерзавцы не отступились от своих планов. Они не нашли ту самую сумку, в которой Елена держала что-то очень важное и ценное, продолжают ее искать и сейчас. У них хватило наглости в этих поисках идти по моим следам и даже назвать себя моими знакомыми!

– Чего-чего?! – с изумлением протянул Крячко. – Ты о чем говоришь? Кто назвался твоим знакомым?

– Тот самый блондин, фоторобот которого мы недавно составили, – отвечал Гуров. – Сейчас я тебе все объясню.

Он рассказал другу о сообщении Наташи Колесовой, о своих звонках Веретенниковой, Мерцлиной и Иннокентию Прокофьеву, о беседе с главным режиссером Саморуковым.

– Как видишь, преступники никуда не уехали из Заозерска, – заявил Лев Иванович. – Они вовсе не собираются сидеть так же тихо, как мыши в подполе. Наши клиенты – люди дерзкие, отчаянные. Один из них в одиночку совершает ограбление крупного магазина, другой устанавливает за мной слежку, сразу после меня появляется в театре и собирает там сведения, необходимые им. Они ищут сумку и не успокоятся, пока не найдут ее. Сторожка, о которой ты сегодня узнал, – самое вероятное место, где эта сумка может быть спрятана. Если Елена Прокофьева нашла общего знакомого с Кислицыным, то и убийцы могут вычислить этого человека и выйти на того же пенсионера, значит, узнать о сторожке. Какой отсюда следует вывод?

– Надо установить наблюдение за этой сторожкой, сделать это как можно быстрее, – отвечал Крячко. – Но ведь не собираешься же ты ехать туда прямо сейчас. Сначала нужно наведаться к Кислицыну, объяснить ему задачу. Этот дед, скажу тебе откровенно, уже не очень быстро соображает. Старость, знаешь ли, берет свое. Нет, среди ночи к нему являться бесполезно. Так мы только напугаем старика. Давай сейчас позвоним Проценко, объясним, что к чему, скажем, чтобы завтра утром прислал сюда, в гостиницу, машину. Тогда поедем к Кислицыну, возьмем его и вместе отправимся в этот самый лес.

Гуров некоторое время размышлял над словами друга, потом нехотя проговорил:

– Ладно, будь по-твоему. Звони Проценко. Только скажи ему вот что: пусть он машину пришлет утром, а прямо сейчас отправит группу наружного наблюдения к дому Максима Кислицына. Эти люди прежде всего должны будут проверить, дома ли пенсионер, а затем до утра, до нашего приезда, охранять его. Нам нужно сделать все, чтобы этот человек не пострадал.

– Хорошо, я все передам, – сказал Крячко и достал телефон.

В тот вечер оперативники улеглись поздно. Гуров ни за что не хотел идти спать, пока не поступят известия о том, что с Кислицыным все в порядке. Наконец группа наружного наблюдения сообщила, что прибыла на место. Пенсионер находится дома и взят под охрану. Только после этого Лев Иванович согласился отдохнуть.

Утром приехала патрульная машина. Гуров и Крячко сели в нее и через сорок минут были на месте, возле дома, в котором жил Кислицын с женой.

У подъезда их встретили двое оперативников, составлявших группу наружного наблюдения. Сержант, старший в этой паре, доложил, что в квартире все в порядке.

– Вечером я туда постучался под видом пожарного инспектора, – сказал он. – Старик мне, конечно, не открыл, ведь ночь была на дворе. Но из-за двери объяснил, что с пожарной безопасностью у них все в порядке. Он попросил, чтобы я его не беспокоил. Потом свет в их окнах погас, и больше ничего подозрительного не было. В подъезд после меня никто не заходил.

– А где расположена квартира Кислицына? – спросил Гуров.

– На девятом этаже, – ответил сержант. – Видите вон те окна? Это их квартира.

– Хорошо, пойдемте нанесем пенсионеру утренний визит, – сказал сыщик.

Они с Крячко вошли в кабину лифта и поднялись на девятый этаж. На звонок в дверь никто не откликнулся. Сыщики еще несколько раз надавили на кнопку, ничего этим не добились и начали стучать.

Тут открылась дверь другой квартиры, расположенной на той же площадке. Оттуда выглянула пожилая женщина, которая спросила, отчего тут