Дорога к звездам - Владимир Кунин

— Госссподи!.. — виновато вздохнул Водила. — Да носи ты хоть шапку-ушанку, хоть с голой жопой ходи— кто тебе тут чего скажет? Не, правда, извини меня, корешок... Не хотел обидеть. Тем более что я лично евреев даже очень уважаю. Не обижайся. Давай я лучше тебе частушку хорошую спою, чтобы ты на меня зла не держал...

И Водила тихонько запел:

Кудри вьются, кудри вьются,

Кудри вьются у блядей...

Ах, почему они не вьются

У порядочных людей?..

Неожиданно чей-то молодой и приятный голос так же негромко продолжил:

Потому что у блядей

Деньги есть для бигудей,

А у порядочных людей

Все уходит на блядей!..

Я сидел под столом со своей тарелкой и, кроме чужих ног в потрепанных джинсах и кроссовках на липучках, ни черта больше не видел. А сердце у меня уже тревожно кувыркнулось, дыхание перехватило, и последняя оливка встала поперек горла. Еле проглотил. Уж слишком от этого любителя частушек тянуло кисло оружейным металлическим запахом!

— Здорово, мужики! — услышал я и на всякий случай вспрыгнул на один из двух свободных стульев у нашего столика.

Мало ли... Чем черт не шутит? Может, и я пригожусь.

У нашего стола стоял худенький, невысокий и по-человечески очень симпатичный паренек лет девятнадцати-двадцати. В руках он держал пластмассовый поднос с тарелками, стаканом апельсинового сока и большой кружкой кофе. Он открыто и обаятельно улыбался моему Водиле и Лысому, а увидев меня, удивленно поднял брови, рассмеялся и сказал:

— Вот так Котик!.. Прямо громила с большой дороги! А я слышу — по-русски говорят, да еще и частушки поют. Что же такое, думаю? Это ж у нас тут не каждый день... Я и решил подойти. Ничего? Не помешаю?

— Присаживайся, браток, — приветливо сказал ему мой Водила.

* * *

Звали его Алик. Наш — ленинградец. Или — петербуржец? Теперь с этими ново-старыми названиями вечная путаница.

Алик успел захватить и последний год Афганистана, и в Карабахе повоевал. Сначала на одной стороне, потом — на другой. Там стали платить больше. И не в рублях, а в долларах. Сейчас живет в Мюнхене, со старенькой еврейской мамой. Он у нее— поздний ребенок. Отец был эстонец. Умер уже давно. Сам Алик говорит и по-немецки, и по-английски. По-английски — хуже. А эстонский — совсем забыл. И лет ему, оказалось, двадцать девять. Хотя больше чем на двадцать он никак не выглядел!.. .

— Помню, в кино «детям до шестнадцати» билет не продают, сигареты не отпускают, ну, а насчет выпивки — полный атас!.. По любому поводу приходилось паспорт предъявлять, — смеялся Алик.

— Это все уже древняя история, — сказал Водила. — Сейчас наши «цветы жизни» и куревом, и водкой, и порнухой, и наркотой — чуть не с детсада начинают задвигаться. Малолетние проституточки — от восьми до двенадцати лет, смех сказать, — у Дворца пионеров — угол Фонтанки и Невского, кучкуются. Или в Гостином дворе промышляют... Вот так-то, Алик. Приезжай, не пожалеешь. Давно в Союзе не был?

— В России, — поправил Лысый Водилу.

— Один хер. Сколько лет, как ты уже дрыснул оттуда? Если я тебя правильно понял, — сказал Водила и в упор посмотрел на Алика.

— Приятно иметь дело с понятливым человеком! — весело рассмеялся Алик. — Вот уж пятый год здесь кручусь. А в Питер ехать, честно скажу, неохота. Говорят, у вас там беспредел, бандитизм...

— Устарелые сведения, сынок, — сказал Водила. — Раньше — да, было. Захочешь дельце организовать, к тебе тут же бандюги с пушками, гранатами: «Плати бабки!» А ты еще ни копья не заработал. Они тебя и за ноги подвесят, и раскаленным утюгом по причинному месту, а то и вовсе в твоей же ванне тебя и утопят... А счас все культурненько. У тебя юрист и бухгалтер, и у них — юрист и бухгалтер. Да еще покруче твоих. В конце каждого месяца — пожалте документацию... Хочешь иметь «крышу» — чтобы тебя больше никто не трогал, — десять процентиков с чистого дохода! Bce по-божески. Так что не боись, Алик! Посети нашу колыбель уже четырех революций. А то с этими немцами — тоска одна...

— Не в немцах дело, мужики. Я ведь в основном с нашими, с русскими работаю. Всю дорогу в разъездах... То в Америку лечу на один день, то на три-четыре часа в Италию, то в Швейцарию. Последнее время очень много приходится в Испанию ездить. А недавно даже в Австралию летал на сутки!..

— И это все за свой счет?! В Австралию, в Америку?.. — ошарашенно спросил Лысый.

— Что ты, что ты! Нет, конечно. Все переезды за счет заказчика, — успокоил Лысого добродушный Алик.

— Что же это за работа такая?! — не мог уняться Лысый.

— Чисто юридическая, — симпатично улыбнулся Алик.

Мы с Водилой видели, что от зависти и жадности Лысый даже багровыми пятнами покрылся:

— И сколько же тебе плотют за эту работу?..

— Ты даешь, паря, — сказал мой Водила Лысому. — Кто же теперь такие вопросы задает?

— Нет, почему же? — мило возразил Алик. — Я свою работу люблю, делать ее стараюсь толково, и платят мне очень неплохо. Хотя и каждый раз по-разному. Тут учитывается, и дальность расстояния, и сложность исполнения, и, как всегда, сжатые сроки... Словом, любое такое задание слегка попахивает нашей родной совковой штурмовщинкой. Но главное, конечно, — Клиент! Кто он, что он, сколько стоит? И само собой, срывы там, ошибки— абсолютно исключены. Иначе я могу вылететь с этой работы так далеко, что лучше об этом даже не думать... А платят вполне прилично — хватает и на хлеб с маслом, и на кусок очень хорошей ветчины.

Водила снял меня со стула и посадил к себе на колени. Положил свою огромную лапищу мне на загривок, и я тут же услышал его вопрос:

«Ты все понял, Кыся?»

«Еще бы! Я это понял, как только он допел твою дурацкую песенку, — ответил я. — От него же просто несет пистолетом! Неужели ты не чувствуешь на нем запаха оружия?!»

«Нет, — сказал Водила. — Зато я чувствую все остальное».

«Пожалуйста, спроси его, куда и на чем он едет. Нам нужно исключить какие-либо сомнения».

— А сейчас куда, Алик? — тут же спросил Водила.

— В Мюнхен.

— На чем?

Алик повернулся к окну, показал пальцем на стоянку легковых автомобилей и сказал:

— А во-о-он моя «тойота»... Белый микроавтобусик видишь? Номера—, «эМЦеХа семьдесят четыре — двадцать шесть». Это и есть мой катафалк!.. — И Алик весело и внимательно посмотрел на Лысого.

У Лысого самым натуральным образом отвалилась нижняя челюсть. Таким растерянным я его еще ни разу не видел...

— Все, ребятишки, — решительно сказал мой Водила и встал со стула, — Кончили травить. Еще пилить черт-те сколько. А перед дорожкой надо и Кысю выгулять, и самому вдумчиво отлить. Еще и в лавочку заскочить... Занимай свое место, Кыся!

Я впрыгнул в сумку, и мы вышли из столовой. У «Хунде-Бара» пританцовывал какой-то пуделек. Почуяв меня, он стал тревожно оглядываться по сторонам и даже чего-то вякать. Однако как только мы вышли на свежий воздух, пуделек тут же вернулся к миске с той отвратительной подливкой и тушеным мясом.

Было отчетливо видно, что Лысый все еще не может прийти в себя. Никак он не ожидал, что «исполнителем», профессиональным убийцей может оказаться этот невысокий, худенький мальчик с беленькими вьющимися волосиками. Такой улыбчивый, смешливый и умненький. Ни дать ни взять — десятиклассник, отличник и комсомолец из недавнего советского прошлого...

— Что, земляки, в Мюнхен вместе пойдем? — весело спросил Алик.

— Дак... Вот как напарник скажет... — Лысый совсем смешался.

— А чего!.. — беспечно сказал Водила. — Ежели вы нас с Кысей подождете — найн проблем. Нет вопросов. Айда, Кыся, вон к тем кустикам.

У кустов Водила вытряхнул меня из сумки, сел на скамейку у мусорного бака и закурил сигаретку. Рядом присели Лысый и Алик.

— Давай, Кыся, не задерживайся! — крикнул мне Водила. — Я лучше потом остановлюсь и еще раз тебя выпущу!..

Я юркнул в кусты, быстренько сделал все, что требовалось, зарыл, забросал все свежим песочком, отряхнул лапы, подмылся и только собрался было вылезать на свет Божий, как вдруг увидел поверх кустов пожилую даму в больших темных очках, которая говорила по-французски:

— Лола, дорогая... Ну, сделай пи-пи!.. Мамочка умоляет тебя, Лола!.. Пис-пис, пис-пис... Ну, пожалуйста, Лола!..

Затем я услышал шорох, и прямо на меня выползло какое-то ну совершенно небесное создание!.. Это была Кошка такой неземной красоты, какой я в жизни еще не встречал...

На ее пушистой шейке красовался очаровательный голубенький бантик, и Кошечка была на поводке. Но не с ошейником, а с такой системой ремешочков, очень похожей на парашютную подвесную систему. Я как-то смотрел по телевизору соревнования парашютистов на точность приземления и отметил для себя, что особо драгоценные породы Кошек и маленьких Собачек, типа Дженни, непременно одевают вот в такие сбруйки. У этой красотки Лолы поводок крепился именно так.