ЧВК Херсонес – 2 - Андрей Олегович Белянин

не знал никто. Уж я – так точно!

Не робот, не оживший металл в стиле второго Терминатора, не что-то иное из технологий пришлых инопланетян. Я бы охотно порассуждал со всеми вами на эту тему, но, наверное, всё-таки как-нибудь немножечко после, если только буду жить. Пока же всё моё внимание было зациклено на том, чтобы обнять руками и ногами холодное тело золотого коняшки и не свалиться носом вниз, хотя древний скакун, похоже, думал иначе…

– Он нашёл его?

– Ха, само собой! Мы же всё для этого сделали.

– Ты сделал, милый.

– И ты!

– Он же убьёт его?

– Заклятие царя Митридата убьёт любого!

– Я горжусь тобой…

– Это заслуженно…

– Я в восхищении!

– Иди ко мне-е…

– Погоди, итак, короче, он нашёл царского коня.

– О чём ты?

– О том, что ему неизвестно, что золотой конь неуправляем.

– Древнее заклятие, я помню. Я только что сказал тебе об этом, иди ко мне…

– Конь царя послушен лишь золоту Аполлона и серебряной плети Аида.

– Которые были утеряны ещё десять столетий назад, так?

– Ну, вроде да.

– Я и говорю, иди ко мне… хочу тебя… хочу…

– Просто мне кажется, что…

– Нет.

– Да.

– Откуда у простого специалиста по истории искусств эти монеты и плеть?

– Понятия не имею. Может быть, одолжил в ЧВК «Херсонес»?

– Это всё происки Феоктиста Эдуардовича, убил бы…

– Милый, ты меня пугаешь?!

– Я сам от себя в шоке…

…Маленький золотой конь, выскочивший из ноздри Максимилиана Волошина, бросился наматывать круги по побережью, от центрального пляжа до нудистского. И как мне показалось, мы разогнали с десяток отдыхающих по туалетам, полусотню закинули в море, а ещё составили не менее ста случайных пар, произвольно укладывая голых людей друг на друга. Но никто не протестовал, всем всё нравилось!

По пути, как водится, мотанулись до винного завода, до шоссе с аркой и надписью «Страна Коктебель», едва не врезавшись лоб в лоб в туристический автобус, далее – по прямой мимо сети отелей, кафе, столовок, мангалов, сувенирных и винных магазинчиков, вновь в сторону моря до музея великого художника и поэта, а оттуда обратно.

Я уже даже не орал, я пытался не смотреть вниз и не упасть.

Но вот у подножия бороды Макса Волошина конь, эффектно поддав «козла», умудрился выбросить меня из седла, а сам попал в могучие объятия силача Земнова. Я же приложился спиной о камни, сполз головой вниз, не в силах даже выровнять дыхание, за что был от души поцелован Светланой Гребневой прямо в губы! Право, это стоило жизни…

– Саня, ты его сделал! Золотой пони наш! Дай я тоже тебя поцелую, бро!

Мне чудом удалось увернуться. Оказывается, в ряде случаев наш тощий спец по всем забытым языкам весьма силён и может настоять на своём, даже если мужчина/женщина против. Впрочем, в моём случае он не так чтобы и настаивал. Это приятно.

В могучих руках нашего великана золотой конь повёл себя, как и все прочие металлы. То есть притих и покорился специалисту по бронзовой, медной и мраморной скульптуре. Сам Герман любил тяжести, хоть из металла, хоть из камня, и они, в свою очередь, казалось, также уважали его. Не знаю как метафизически, но чисто визуально уж точно.

Конь царя Митридата замер недвижимым изваянием общим весом с полтонны, то есть явно под пятьсот килограммов, но Земнов держал его на вытянутых руках легко и нежно, словно невесту…

– Куда мы теперь? – спросил я Светлану, всем сердцем надеясь, что она прямо сейчас назовёт адрес отеля, где заранее сняла номер с видом на море и двуспальной кроватью.

– Диня зарезервировал столик на всех четверых в кафе. Говорит, что хозяин-грек очень уж активно зазывал и предлагает обед за полцены. Вы любите мидий в белом вине?

Люблю. Наверное. Потому что не пробовал никогда. И вообще, мне сейчас хотелось не есть, а… какая разница, на что я там разлакомился?! Увы и ах, сплошные обломы-с…

Мы все спустились вниз, Денисыч пожертвовал свою грузинскую футболку с хинкалями, чтобы хоть как-то укрыть коня, а там уж дошли до шоссе, оттуда я вызвал такси. В принципе, за полчаса-час могли бы дотопать и пешком, но, кажется, все устали. Даже я!

Хотя по факту остальные и не перенапрягались особо. Нет, Герман – да! Если вы понимаете, о чём речь, но два других сотрудника нашего музея просто наслаждались видами со скалы в море и на музей Макса Волошина. В больших усилиях пока ни Диня, ни Светлана замечены не были. Хотя, с их точки зрения, как посмотреть…

Мы уселись в небольшом милом кафе прямо на набережной. Греческие колонны, витой виноград, ненавязчивая музыка, шикарная панорама моря с двухмачтовым парусником на горизонте и солёный ветерок, спасающий от жары. Название мне не запомнилось, да и важно ли?

Вопреки всем устоявшимся традициям, я заказал не вино, а местное пиво «Чёрная гора». Наш полиглот проклял меня там же на месте, доставая из своей бездонной сумки две полуторалитровые амфоры красного. И да, Герман с Гребневой поддержали-таки его, а не меня.

Я же, быть может, начал немного уставать от ежедневного виновозлияния, хотелось чего-нибудь попроще. И да, пиво оказалось прекрасным. Холодное, в меру крепкое, приводящее в порядок голову и мягко расслабляющее на фоне всех красот побережья. Короче, самое оно!

– Друг мой, рассказывай, как ты это сделал? – попросил Земнов, и все с ним согласились, чокаясь бокалами. Что ж, сюжет был коротким, ничего особенного: пришёл, увидел, божественным наитием понял, куда бросить монеты, тупо сел и…

– Без божественного наития ничего бы не получилось, – дружно признали все. – Да и золотой конь мог подчиниться только человеку!

– В смысле?

– Такому как ты, зема! Чо неясно-то, ась?! Герман бы его раздавил, я бы свалился по пьяни, а Светка… она… короче… не на конях скачет и подпрыгивает, если ты понял…

Мне даже подумать на эту тему не удалось, потому что пришлось поднимать из-под стола слишком болтливого товарища, мгновенно получившего тяжёлую карму пустой тарелкой по башке. За дело, признаю́! Длинный язык – короткая жизнь, как говорил… не помню кто, но смысл правильный. И пиво вкусное!

Когда подали жареную барабулю на большом блюде и греческий салат, я пошёл мыть руки. Туалет был за углом, и мне, кажется, даже удалось заметить два или три чёрных навороченных байка на соседнем перекрёстке. Примерно на этом моменте память обрывается резкой болью в затылке, яркой вспышкой с коротким переходом в абсолютную темноту…

…По жизни мне доводилось терять сознание. Впервые это произошло на флоте, когда меня отметелили трое старослужащих: