Коромысло Дьявола - Иван Катавасов

Филипп тоже застеснялся. Хотя вовсе не потому, что шастал по нижнему этажу в неглиже. На то оно и утро, тогда как ни собственное обнаженное тело, ни сокровенная конституция других мужчин и женщин не являлись для него несокрушимым и постыдным табу.

Он попросту не ожидал встретить кого-нибудь на хозяйской кухне в такую невозможную рань. По обыкновению он вставал впритык, только по будильнику смартфона.

«А тут нате-ка, ни свет ни заря, но сна ни в одном глазу».

Однако же чашечка кофе ему сейчас феноменально и колоссально необходима. Не для того, чтобы наконец проснуться, подобно Таньке-слонихе, — «ишь, как топает», — но с целью трезво оценить необычность ситуации чрезвычайно раннего пробуждения и его охватившего странного чувства, будто он по-дурацки упускает из виду нечто сверхважное и сверхъестественно неотложное.

«Ритуал не ритуал. Обряд не обряд. Словно бы пришел в храм Божий и забыл, дурак, как надо крестное знамение накладывать: справа налево или наоборот, снизу вверх».

Пожелав кухарке еще раз доброго утра, в сопровождении аромата свежемолотого, здесь и сейчас сваренного кофе, он со второй чашкой в левой руке вернулся к себе в гувернерскую. Перекрестился на Троицу в переднем углу и трижды вознес «Отче наш», затем от начала до конца «Верую».

Вслед за «Да воскреснет Бог и расточаться врази Его» необычные и непонятные ощущения Филиппа отпустили. Заутреня верных свершилась.

«Странно и престранно. Вскочил чего-то с самого со срання ни с того ни с сего. Только для того, чтобы принять душ, помолиться и выпить чашку кофе…»

Так рано он вынужденно просыпался лишь в первом классе. Потом лежал без сна и ждал, когда террористически заверещит механический будильник и «эта Ленка-поскуда» тихой сапой встанет со своей кровати, чтобы устроить младшему брату изуверскую побудку.

Вот так оно и было. Если он сладко дремал, выражая отъявленное намерение проспать школу, она ухмыляясь подкрадывалась к его постели. И, резко откинув одеяло, сильно хватала братишку-первоклассника за мошонку.

Согласитесь, просыпаться от невыносимой боли есть процедура довольно мучительная и ко сну не располагающая.

Ленку-поскудь требовалось обязательно упредить и сжаться в комок. Иногда дорогую сестренку удавалось встретить точным ударом босой ноги в солнечное сплетение. Чтобы следов не оставить.

Тогда он нередко с ней дрался, чаще всего безнадежно за явным преимуществом старшей сестры в весе и в силе. Но зачинщиком драки, забиякой и обидчиком она со злорадством выставляла его, с притворным и фальшивым плачем показывая синяки.

Ей верили: «Она же девочка, пойми ты, глупый Филька. Как тебе не стыдно!»

Маленький Филипп далеко не все в ту детскую пору понимал. Угрюмо и молча он огребал родительские затрещины и стояния в углу.

На стервозную Ленку не жаловался и не закладывал ее, хотя видел, как она часами в отсутствие родителей разглядывает различную генитальную мужественность в художественных альбомах. Или, гнусно хихикая, смотрит с подружками видеофильмы, где мужчины и женщины по-разному занимаются сексом.

Теоретически и абстрактно об эротике, порнографии, о том, откуда берутся дети, он был осведомлен. Но на практике даже не догадывался, что за этим кроется.

В возрасте семи лет к вопросам пола он относился с конкретным безразличием, если у него в ту пору не наблюдалось ни малейших вторичных половых признаков. В отличие от Ленки, он украдкой видел, густо-густо заросшей в промежности и теребящей ее под одеялом. Видать, у нее там под женской прокладкой чесалось и зудело.

Будучи старше брата на шесть с половиной лет, как впоследствии свел концы с концами Филипп, девочка Лена довольно рано созрела. Грудь и тело ее почти оформились. Но мальчики мало обращали внимания на толстушку и дурнушку одноклассницу. Вот она и оттягивалась, садистски вымещая неудовлетворенную подростковую сексуальность на младшем брате, спавшем с ней в одной маленькой комнате.

В ту страшную зимнюю третью четверть, когда детям так не хочется просыпаться и подниматься затемно, первоклашка Филипп немало претерпел от сестры-садистки. Но однажды в марте Амелия Иосифовна обнаружила, как обращается ее послушная и ласковая доченька-отличница с младшим братишкой.

Наверное, накануне он чересчур громко заорал спросонок, почувствовав в паху Ленкину железную пятерню. Хотя врезать ей коленом в челюсть все же успел, до прихода матери с нагоняем.

Возмездие и воздаяние постигли негодницу аккурат на 8 марта. Мать воочию из-за двери убедилась, каким таким образом дочь будит ее сына в праздничный день.

Никакой международной женской солидарности не увидела и не дождалась дочка от мамы в ту знаменательную дату. Отоварив негодное чадо колоссальной оплеухой, Амелия Иосифовна опрокинула его на кровать и принялась охаживать по ягодицам толстым отцовским ремнем, видимо, загодя припасенным.

Карательные меры сопутствовали нравственной проповеди по поводу развратных действий в отношении малолетних и угрозами отправить отъявленно преступную дочь в детскую психиатрическую клинику для лечения сексуального расстройства.

Пути педагогики исповедимы, поэтому подкованному воспитателю Амелии Иосифовне не составило труда вычислить, что к чему, практически сопоставив эмпирические факты: вопли сына, сальные ухмылки дочери, а также — теоретические знания из институтского курса возрастной психологии и физиологии. Грех и кара были налицо.

Ленка в задранной на голову ночной рубашке, визжала, чуть ли не сладострастно вопила, извивалась кверху голым задом, выставив наружу все свое волосатое девичество, подвигнувшее ее на «преступный маниакальный эксцесс».

В употреблении специальной педагогической терминологии и подручного спецсредства заместитель директора школы по воспитательной работе Амелия Ирнеева не стеснялась.

До конца досмотреть Филиппу интереснейший спектакль не позволил папа Ирнеев, благословивший сына подзатыльником и отогнавший прочь от приоткрытой двери.

Нельзя сказать, чтобы крики «развратной дочери» отца очень разжалобили, но он поспешил педагогически предупредить мать не так уж усердствовать, «закрепляя дурной условный рефлекс садомазохизма». И «ни в коем случае не повреждать девственную плеву».

Надо полагать, воспитательные меры родители-педагоги обсудили заранее.

С тех пор Филипп с особым рвением отмечает светлый постсоветский праздник — Международный женский день, когда он, наконец, перебрался спать на диван в большой комнате. А общенародный телевизор унесли в родительскую спальню.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});