Крик в ночи (СИ) - Ридигер Владимир

Однако, как обернулось вскоре, у Фронта оказались могущественные и, по меткому определению Перпенуум Шнобиле, «зафантомасенные» конкуренты, невидимой стеной встававшие на пути. Плотину, как всегда, прорывает именно там, где меньше всего ожидают пробоины. Фронтом планировалась крупная акция по массовым пищевым отравлениям, шедшая под кодовым названием «На три метра против ветра». План находился в завершающей стадии, когда святой Перпенуум Шнобиле стал получать сведения о пищевых отравлениях в городских столовых. Выходит, их опередили? Но кто?

Запланированные мероприятия по травле рыбы в реках и водоемах так и остались на бумаге — рыба, словно по команде, организованно сдохла перед глазами Фронта национального вредительства. И здесь, получается, их обошли?

Проникнув в сферу общественного транспорта для создания «транспортной проблемы», Фронт обнаружил там такой несусветный хаос, столь острую нехватку средств доставки населения и путаницу в графиках, что оставил всякие попытки вмешаться в эту область.

В системе здравоохранения Фронт национального вредительства почувствовал себя жалким приготовишкой: больничные коридоры ломились от вновь поступивших, уровень медобслуживания был порою настолько низок, что говорить о каком-то дополнительном вредительстве означало бросать тень на светлые идеалы Фронта.

Куда бы с отчаяния ни кидались революционные повстанцы Кольчика и Бобочки, на приступы каких крепостей ни шли бы фалангисты дурдомовца Лаптева, у них всякий раз опускались руки — неуловимые всемогущие соперники повсюду опережали их вредительские порывы.

— Матка боска, что происходит?! — взывал Перпенуум Шнобиле к Филдсу. — Фронту сдавили горло! Мы связаны по рукам и ногам, как запропащее стадушко безмозглых баранов! Где ты, донкий ход с печатью и образом…

— Успокойтесь, милущий, — отвечал Филдс. — Я знаю, кто ставит нам палки в колеса. Шельмягин и компания, уж поверьте мне на слово.

— Да кто он такой, этот Шельмягин?! Неужто Фронт обмякнет под напором компании каких-то шельмецов?

— Милущий, вы наделены Божьим даром провидца. Давайте оставим сферу обслуживания, здравоохранение, транспорт, экономику, политику и вернемся к фонарным столбам, ридикюлям и гадюкам. Поверьте, так будет куда надежнее.

…И в скором времени Фронт национального вредительства был, что говорится схвачен за руку милицией в городском цирке, где Кольчик с Бобочкой провоцировали бенгальских тигров полакомиться дрессировщиком и где приставучие старушки-побирушки клянчили горстку соломы «про черный день» у полусонного бегемота, а дурдомовец Лаптев, затеяв потасовку с кенгуру, был нокаутирован последним под площадную ругань святого пастыря, вступившего в перебранку с матерщинником какаду.

Первой встрепенулась Лизочек, проинтуировав опасность.

— Многострадальцы, божьи фронтовики! — свистнула она. — Разбегайсь!!

Филдс, Лизочек и бабушки-двойняшки каким-то чудом унесли ноги от разъяренных тигров, озлобленного бегемота, агрессивного кенгуру, какаду-матерщинника и милиции…

А вопрос вопросов, кто же те конкуренты, на прямой обскакавшие Фронт национального вредительства, так и повис в воздухе.

Агент 6407 радировал доктору Уикли: «Мы можем развалитъ все что угодно, вплоть до римского Колизея, но нам не под силу сотрясти институты общества, где орудует ваш покорный слуга».

* * *

Филиал всемирной организации «Женщины против пошлости» размещался на одной из тихих улочек города М, в дощатом помещении бывшей купеческой Думы, фронтон которого венчали голопузые купидоны с толстозадыми феями.

Если задаться вопросом и подсчитать, сколько всего на белом свете женских объединений, то получится астрономическая цифра — 5,859 952! Они растут как грибы после обильного дождя и, независимо от течений и направлений, несут в себе заряд противления засилью резких, грубых, безнравственных, мнящих о себе бог весть что мужчин.

Девизом нашей организации служил известный тезис теоретика движения, великого итальянского мыслителя, имя которого — то ли Беломорро, то ли Велоспорто — утеряно историей: «Пошлость — это некая скромная, инфантильная девушка, с черного хода постучавшаяся на ночлег в Дом Человечества и вышедшая наутро через парадную дверь хамоватой бабенкой». Не предполагал темпераментный итальянец, что его раздумья о людских пороках лягут в основу целого движения, послужат вдохновением в борьбе значительной части женского населения Земли.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

В секретариате Филиала, как всегда, царило многозначительное оживление. Шустрые бабушки-двойняшки вели учет вновь вылупившихся членов этой массовой организации. За три месяца существования Филиал насчитывал в своих рядах свыше двухсот женщин, активно выступающих против пошлости во всех ее отталкивающих проявлениях. Методы работы Филиала были скрыты и труднодоступны постороннему глазу. Сюда входили: а) сбор информации о пошлости в радиусе 153 км к востоку и 2486 км к западу от дощатого помещения бывшей купеческой Думы; б) регистрация выявленной пошлости в статистических целях; в) борьба с пошлостью всеми доступными и недоступными средствами; г) участие в экскурсионных круизах по местам, традиционно славящимся душком с пошлятинкой; д) проведение разъяснителъно-познавательной работы, показ иллюстраций и короткометражных кинофильмов о предмете изучения, ретроспективный анализ его предыстории и перспективное осмысление настоящего. (Сложновато, но приемлемо.)

Шефство над Филиалом всемирной организации «Женщины против пошлости» взяла дивизия подводных лодок, личный состав которой проходил боевую выучку в кустистой местности городской окраины. Часто общаясь с женщинами из Филиала, подводники убеждались в потребности активисток ближе ознакомиться с предметом изучения и осмыслить его с тем, чтобы эффективнее бороться. Пока не выпьешь чашу до дна и не испытаешь все на себе, поверяли активистки свои благородные помыслы бойцам в задушевных беседах, не поймешь, каково другим. Следует отдать должное бойцам — они с полуслова усекли, чего от них хотят, и не ударили в грязь лицом: раз надо, значит, надо.

Сектор по зарубежным связям возглавлял с виду ничем не приметный мужчина, хорошо владевший собой, языком и наделенный от природы изысканными манерами дамского угодника. Звали мужчину Агапий Иоаныч Никворок. Догадливый читатель, конечно, сразу понял, что это за хлыщ. Почему «Никворок», догадаться просто, если прочитать слово «Коровкин» наоборот.

Мадам Дубова-Ясенева после знакомства в такси не открыла Филдсу свою агентурную принадлежность. Она являлась заместителем Лизочка (директора Филиала), и это все, что знал шпион о женщине с лицом, полным энтузиазма.

— Как это так, ни с того ни с сего, мадам очутилась в нашей организации? — спрашивал Филдс Лизочка. — Вы как профессиональная вещунья могли бы и копнуть прошлое своей заместительницы.

— Я и копнула, и поинтересовалась, — оправдывалась Лизочек. — Да все впустую. Придется, видно, обратиться к блюдечку.

— К спиритизму?

— Истину глаголишь, милущий.

Филдсу мадам казалась вульгарной и циничной, но иногда он ощущал теплоту ее сердца. Ее импозантная, чем-то напоминавшая шимпанзе внешность располагала и одновременно наводила на всякие дурацкие мысли. Даже бабушки-двойняшки были от нее без ума. В общем, мадам оставалась загадкой для Филдса, которую он, бывалый агент 6407, никак не мог разгадать. Однако кое-какие сведения о мадам все же просочились…

…Дубова-Ясенева, право же, чем-то напоминала няню, но если той можно было безошибочно дать от двадцати пяти до шестидесяти семи лет, то определение возраста мадам становилось делом в высшей степени затруднительным. Вдова туалетного работника Демьяна Биде, мадам сохранила в неприкосновенности как свою девичью фамилию, так и свою девичью честь (случай сам по себе редчайший!). Нет, мадам не была религиозна и, надо прямо сказать, не отличалась идолопоклонством, зато ежегодно исправно отмечала День туалетного работника, до краев наполняя бездонную флягу водярой и, словно заправский ямщик, горланя скабрезные куплеты. Соседи по коммуналке, где проживала мадам, считали ее натурой сложной и мятежной, что не мешало им сыпать соль в мадамин харч. Во гневе мадам была страшна, как Мефистофель, уста ее изрыгали нечто такое, от чего вяли уши соседей-похабщиков и в ближнем магазине прокисало свежее молоко, а под горячую руку вдове туалетного работника в такие моменты лучше было не попадаться — мадам из тяжеловеса делала омлет всмятку. Когда-то она занималась физкультурой, вела атлетический кружок «Стальные торсы», где строила живые пирамиды из трудных подростков и второгодников: «Делай раз, делай два! Рушь!» Однажды у нее завязалась интрижка с оперуполномоченным товарищем Мусоргским, в конце которой мадам сгребла товарища Мусоргского в охапку и под переливчатую трель милицейского свистка вышвырнула оперуполномоченного из своей жизни.