Ожившие - Александр Варго

— Я-то врубаюсь. Только почему ты молчал об этом? — не выдержала Татьяна.

Вячеслав после этой фразы весь как-то сник.

— Не знаю. Спроси чего получше, — хрипло проговорил он. Глотка пересохла до такой степени, что неповоротливый язык царапал небо и десны. Он попросил: — Эд, хочу пить, просто подыхаю. Дай глоток.

Эдуард отцепил от пояса пакет с нехитрым богатством, которое ему удалось найти на судне, вытащил оттуда бутылку и протянул ее.

— Экономь, Слава, — только и сказал он, но Вячеслав и сам прекрасно понимал, что эта бутылка с чуть солоноватой теплой водой — самое ценное на свете, что у них есть. Растягивая удовольствие, он сделал три длинных глотка.

— Акулы нападают ночью? — спросил он, завинчивая крышку и слизывая языком капельки воды с верхней губы.

— Да, — не стал лукавить Эд.

— Что, теперь со мной разговаривать не будете? — спросил после небольшой паузы Вячеслав. — Считаете меня подонком и убийцей?!

— Нет, — сказал Эд, и голос его прозвучал совершенно искренне. — На твоем месте мог бы оказаться любой из нас… Почему бы тебе не попробовать примириться с твоим дядей?

— Он не будет меня слушать. А потом, не забывай, он дал слово при уважаемых людях. И отступить от слова для него значит признать поражение. Слишком далеко все зашло, раньше надо было шевелиться, — с удрученным видом закончил Вячеслав.

Некоторое время все молчали, потом Вячеслав сказал:

— Вот ты, Эд, про акул все знаешь. А хочешь, я тебе сейчас про них анекдот расскажу?

— Не надо, — попросила Татьяна. — Только анекдотов сейчас для полного кайфа не хватает.

Однако Вячеслав отмахнулся от жены:

— Короче, как-то старая акула учила молодую хавать людей. Говорит, плывем к берегу. Приплыли, видят, мужик плещется. Молодая спрашивает: «Ну, можно жрать?» Старая: «Нет, сделай вокруг него круг». Молодая акула сделала круг и спрашивает: «А теперь?» Старая говорит: «Нет, рано пока. Давай еще один круг». И так несколько раз, пока старая не сказала, мол, теперь жри давай. Акула, значит, слопала мужика и удивляется: «А зачем я круги наматывала, если можно было сразу?» Старая ей отвечает: «Так ведь без говна вкусней».

Никто не улыбнулся. Зато Вячеслав принужденно захохотал, и от этого неестественного громкого смеха, разносившегося по пустынному океану, всем стало не по себе.

Татьяна передернула плечами. Уже пора было остановиться, но Вячеслав продолжал кудахтать, трясясь и дергаясь, будто ногой нечаянно задел подводный кабель и через его тело проходила тысяча вольт.

— Слава, замолчи! — прикрикнула Татьяна.

— А может… вдруг… мой дядька обучил эту белую бандуру с зубами… и она приплыла… чтобы завалить меня? — повизгивая от смеха, предположил Вячеслав. Лицо его раскраснелось.

— Если ты не остановишься, то снова захочешь пить, — сказал Эд, и, как ни странно, это моментально подействовало.

— Наверное, эта акула уже далеко отсюда, — не слишком уверенно сказала Татьяна.

— Ты имеешь в виду Локхом? — потер лоб Эд.

Татьяна молчала.

— Такое ощущение, что других акул ты перестала бояться, — сказал Эд. — А ведь они не менее опасны. Тигровая, большая белая, мако, молот…

— Наверное, мне уже без разницы, — честно ответила женщина.

Багровый диск солнца уже практически скрылся за океаном, блеснув на прощание краешком. В это же мгновенье рубиновые детали мозаики словно все одновременно скрылись под водой. На безупречно чистом небе один за другим вспыхивали поблескивающие хрусталики звезд. Близилась ночь.

— Нас могут увидеть с вертолета, — вдруг сказал Эд.

— Только не ночью, — уточнил Вячеслав. Он зевнул и спросил: — Там вроде чего-то пожрать оставалось?

Эд достал пакет из воды и бережно вытащил из него помятые раскрошенные бутерброды. Всем досталось, включая темнокожего парня и Сему. Последний так жадно чавкал, словно ел неделю назад.

После «ужина» Вячеслав задремал, уронив голову на бочонок.

К счастью, вода оставалась теплой, и люди не чувствовали особого дискомфорта, постепенно свыкнувшись с новым положением.

— Писи-каки, — вдруг громко сказал Сема и произвел губами непристойный звук. — Срачка-каки.

— Ты хочешь в туалет? — осведомился Эд.

— Се-ма каки. Писи уже, каки — нет.

— Ммм… — Эд пребывал в замешательстве. Да и что он, собственно, мог сделать? Снять штаны с этого дурачка? Или пусть справляется со своей проблемой сам?

Пока он раздумывал, вопрос разрешился сам собой. С блаженной улыбкой на губах Сема радостно сообщил, что «Сема каки уже».

— Хорошо, что мы в воде, — вполголоса произнес Эд. Он посмотрел на Татьяну и, смущаясь, спросил: — А ты не хочешь… в туалет?

— За меня не переживай, — слабо улыбнулась она. Посмотрела в сторону дремавшего мужа и сказала: — Представить себе не могу, как после всего этого можно дрыхнуть.

— Не последнюю роль сыграло его признание. Ему сразу стало легче, — объяснил Эд. — Прикинь, с каким грузом он жил все это время.

Татьяна обдумывала слова Эда, и в какой-то момент ей даже стало жаль Славу. Теперь она понимала причины этих пьянок без повода, вспышек агрессии, зачем он нанял личную охрану…

— Если мы выберемся, ты поможешь ему? — с надеждой спросила она.

— Не «если», Таня, а когда, — поправил ее Эд. Он погрузился в размышления. — Все это очень странно. Если бы этот дядя хотел убить Славку, то зачем ему этот спектакль с фотками? Не понимаю. Но в любом случае вам нужно будет уехать, по крайней мере, из Тасмании. На острове Маккуори у меня есть один знакомый, на время перекантуетесь там, а потом… а потом как карта ляжет.

— Эдик, что ему будет… за смерть грека? — осторожно спросила Татьяна.

— Если парень будет молчать, то, может, ничего и не случится. А молчать он вряд ли будет, — рассудил Эд.

— Но ведь он оборонялся! И мы подтвердим это! — Она умоляюще заглянула в глаза Эду.

— Ты не знаешь местных законов. Ты считаешь, что с ним будут возиться, вызывать комиссара для проведения расследования? Да им проще нас закопать на пляже, предварительно вывернув наши бумажники.

Услышав такую перспективу, Татьяна похолодела.

— Может, ему заплатить? — робко спросила она.

— Можно попробовать.

Из груди Татьяны вырвался вздох.

— А ведь все к этому шло. Помнишь бабочку?

Эд кивнул.

— Не могу сказать, чтобы этот Папаша Дриппи был хорошим человеком, но уж как-то сально он на меня поглядывал, — заметила Татьяна, вспомнив двусмысленные жесты охотника.

— Он хотел тебя, — вдруг сказал Эд. — Извини за подробности… трахнуть во все, куда только можно засунуть. Он спрашивал, сколько ты стоишь и как ты умеешь… в общем, его интересовал оральный и анальный секс.

— То есть? — опешила Татьяна, чувствуя, как к лицу прилила кровь.

— Вот так. Вы думали, что я перевожу его треп про акул, а на самом деле он говорил такие мерзости, что у тебя волосы дыбом встали бы, переведи я тебе дословно его сексуальные фантазии.

— И что ты ему отвечал?

— Что ты не продаешься. Просто белые женщины очень ценятся в здешних краях, а Папаша Дриппи, по местным меркам, достаточно обеспеченный человек, который мог позволить себе заплатить за женщину. Даже за белую.

— И ты… все понимал и ничего не сделал? — в голосе женщины слышалось одновременно изумление и обида.

— Не хотел портить вам отдых, — пояснил немного виновато Эд.

— А потом, когда бы мы вернулись, ты бы с ним разобрался, да? — лукаво посмотрела на него Татьяна, но Эд промолчал.

«Конечно, разобрался бы, — промелькнула у Татьяны мысль. — Избил бы, если бы вообще не убил».

— Я постоянно думал о тебе все это время, — вдруг проговорил Эд. — Помнишь, ты мне как-то дала почитать Януша Вишевского «Одиночество в Сети»? Я до сих пор помню одну фразу из этой книги. «Нет ничего несправедливей, чем скучать по ком-то без взаимности. Это даже хуже, чем любовь без взаимности».

Он бережно коснулся лица Татьяны, осторожно убрав со лба прилипшие волосы.

— Не надо, — тихо сказала она, хотя прикосновения Эда были ей необычайно приятны.

— Почему? Тебе ведь хорошо, правда?

Татьяна с колотящимся сердцем чувствовала, как рука Эдуарда ловко проникла за ворот ее рубашки и нежно поглаживала упругую грудь. Где-то внизу живота постепенно разливалось сладкое тепло. Она закусила губу, едва сдерживая себя, чтобы не закричать от наслаждения.

— А помнишь, как ты делала губы во время этого? — услышала она его жаркий шепот. — Буковкой «О». Это было… так необычно и забавно. И это было так давно…

Татьяна буквально кожей ощущала, как у нее набухают соски, а теплая истома, медленно разливающаяся внизу, стала подниматься наверх. С ее губ сорвался тихий стон, она опустила веки и глубоко задышала.

Неожиданно перед глазами возник Вячеслав, хмурый, с тяжелым, обвиняющим взглядом. Огромным усилием воли она убрала руку Эда.