Мир - Анатолий Анатольевич Логинов

самый конец. Не их modus operandi[4], слишком поспешно и грубо. Болгары разместились чуть выше, также не попав в число фаворитов. Собственно, с самими болгарами Тому вообще делить было нечего. Разве что они могли обижаться на его действия в сорок седьмом. Тогда, во время очередного обострения отношений между Румынией и Болгарией из-за Южной Добруджи, Том и его команда по приказу из Вашингтона немного поработали с местными турками и румынами. Но до серьезного конфликта дело так и не дошло, при русской помощи стороны быстро договорились. К тому же сам Томпсон был на третьих ролях и вряд ли засветился настолько сильно, чтобы его за это хотели убить. А вот после отсечения двух маловероятных виновников список становился пугающе большим. В него попадали даже те случайно встреченные корейцы, поляки, собственно американские недоброжелатели, желающие радикально решить проблему, и даже «товарищи из Центра», у которых в Министерстве Госбезопасности тоже были различные течения и всевозможные утечки информации. Отсюда вытекал очень нехороший вывод — без знания причин, он не может спрогнозировать ни возможностей повторения покушений, ни возможностей противника. Следовательно, он уязвим более чем полностью. Но и сдаваться обстоятельствам Том не хотел. Интервью такого уровня можно получить лишь один раз в жизни.

— Goddam[5]! — уступил он сам себе, разрешив выругаться вслух. Но дело надо было делать, несмотря на риск. Плохо только, что рисковать приходится не ему одному…

Поэтому он допил остатки виски и пошел к телефону. Надо было звонить Джону Броссу и попросить прикрытие из парней понадежней, знающих, что надо делать с любой стороны от мушки. Во главе с Питом Ковальски. Причем Пит пусть прикроет Эмми. Очень возможно, что заказчики покушения, заметив такое прикрытие, не рискнуть начать второй тайм. А дальше… дальше Том все равно собирался лететь домой, в Висконсин. Отдохнуть и подумать, что делать дальше.

Как и ожидал Том, появление нескольких серьезных личностей, явно прикрывающих его и его жену не осталось незамеченным ни Охраной Короны Королевства Ганновер, ни возможными противниками. Во всяком случае присланная за ним Майклом I машина оказалась бронированным «роллс-ройсом» с двумя охранниками внутри, а во время интервью король намекнул, что в курсе случившегося и извиняется за свои спецслужбы, неспособные охранить понравившегося ему иностранного журналиста. Само интервью оказалось вполне банальным, хотя и принесло позднее Томпсону премию Пулитцера. Кстати, в ходе интервью Майкл неожиданно для Тома признался не для печати, что любит свою жену, заставив того припомнить одну знакомую по ТОМУ времени песню… А еще мягко покритиковал политику США во Вьетнаме и предложил провести очередные переговоры между воюющими сторонами.

Опасаясь очередного покушения, Том вместо того, чтобы сразу лететь в Штаты из международного аэропорта Лангенхаген, снова выехал в Испанию. Тем более, что виза, полученная на период съемок, это вполне позволяла. Съемки фильма как раз заканчивались, и в Америку Томпсон вернулся вместе с основным составом съемочной группы.

[1] И в нашей, и в этой реальности — министр обороны Великобритании, отказавшийся от разработки новых пилотируемых самолетов и отдавший приоритет разработки зенитных управляемых ракет. Английский «Хрущев», так сказать.

[2] Лобби — в отеле — зона, предназначенная для удобного времяпрепровождения в ожидании регистрации, выписки и т. д.

[3] Выражение Shot glass, как называют бокал для виски в англоязычных странах, означает его объем — 45 мл для порции крепкого алкоголя

[4] Модус операнди — лат., образ действия, способ выполнения какого-либо дела, почерк (перен.)

[5] Англ. ругательство, в переводе — «черт побери» или «проклятье»

ь.

Il tempo se ne va (Время идет)

Il tempo se ne va[1]

И опять несется вскачь

Полусонная эпоха

Что ей крики, что ей плач?

Лишь бы вдаль вела дорога…

С. Никифорова

Звонок прозвучал неожиданно и резко, разрубив предутренний домашний фон, состоявший из постукивания идущих часов, дыхания человека в спальной, да негромкого шебуршания и позвякивания на кухне. Телефон же звонил без передышки, словно на том конце провода заранее решили разбудить хозяина дома. Том, вырванный из сна этим звуком, поворочался некоторое время с боку на бок и провел рукой по второй половине постели, словно кого-то разыскивая. После чего вскочил, словно подброшенный пружиной. Звонок к этому моменту замолчал, похоже, кто-то взял трубку.

— Эмми, кто там?! — не прикасаясь к телефону в спальной, крикнул Томпсон.

— Эвелин Линкольн! Возьми трубку, Том! — откликнулась Эммануэль из зала.

«Ничего себе, личный секретарь Кеннеди, — Том конечно удивился, но не сильно. После возвращения семейства Томпсонов из Европы Кеннеди пару раз «совершенно случайно» встречался с Томом. Надо заметить, что Джон прислушался к мнению Томпсона и ушел с должности министра юстиции. После чего начал слегка критиковать правительство Никсона за войну во Вьетнаме, неуклюжие действия по уничтожению сегрегации и провалы в воплощении провозглашенного Джонсоном курса на построение «Великого общества»[2]. В общем, можно сказать он начал понемногу готовиться к предстоящим выборам шестьдесят восьмого года.

Том же старательно делал вид, что его это совершенно не касается. И занимался только делами оружейного производства и фильмом. Неожиданно для многих фильм, получивший в прокате в США название «Трудно быть Прогрессором» (а в советском — «Трудно быть Богом») получил сразу несколько кинопремий, включая четырех Оскаров. Одним из которых, за лучшую мужскую роль второго плана, был награжден молодой русский актер, сыгравший аборигена — бунтовщика Арату.

Во время поездки в Голливуд год назад (Эмми пришлось остаться дома в виду «интересного положения») на Тома снова покушались, на этот раз во время возвращения домой…

Стремительно опускалась ночь, шоссе понемногу пустело и вдруг… Вынырнувший откуда-то с бокового ответвления дороги встречный тяжелый грузовик дальнобойщика — трак неожиданно включил дальний свет. В глаза Тома ударило ярким, ослепляющим огнем. Он не видел ничего, кроме прыгающих перед глазами ярких пятне света. Инстинктивно он резко свернул в сторону обочины, подальше от трака. Но и это не помогло. Огромный грузовик с прицепом, как потом рассказывали свидетели, неожиданно вильнул и тяжелый прицеп ударил в бок легковушки. Машина Тома резко приподнялась над дорогой, словно пытаясь взлететь и, теряя по дороге боковые зеркала, стекла, капот и части кузова, полетела куда-то в темнеющую сразу за насыпью хайвея долину. От резкого рывка Том потерял сознание и очнулся только от криков собравшихся вокруг людей. От смерти его спасли встроенные в машину по его настоянию и его проекту ремни безопасности. Они удержали его от ударов о руль и крышу. Когда машину нашли, Том так и висел вниз головой на этих ремнях, притянутый к сидению, словно летчик к катапультному креслу. В общем, жив он остался, но в больнице пару недель провести пришлось.