20 Зеркала 1. Маскарад - Дмитрий Колодан

Фокусник был озадачен.

— Прабабки? А для своего возраста она неплохо выглядит.

— Ну, это же старые афиши, — объяснила Томка. — Где вы их нашли? В антикварной лавке?

— Нет, — сказал Тинкет. — Афиша была свежая. Такая свежая, что краска еще не высохла.

— И чего только не придумают! — возмутилась девушка. — Использовать старинный плакат, чтобы сэкономить на дизайне!

— Почему старинный? Я такого не говорил. Дизайн там был современный... Такой — немного под ретро, но сразу видно, что никакое это не ретро, а сделано в фотошопе.

В фотошопе? Что ж, это многое объясняло. Видимо, кто-то просто использовал образ Томкиной прабабки со старинного плаката.

— Что же та афиша рекламировала?

— Театр, — сказал Тинкет. — Как же там... Театр Ужасов доктора Коппелиуса. Хорошо еще, не Калигари. Если я правильно понял, это что-то вроде старинных шоу уродов: Резиновая Принцесса, Самый Старый Человек на Земле, Белый Великан. Не люблю я такие штуки. Мне казалось, они вообще вне закона... Но нет, неделю назад гулял по Кастелло и наткнулся на афишу. Думал даже посетить мероприятие, но не смог себя пересилить.

Томка сжалась.

— А на плакате не было такого... карлика в маске «доктора чумы»?

— Как же не быть? Был. В маске, с тросточкой... Жуткий тип. Понимаю, что только портрет, а все равно мурашки по телу.

— Хм... Так где, говорите, вы видели ту афишу? Сможете показать?

— Завтра — несомненно. А сейчас нам пора бежать. Прием у графини скоро начнется. Опоздаем — рискуем пропустить закуски.

Когда они добрались до палаццо графини М., на Венецию уже опустились стылые сумерки. Небо оставалось чистым, но от Канала поползли хлопья удивительного тумана бледно-зеленого оттенка. Узкие и темные улочки из-за него становились еще темнее и уже, дома расплывались и дрожали — того и гляди исчезнут. Редкие прохожие превращались в беззвучные тени, и только на барельефы туман не действовал. Томке казалось, что она идет по призрачному лабиринту, из которого на нее то и дело выскакивают уродливые каменные рожи и таращат пустые глазищи.

Томка не была трусихой, но сейчас едва сдерживалась, чтобы испуганно не вскрикнуть и не схватить Тинкета за руку. Обыкновенный рефлекс, но Томка не собиралась идти на поводу у каких-то там рефлексов. На всякий случай, дабы не пасть жертвой соблазнов, она спрятала руки глубоко в карманы пальто.

За спиной пыхтел Снуппи, словно обиженный паровозик. Ему не нравилось то, что опять приходится куда-то идти, шевелить ногами и вообще двигаться. Говорят, собаки без ума от пеших прогулок; Снуппи глубоко презирал тех, кто так думает. Совсем недавно он спал под столом, никого не трогал, и каким же недолгим оказалось счастье! С этой двуногой никакого покоя — то пнет, то швырнет, то ногу отдавит, то куда-то тащит...

Томка же жутко злилась на то, что не может заставить пса идти быстрее. Утешала лишь мысль, что скоро она от него избавится.

— Вот и пришли, — сказал Тинкет.

Они вышли с неприметной калле на прямоугольную кампо и оказались перед высоким старинным особняком. Высокие узкие окна светились желтым светом, расплываясь в тумане дрожащими пятнами. Картина, достойная кисти импрессионистов, когда форма скорее лишь угадывается за игрой цвета и света.

— На самом деле, здесь черный ход, — объяснил фокусник. — Для прислуги. По всем правилам вам надо войти с другой стороны. Только для этого придется нанять гондолу. В Венеции богатые палаццо фасадами обращены к воде. Даже дома здесь любуются своими отражениями.

Они прошли к двери, рядом с которой маячила высокая и грузная фигура. Томку с самого начала насторожили странные угловатые очертания, подойдя же ближе, она с удивлением узнала Чудовище Франкенштейна. Именно того классического вида, в каком оно впервые появилось в фильмах с Борисом Карлоффом. Все как полагается: высокий лоб, швы, землистый цвет лица и штыри, торчащие из шеи.

Монстр переступал с ноги на ногу и крутил головой, очевидно, высматривая, кому бы свернуть шею. От подобного зрелища Томка растерялась и только потом сообразила, что на самом деле чудовище — обыкновенный швейцар в соответствующем костюме и гриме.

— Buon giorno, — поздоровалась Томка.

Швейцар опустил взгляд. Лицо его исказила мука. Он содрогнулся всем телом: от торчащих из шеи штырей до кончиков пальцев ног. Если бы его многочисленные швы были настоящими, какая-нибудь часть тела не выдержала бы нагрузки и отвалилась.

— Че надо? — замогильным голосом поинтересовался монстр.

Томка еще ни разу не общалась со швейцарами. Но она о них читала, а во всех книгах швейцары описывались как существа надменные, гордые и вежливые. Именно на последнем слове Томка и споткнулась. Вежливость и слова «че надо?» в ее голове не сочетались. А коренная петербурженка о вежливости знала все.

Томка вытянулась во весь рост, сколько в ней его было. Окинула швейцара взглядом и процедила:

— Простите? — удивительно, сколько язвительности может уместиться в одном вежливом слове.

— Че надо, грю? — повторил швейцар.

— Если я не ошибаюсь, это палаццо графини М.?

Швейцар потянулся; послышался хруст, словно монстр ненароком сломал себе пару костей.

— А то!

— Спасибо большое, — глаза Томки сверкнули. — Я чуть было не подумала, что ошиблась.

— Че?

Томка тряхнула челкой. И с улыбкой, с которой картежник выкладывает на стол «флеш-рояль», она сказала:

— Я иду на прием. Мое имя есть в списке гостей.

Швейцар снова вздрогнул, но на сей раз с почтением и ужасом. Мир, в котором он жил, делился на две части: тех, кто есть в списке гостей, и прочих. И не существовало худшего преступления, чем спутать одних с другими — оно ведь ставило под угрозу его чаевые.

— Прошу прощения, синьора, — голос швейцара еще звучал как из могилы, но градус почтительности подскочил до невиданных высот. — Не соизволите назвать ваше имя?

В руках монстра появился планшет. Томка продолжала ухмыляться. Приятно ставить на место заносчивых монстров:

— Тамара Кошкина.

— Одну секунду... — серо-зеленый палец чудовища двинулся вниз по списку.

Он проверил раз, другой. Хмурая физиономия становилась все мрачнее. Швейцар не любил, когда его обманывают, особенно в таком важном деле, как список гостей. Но чтобы не сесть в калошу, он проверил и через «Т», и через «С», и через «К».

— Нет такого имени в списке, — сообщил он.

— Вы хорошо посмотрели? — Томка забеспокоилась, но все еще старалась держать лицо.

— Да.

— А посмотрите «сумасшедшую русскую»? — предложила Томка. Вдруг Лаура записала ее под этим псевдонимом?

Швейцар проверил. Но судя по тому, как он посмотрел на девушку, результат был отрицательным.

— Сумасшедшая? Кхм...

— Меня должна была внести в список Лаура. Вы наверняка ее знаете, такая женщина с...

— Список составляет лично графиня, — отрезал швейцар. — Никакие Лауры не имеют к нему отношения.

Томка уставилась на швейцара. Чувствовала она себя как щенок, которому газетой дали по носу. И тут уже не до вежливости. Глаза ее влажно заблестели. Как же так... Она обязана попасть на этот прием! Должна найти Лауру и высказать все, что о ней думает. Мало того, что та сбежала на вокзале, так еще и в список не внесла! Это не лезло ни в какие ворота.

Девушка спешно попыталась исправить ситуацию. А в такие моменты хватаешься за любую соломинку.

— Я... Я ассистентка фокусника. У вас выступает фокусник, а я его ассистентка...

Мысль безумная, но лучшего в голову не пришло.

— Ассистентка фокусника? — прошипел швейцар. — Надо говорить сразу. Это же другой список — обслуживающего персонала.

Если бы презрение имело вес, слова «обслуживающий персонал» упали бы как две пудовых гири. Швейцар был оскорблен до глубины души. Конечно — принять дамочку за одного из гостей, когда на социальной лестнице она стоит ниже его самого. Обслуживающий персонал чаевых не дает.

Тинкет, который в стороне корчил рожи Снуппи, встрепенулся и удивленно посмотрел на девушку. Сложно подавать знаки, когда на тебя пялится чудовище из антикварных фильмов ужасов, но Томка сделала все возможное: подняла брови и с мольбой заглянула фокуснику в глаза. Надо отдать должное, выдержки Тинкету хватило. Истинный рыцарь, раз взялся спасать девицу, в беде ее не бросит.

— Да, да, — сказал он. — Моя ассистентка. Подает реквизит, иногда я ее распиливаю.

Томка едва удержалась от возмущенного «эй!». Про распиливание он мог бы не говорить!

— А вы, значит, фокусник? — хмыкнул швейцар. Идея распилить девицу показалась ему интересной.

— Разумеется, синьор, — Тинкет щелкнул пальцами. — Возьмите любую карту...

— Пфф... — выдохнул швейцар. Он бы с удовольствием посмотрел фокус, но швейцар на посту это швейцар на посту. — Ваше имя, синьор?

— Чарльз Уилмот Тинкет, — пискнула Томка.

— Иногда моя ассистентка работает конферансье.