Загадка тетрадигитуса - Борис Борисович Батыршин

скальному гребню, обрывающемуся в обе стороны пропастями. И только после того, как осаждающие перетащили катапульту в захваченный барбакан, они взяли под обстрел южную и восточную стены цитадели – и тогда положение защитников стало скверным по-настоящему. Французы были почти у цели, катапульта епископа Альби без устали долбила восточную стену замка, стараясь пробить пригодную для решающего штурма брешь…"

Как же надоело! И, главное – зачем ему всё это? Похоже, уныло подумал Виктор, чёртов островитянин таким образом попросту отделался от чересчур навязчивого подопечного, чтобы посвятить всё своё время другому обитателю дома. С ним Виктора не сочли нужным знакомить, а приставленный к молодому человеку охранник (угрюмый плечистый тип сюртуке и с револьвером за поясом) всячески старался не допустить, чтобы они встречались – ни за трапезами, ни в каминной зале, ни во время ежедневных прогулок по саду. Но это не помешало Виктору узнать кое-что о соседе: Бурхардт, немецкий учёный, историк и профессор археологии, судя по тем крохам информации, что удалось выудить из подслушанной беседы МакГрегора и Уэскотта, оказался здесь не по своей воле. И теперь его будущее, как и будущее самого Виктора, представлялось весьма туманным.

Что ж, книга так книга, раз уж пока больше нечем заняться. Виктор поудобнее устроился в плетёном кресле – он настоял, чтобы ему позволили читать в саду, в тени вишнёвых деревьев – и со вздохом раскрыл кожаный переплёт.

II

Апрель 1889 г.

Российская Империя,

Петербургско-Варшавская жд.

Где-то на подъездах к Вильно.

– Никак не могу привыкнуть к вашей чугунке. – проворчал Олег Иванович. – Уж, казалось, сколько вёрст исколесил, а всё никак!

Яша согласно опустил голову. Ему самому не пришлось близко познакомиться с железными дорогами потомков, ограничившись парой поездок в московском метрополитене двадцать первого века – но для того, чтобы составить впечатление, с лихвой хватило и этого. Зубодробительная тряска, грохот на скверно подогнанных рельсовых стыках… Хуже всего духота, от которой не спасает примитивная вентиляционная система, встроенная в горб, идущий вдоль крыши классного вагона. Особенно летом, когда солнечные лучи быстро нагревают крышу, превращая вагон в сущую душегубку. Тогда приходится сдвигать вниз стёкла в тяжёлых дубовых рамах, и тогда вместе с оглушительным колёсным лязгом в вагон врываются клубы паровозного дыма, густо сдобренного золой и угольной пылью. И тогда надо щуриться, прикрывать глаза носовыми платками, чтобы потом не мучиться в тщетных попытках извлечь острый уголёк, въевшийся в слизистую века. Но и сейчас, когда поля кое-где ещё покрыты ноздреватым апрельским снегом, в вагоне немногим легче. От холода его протапливают железными, похожими на бочонки, печками, по две на вагон – и чтобы не задохнуться, не одуреть от гари, приходится опять-таки открывать окна. С известным уже результатом.

Но хотя бы от неизбежной даже в первом классе тесноты и скученности они были избавлены. Предвидя частые поездки в Европу, соответствующий отдел Д.О.П. а (потомки, кроме электроники и прочего оборудования, принесли ещё и малопонятное название "логистический), сразу отказался от того, чтобы каждый раз приобретать плацкарты для избранных сотрудников в кассах железнодорожного вокзала, как делают это добропорядочные пассажиры. В Бельгии были закуплены полдюжины пассажирских вагонов первого и второго классов. Внешне неотличимые от своих собратьев с надписью "Compagnie Internationale des Wagons-Lits"[16], курсирующих по всем железнодорожным магистралям Старого Света от Лиссабона до Екатеринбурга, внутри они имеют с ним весьма мало общего.

Четыре увеличенных одно– и двухместных купе для ВИП-пассажиров (ещё одно словечко от потомков!), со стенками, блиндированными стальными листами, ружейная комната, содержащая солидный арсенал, медпункт, кухня с буфетом и ледниками для скоропортящейся провизии, помещения охраны и рядовых оперативников. Сейчас одно из них занимала группа, в составе которой был ещё один гость из будущего, Ярослав Онуфриев. Там, у себя он заканчивал Московскую Государственную Юридическую Академию и стажировался в следственном отделе Басманного ОВД – а здесь стал одним из доверенных сотрудников Яшиного детективного бюро.

Что до внешних приличий, то они соблюдены скрупулёзно: при каждом вагоне числится положенное количество кондукторов и проводников, исправно таскавших важным пассажирам и их свите чай и пиво из буфета; в формулярах имеются все необходимые записи, подтверждающие передвижения вагонов по всему континенту – в то время, как на самом деле большую часть времени они отстаиваются в "спецдепо" столичного Николаевского вокзала. При необходимости нужный вагон цепляют к нужному составу, и отправляется он туда, куда было намечено умными людьми в высоких кабинетах.

На этот раз вагон прицеплен к экспрессу, три раза в неделю курсировавшему по маршруту Петербург-Варшава-Берлин. В столице Второго Рейха его присоединят к другому составу, вагон и отправиться дальше, в столицу Третьей Республики. Париж был первой из остановок, намеченных для Яши и Олега Ивановича начальником Департамента Особых Проектов, бароном Корфом.

– И как вы, Олег Иваныч, собираетесь искать свою…м-м-м… мадмуазель Берту? – осведомился Яша.

– Знать бы заранее… – Семёнов озадаченно крякнул. – Вроде бы, мадемуазель Фролова сообщила, что её видели в Париже. Попробуем разыскать там, хотя я, честно говоря, слабо представляю, как за это браться.

"Мадемуазель Фролова", новая владелица популярного модного дома "Вероника", взятого под крыло Д.О.П. а после трагической гибели его основательницы, была ещё одной "гостьей из будущего". А так же – пассией барона Корфа, что немало удивило всех его близких знакомых. Особенно их озадачило то, что барон с такой лёгкостью оставил девушку в Париже, поручив ей далеко не самое простое дело, а сам вернулся в Петербург. Впрочем, осталась мадмуазель Фролова не в одиночестве. К ней стекались сведения о работе полудюжины доверенных агентов, двое из которых были завербованы Яшей ещё во время его пребывания во французской столице, в роли русского студента.

Теперь эту легенду предстояло обновить – как и иные полезные связи, которыми он успел обзавестись за время своего недолгого пребывания в стенах Сорбонны.

– Розыск предоставьте мне, это я умею. – ответил Яша. Он отхлебнул чаю из стеклянного стакана в массивном серебряном подстаканнике с литым вензелем Петербургско-Варшавской железной дороги, и зашипел, обжёгшись. – А вот дальше, Олег Иванович, ваш черёд. Со мной ваша Берта вряд ли будет разговаривать – не та я для неё фигура. Аристократия, яти их…

Олег Иванович пожал плечами. Яша прав: утончённая аристократка, владелица собственной роскошной яхты (разбившейся в щепки на камнях у побережья Западной Африки), знакомая с половиной титулованных фамилий