Зазвездный зов. Стихотворения и поэмы - Григорий Ширман

335

Голодным тигром зарычиВ висках, в их зарослях бамбуковых.Согни зубами все лучиИ новые мне выплюнь буквы.

В моря души, в гаремы волн –Смерча развратные колонны.Как трактора железный вол –Пласты раздумья в час бессонный.

Червонный урожай закатаСожри ты звездной саранчой.Ты ночь, любовницу когда-то,Мне, как чернильницу, открой.

Вопьюсь пером без поцелуяЯ в бедра белые страниц,И до утра не оборву яДымящегося слова нить.

336

Века тяжелые, как свиньи,О стены чешутся Кремля.Такой ж арбуз наш купол синий,Краюха та ж и ты, земля.

Жуют созвездья, блеют те же,В росе пасутся мировой.Метель в халате бритвой режетТе ж щеки льда по мостовой.

Лишь ты, заря, всегда иная.Пропеллер – месяц, крылья – тьма…Как парус, мачты звезд качая,Планету сводишь ты с ума.

337

Звезды, травы, месяц, мгла, –Из-за вас краснеть придется.Нынче с вещего болотцаСила новая пришла.

Лезет в сад оравой лешей,Рвет заборы старых строф,Чтоб огонь глядел из брешей,Чтоб плясал и звал пестро.

Лупит в кожу барабанью.Раздувает ноздри медь.Чтоб не жизни – прозябаньюРассказать, как жарит смерть.

И в тот час, когда развеситАлое белье заря,Изнасиловал чтоб месяцВесь гарем монастыря.

338

У цветов резные губы,Ароматом веет плоть.Ох, валяться на лугу бы,Дать лучам себя колоть!

Ветви ножек реют в мире.В них цветы, как янтари.Лепестка горят четыре,Пестик бешеный внутри.

Мехом, плюшем, шелком, ситцем, –Шелухой культуры всейОн шуршит, пестрит, коситсяИ кричит самцу: засей.

И под крышу ночи к женам,И на всё, на всё готовТам в алькове, надушенномВсеми плотями цветов.

339

Заката тяжкою желтухойОт черной вековой чумыСгорают, мужественно тухнут,Сгорают дни, сгораем мы.

Созвездий факелами машетТоржественно одетый мрак.К луне, пухлейшей из монашек,Он слишком близко черный фрак.

И тишина галопом скачетВ ушах поэта бредовых.На вьюги вой, на вой собачий,На бой стихий заводит стих.

340

Всё нет конца, ночами идут,Губами пламенными льнут…Кому безумья пирамиду,Кому бессмертья тишину?

Весь этот мир, все эти формы –Остывшей лавы жгучий лед.Их зимы кашей снега кормят,И осень кровь им в глотки льет.

И жгучий ветер в поле бродитИ в тучу прячет уголек.И снится сумрачной природеТот древний зверь, что так далек.

Всё нет конца. И черной ниткойОпутывают мир слова.То – шаль планеты. Хаос выткалИ до угля зацеловал.

341

Быть может, дерева-гигантыВзойдут в веках и высь займут,Из этих строк неэлегантных,Не посвященных никому.

И новых слов иные нитиПротянут семьи обезьян…Ах, вы, читатель, извините,Такой мечтой порой я пьян.

А может быть, никто не вспомнитВ веках за чаем золотымНи леса гроз, ни борзых молний,Созвездий нюхавших кусты.

И с каждым веком всё безмолвнейИ золотистей звездопад.И грянет час, в каменоломниУйдет строфу тесать наш брат.

И по степям миров обширным,Как тройка, вечно будет жизнь.И в глину зорь – далекий Ширман,И в звезды – близкий ширманизм.

КЛИНОПИСЬ МОЛНИЙ

…И молний клинопись отныне

Выбалтывает тьму ясней.

Г.Ш.

Сонеты и рондо

"О, темный гнев, седою тьмой наполни..."

О, темный гнев, седою тьмой наполниМой тонкий перламутровый стакан.От русского Кремля до римских КаннВека изрыты клинописью молний.

Америки сверкнет головоломнейМой край, чей сумрак Марксом осиян.Я знаю, серп, сразивший россиян,Не в Вифлееме кован, а в Коломне.

Чей траур, что России больше нет?Зато есть пенье звезд и крик планет,И голая вселенная пред нами.

Наш светлый бред, наш меч, необорим.Не мы ль несем рубиновое знамяКак варварский топор на вечный Рим?

"Их песни увядают с каждым днем..."

Их песни увядают с каждым днем,Я не слыхал убоже слез и глуше,То гальваническая дрожь лягушек,Последним шевелящихся огнем.

Зеленой ржою пухнет водоем,Багряной бурей терем их разрушен,Но сочные, как розовые груши,Их длинные сердца висят кругом.

Никто, никто их золота не тронет,Милей и голодающей воронеВонючий сыр, чем пламенный листок.

Лишь мы проходим тихо и угрюмо.Протягивая пальцы наших строк,Лишь нас тревожит медленная дума.

"Работают рабы, горят огни..."

Работают рабы, горят огни,Согнулись дни под глыбами заката,Жестокосердый, как Хеопс когда-то,Я строю пирамиду в эти дни.

Я их поработил, и бьют ониВ крутой гранит нетронутого ската,Плеть, плеть и плеть – их горестная плата,Я песню вью средь рабьей суетни.

Мне будет сладко спать в роскошном склепе.Века не сокрушат великолепий,И каменное сердце – скарабей

С иероглифами из Книги Мертвых,Не будет знать ни буйства, ни скорбей,Ни вечной лести магов распростертых.

"Людовиков побольше, чем веков..."

Людовиков побольше, чем веков,Скопила Франция в глухом Париже,Когда народ зажег свой факел рыжийО полымя июльских облаков.

Был гений – Гильотен, он для головБараньих сделал выемку пониже,Чем для людских, чтоб не был свет обижен.Мгновение, и Робеспьер лилов.

У нас иначе шло, ни ум единыйНе выдумал российской гильотины,И Бонапарта крохотной рукой,

Которой вся была Европа смята,Не раздавить пожар твой колдовской,О, диктатура пролетариата!

"Я верую в священного козла..." 

Я верую в священного козла,Который создал небо и Египет.Сардониксовый кубок мною выпит,Я чую хмель добра и сладость зла.

Мой белый разум тьма заволокла,Как пирамида параллелопипед.Я тот, кого пустыня не засыпет,Кто рвет иных миров колокола.

У бога моего глаза бараньи,Я золотым зерном тревоги раннейВоспитывал его, как жрец ничей.

Ласкает ночь меня рукой сырою.Я храм из черных нильских кирпичейДля ужаса бессмертия построю.

"Землей и небом жадный мозг напихан..."

Землей и небом жадный мозг напихан,Раскрытых глаз не утолить ничем.Как пену облаков тебя я ем,На красных ножках белая гречиха.

И даль от Ленина до ПсамметихаКлыками мыслей рву на клочья тем,Врываюсь к фараону я в гарем,И в темный мавзолей вхожу я тихо.

Голодные глаза, их блещет пасть,На сонную вселенную напастьМгновенье каждое она готова,

Чтоб луч схватить неведомой поры,Чтоб выбраться из сумрака крутого,Кругом оледенившего миры.

ТВОРЧЕСТВО ("Меня преследуют и крик сорочий...")