Мой маг с высокой башни - Дарья Киселева

есть… Может быть, может быть…

— Для магов травы бесполезны, — напомнила я.

Целитель издал странный звук, похожий на мяукание кошки. Я не сразу сообразила, что так звучал его смех.

— Я знаю, девочка. Уж в исцелении одаренных я смыслю побольше твоего. Однако ремесло травников до сих пор оставалось вне моих интересов.

Он не уходил, поэтому я осмелилась задать вопрос:

— Это изменилось, почтенный?

— В некотором роде… Да! Меня посетила любопытная идея. И почему я раньше не задумывался, что в растениях также заключается сила жизни? Значит, в твоем ремесле тоже есть что-то от колдовских практик.

Я поймала напуганный взгляд Телрика, и быстро сказала, пока целитель не надумал себе чего-нибудь еще:

— Пища тоже когда-то была живой. Вы же не равняете с колдунами пекарей или забойщиков скота?

Маг моргнул, как будто сбросив с себя наваждение.

— Нет… Хотя в этом есть смысл. Своеобразный смысл, но он есть…

Он задумчиво потирал подбородок. И по-прежнему не уходил.

— Покажи, девочка, как ты готовишь… то, что ты делаешь…

Я жалобно посмотрела на Телрика, но старый стражник не мог мне помочь. Я взялась за пестик.

— Так из растения выходит сок. Вся польза двоелистника в этом соке…

Сульнис глубокомысленно кивал. Кто бы мне объяснил, зачем ему потребовалось это знать! Наделенные даром почти не болели, а когда получали ранения, то нуждались в заклинаниях, а не в мазях! Целители-маги использовали собственные методы лечения, которые не подходили обычным людям. То есть так обычно говорили…

— А вот это из моих прошлогодних запасов, почтенный. Нужно только нарезать.

Под костяной рукояткой ножа скрывалась непростая вязь, которая не позволяла собранным растениям терять жизненную силу. Сульнис не был неправ, во всяком случае не в отношении меня.

— Когда у людей не хватает сил, чтобы исцелять себя, приходится прибегать к таким вот ухищрениям, — сказала я, с облегчением убедившись, что рука с ножом не дрожала.

Голос у меня тоже звучал спокойно.

— Понимаю… В лечении природными субстанциями имеется смысл… Искра жизни заключена во всем. Жизнь — суть мира, которая спаивает воедино его отдельные части, — рассуждал Сульнис как будто сам с собой, но потом вдруг в упор посмотрел на меня. — Ты согласна, травница?

Телрик, на которого я снова бросила взгляд в поисках помощи, растерянно развел руками. Было ясно, что странный маг не отстанет.

— Да… Наверное, господин…

Он взмахнул рукавами, едва не снеся на пол мою сегодняшнюю работу.

— Обычно люди отвечают на это: «Э…». Воззрения джах-ими немного запутанны… Тебе известно, кто они такие?

— Хм… Да, — осторожно призналась я. — Так называют магесс с Первозаселенной земли?

— Не просто магесс! — целитель поднял палец. — А магесс очень могущественных и искушенных в магии, но, как утверждают некоторые, не брезгующих колдовством. Совершенно уникальное учение!

— Маги терпят колдуний? — спросил Телрик, пораженный этим обстоятельством.

— Колдовство, конечно, на Тиохе не терпят так же, как и у нас, — терпеливо ответил Сульнис. — Но джах-ими занимают там особенное положение.

Тема доставляла целителю удовольствие. Он достал покрытую лаком курительную трубку, явно в расчете на долгую беседу. Я крепче сжала нож.

— Как же так, почтенный Сульнис? — спросил старый стражник, доверчиво глядя на мага.

— Считается, что джах-ими используют искру жизни осознанно и осторожно, не ради корыстных целей, а во благо… Только терпят их, конечно, не поэтому. Добрых намерений было бы мало… Среди живущих в нашу несовершенную эпоху именно джах-ими ближе всех подходят к пониманию неведомого. Говорят, со временем их разумы так сплетаются с тем, что прячется за границами постижимого мира, что эти женщины утрачивают рассудок. Но не бывает лучших ясновидец и предсказательниц! Джах-ими почитают в Тиохе — даже молодых, еще сохранивших разум, — за проводников неведомого в мир.

Телрик наморщил лоб и прищурил глаза, как если бы кривляние помогало думать.

— Что такое это «неведомое», господин? Про него вы говорите, но не объясняете, что это такое.

Маг улыбнулся шире. Интерес Телрика доставил ему еще большее удовольствие, а я бы с удовольствием зашила трепливому стражнику рот!

— То, что разум человека не может постичь. Весь наш мир, со всеми горами, материками и океанами, является только крошечной каплей в бесконечности невоплощенных возможностей. Единственной каплей, доступной человеку!

С каждой фразой маг все сильнее увлекался, но его речь все равно оставалась внятной и четкой. Сульнис непринужденно устроился на краешке моего стола.

— Реальность ограничена установленными законами, и от этого все ее несовершенства. Совершенство следует искать за пределами материального мира, где отсутствует само понятие жизни и нет возможности существовать.

— Я не понимаю, почтенный, — сказал бедный стражник.

— Конечно, стали бы мы иначе называть его неведомым… Может, тебе станет чуть понятнее, если я выражусь иначе… Когда мира еще не было, а среди небытия только зародилось желание быть, именно оно соткало материальный мир из бесчисленных возможностей… Из ничего, — исправился маг, заметив испуганное лицо стражника. — Но в нем не было жизни. Никто не знает, на что была похожа тогда реальность. Может, на застывшую картинку, а может, на механический театр. В Ларслирии иногда показывают представления с заводными куклами… Хотя это неважно…

Маг перевел дух и продолжил:

— Чтобы мир обрел жизнь, Создатель вытянул из неведомого еще одну сущность. В Тиохе его называют зверем Хаоса, а у нас — драконом Смерти, но дракон никого не убивает. Наоборот! Он был подчинен волей мира, и теперь сам ни жив, ни мертв. Все, что в этом мире растет и размножается, питается дыханием великого зверя. Он дает искру жизни, которая есть в каждом человеке, животном или растении. Эту искру можно утратить, передать или забрать.

— Смерть приходит, когда искра гаснет? — спросил Телрик.

Он так увлекся, пытаясь понять путаные представления магов о мире, что перестал стесняться одного из них.

— Да. Жизнь существует между выдохом и вдохом великого дракона, а потом цикл повторяется снова. Власть над ним — могучая сила. С давних времен мы спорим, в праве ли кто-то ею управлять, — произнес маг, снова уходя куда-то в свои мысли. — Нарушает ли это естественный порядок вещей? Вот такой вопрос.

Я не выдержала.

— А магия разве его не нарушает, почтенный господин?

— Магия? Почему она должна его нарушать? — удивился Сульнис.

Высокомерия в нем поубавилось, но я уже пожалела, что заговорила.

— Почему ты так сказала, травница?

— Вы же сами определили, почтенный, что место неведомого за пределами мира, а маги тащат его внутрь. Откуда иначе берутся духи?

Целитель моргнул, а затем начал смеяться.

— Ты права! — произнес он, встряхивая головой, как молодой конь, прогоняя остатки веселья. — Духи действительно являются проявлением неведомого.