Суженая императора (СИ) - Гэлбрэйт Серина

Постепенно застолье уступает место весёлой музыке и танцам. Брендетта поглядывает искоса на меня и торопится принять приглашение одного из фрайнов, пока её отец смотрит на меня с другой стороны стола с подобострастием откровенным, заискивающим. Стефан обсуждает что-то вполголоса с Блейком, сидящим по правую руку от него. Илзе сидит слева от меня и морщится неодобрительно, подобно Шеритте, всякий раз, когда перехватывает быстрый взгляд фрайна Рейни, обращённый на меня.

– Кто он? – наконец спрашивает шёпотом на ухо.

– Фрайн Блейк Рейни, из ближнего круга, – отвечаю, повернув к ней голову так, чтобы мужчины рядом не смогли ни услышать, ни прочитать по губам, ежели вдруг не обошло стороной их это умение. – Был отправлен в мой родной край и вернулся только вчера.

– Он туманный.

Нелюди и смески порою называли закатников кровавыми, а туманными обычно величали скрывающихся.

– Одарённый?

– И довольно силён.

С немалым удивлением смотрю на Блейка. Знаю, в окружении Стефана есть скрывающийся и не один, но прежде мне не называли никого, кроме фрайна Шевери.

Моё внимание не укрывается от Блейка, и он улыбается в ответ так, как не следует улыбаться суженой своего государя. Стефан хмурится, поворачивается ко мне, не понимая причин этой переброски взглядами и паса улыбкой.

– Фрайнэ Астра, мы с Его императорским величеством как раз вспоминали Эату, – с непозволительной дерзостью произносит Блейк.

– И как поживает мой родной край, фрайн Рейни? – я стараюсь говорить спокойно, с толикой положенной любезности. – Сильно ли переменился он за прошедшие годы?

– Куда меньше, чем можно было ожидать. Старый фрайн Эдмонд Люис сошёл в объятия Айгина Благодатного два года назад и ныне старший в его ветви его единственный сын. Он сейчас при дворе…

– Я с ним уже беседовал, – вмешивается Стефан и я слышу нотки недовольства в ровном его голосе. – Он помнит о Завери, живших по соседству, и только.

– А в остальном ваш родной край, фрайнэ Астра, промозгл, сыр и сер до безобразия, – добавляет Блейк.

– Как и многие другие края в это время года, – парирую я.

– Согласитесь, поздняя весна в Эате куда приятнее глазу, нежели осень.

– Весна многим приятнее осени, но смена сезонов неизбежна, подобно извечному течению реки жизни, хотим мы того или нет.

– А что скажет прекрасная фрайнэ… – Блейк умолкает, смотрит вопросительно на Илзе.

– Арайнэ Илзе Чаро, – поправляет Илзе тоном резким, надменным, словно арайнэ несравнимо выше фрайнэ.

– Арайнэ? – повторяет Блейк слегка озадаченно.

– Вам что-то не по нраву, фрайн Рейни? – уточняю я.

– Скорее удивляет.

– Арайнэ Илзе моя компаньонка, подруга и женщина благородного происхождения, которое, сколь мне известно, не определяется одним лишь правом носить титул фрайнэ. Мир велик и фрайны не единственные люди благородного рождения в нём.

Неожиданно Стефан поднимается из-за стола, берёт меня за руку, увлекая за собою. В зале есть слуги, подававшие новые блюда, уносившие опустевшие и разливавшие вино, но их немного, и они не бросаются к императору при малейшем его движении, не торопятся поднести воду для омовения рук и полотенце или отодвинуть стул. Оттого мне и нравится свобода маленького частного праздника, отсутствие лишних людей, спешащих угодить государю, будто он не в состоянии управиться самостоятельно с самыми простыми вещами и действиями.

– Астра, не откажешь мне в удовольствии потанцевать с тобой?

– Для меня это честь, – я встаю и позволяю увести себя из небольшой залы, посреди которой стоял накрытый стол, в соседнюю, где расположились музыканты и сходились в фигурах танца пары.

* * *

Минуту-другую мы стоим в стороне и наблюдаем за танцем, ожидая, когда он сменится новым. Я оборачиваюсь к широкому проёму, смотрю на наши опустевшие места за столом. Вижу, как Блейк стремительно пересаживается на освободившийся стул Стефана, наклоняется к Илзе. Она одаривает его взглядом высокомерным, холодным настолько, что кажется, вот-вот обратит в настоящую ледяную скульптуру.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

– Не тревожься, Блейк не укусит твою компаньонку, – роняет Стефан негромко.

– Илзе и сама укусить может, – и в её случае выражение это теряет фигуральный свой смысл. – Фрайн Рейни дерзок и, похоже, склонен к предубеждениям.

– Да, возможно, он несколько дерзок, но чрезмерные предубеждения к нему не относятся. Мы давно друг друга знаем, он один из немногих людей, кого я могу назвать своим другом, и я никогда не замечал за ним подобного порока.

Я не уточняю, что с места наследника престола, а потом и повенчанного на царствие государя всё видится несколько иначе, нежели с места фрайнэ из беднеющего, усыхающего рода, а там и безымянной аранны с незаконным ребёнком. Да и ни фрайн Бромли, ни фрайн Шевери, что бы они ни думали обо мне и внезапном моём возвышении, не позволяли себе так разговаривать со мною. И не проявляли интереса ни к положению Илзе, ни к её происхождению.

С презрительным видом Илзе отворачивается от Блейка, но, кажется, его мало заботит равнодушие собеседницы, он продолжает что-то втолковывать, подавшись к ней через мой стул. Мимо нас проходят молодожёны, тоже ожидают окончания танца и Лия, оставив мужа, спешит к музыкантам. Через минуту возвращается, берёт Эветьена за руку, увлекает в центр залы. Поднимает свободную руку, призывая к вниманию.

– Дорогие гости, а сейчас у нас по программе медленный танец. Он очень простой и с ним легко освоятся даже те, кто вообще не умеет танцевать, – объявляет звонким голосом и поворачивается к супругу. – Дамы, кладёте обе руки партнёру на плечи или обнимаете его за шею… вот так. Главное, не придушите его ненароком, а то случится казус… для хозяев дома. Ещё можно взять партнёра за руку, поднять её и отвести в сторону… вот так примерно. Джентльмены, вы обнимаете партнёршу за талию, обеими руками или одной – тут уж как пойдёт. Дальше начинаем ме-едленно кружиться на одном месте. Если совсем лень кружиться, можно просто переступать с ноги на ногу… заодно и на подол платья не наступите… ну вот как-то так.

– Какой танец престранный, – замечает Брендетта недоверчиво. – Никогда не видела ничего подобного.

– Это такой красивый старинный обычай… то есть танец, – парирует Лия невозмутимо. – С островов, да.

Собравшиеся в зале переглядываются удивлённо, фрайн Шевери опускает голову, скрывая улыбку. По его знаку музыканты начинают играть, пары неуверенно поворачиваются лицом друг к другу, кладут руки так, как показывала Лия. Ни один танец, принятый при дворе и на высоких собраниях, не предполагает столь долгого нахождения двоих в такой близости, лицом к лицу, даже быстрые, с кружениями, прыжками и подъёмом дамы. Брендетта медлит, оглядывается, будто в поисках другого, лучшего кавалера, но всё же остаётся с прежним партнёром. Мы со Стефаном присоединяемся к танцующим, он неловко обнимает меня за талию, посматривает по сторонам с той же растерянностью, что и остальные. Лишь Лия и Эветьен не обращают ни на кого внимания, переговариваются негромко, держась так близко друг к другу, как только возможно.

– Фрайнэ Брендетта права – танец престранный, – замечает Стефан, когда я обвиваю руками его шею, и мы начинаем неспешное движение на месте.

– На островах много того, что кажется нам, жителям континента, странным.

– Не уверен, что он действительно с островов.

– Какая, в сущности, разница?

– Никакой, верно.

Некоторое время мы молчим. Мелодия нежна, нетороплива, опадает пушистыми снежинками, ложится на плечи танцующих, растворяясь в обволакивающей нас белой вуали, становясь неделимой частью её. По тому, как лежат руки дам, в ладони партнёра или на его плечах, легко проследить связывающие двоих нити, случайны ли они, мимолётны или же крепки, полны взаимности. Брендетта и сёстры Эветьена выдерживают приличествующую дистанцию между собою и своими кавалерами. Сёстры фрайна Шевери замужем и очевидно не ищут удовольствий вне границ, очерченных венчальными символами, а Брендетте не по душе избранный партнёр. Фрайнэ Жизель всё внимание отдаёт вайленке, даже танцует только с нею, а молодожёны продолжают жарко шептаться, далёкие от всех вокруг. Постепенно и мы со Стефаном перестаём приглядываться к окружающим, искать среди них ответы на вопросы, правильно ли мы всё делаем и чувствуют ли остальные себя столь же неловко, непривычно. Всё чаще мы смотрим друг другу в глаза, ощущаем дыхание друг друга на своём лице и понимаем, что и сами стоим едва ли не вплотную друг к другу.