История Тайной канцелярии Петровского времени - Василий Иванович Веретенников

Величеству: ежели их содержать по разным казармам, то оные не в работе будут, и напрасно станут хлеб есть; а не лучше ли, чтоб им на работу ходить, а к ночи в разные б казармы сажать». Вот какие мелочи иногда доводили до решения царя; а по гораздо более существенным делам – о жизни людей – решали, что докладом царя трудить не для чего.

Очевидно, что при решении доводить или не доводить ход дела до сведения Петра, во-первых, принимался в расчет интерес, проявляемый Петром именно к данному делу, во-вторых, «важность» дела, что часто определялось самими следователями. Понятно, что в первом случае надо было докладывать царю, раз он сам спрашивает и интересуется; а во втором случае, если дело было «важное», то имелась возможность гнева царя на то, что ему о таком деле не доложили. Из одного письма Ушакова определенно видно, что докладывать о решениях по неважным делам (и не влекущим за собой больших, по понятиям того времени, наказаний) министры считали совершенно ненужным. «В канцелярии здесь, – пишет Толстому Ушаков, – вновь важных дел нет, а имеются посредственные, по которым… кнутом плутов посекаем, да на волю отпускаем». С другой стороны, раз дело важное (вроде дела Скорнякова-Писарева), то без доклада его решать считается невозможным, и даже следствием его прекратить, как пишет Толстой, «не безопасно нам будет».

Весьма часто, однако, Петр сам давал канцелярии указом безграничную свободу при рассмотрении того или иного дела. На докладе Толстого Петр пишет резолюцию, которой уполномочивает «о князе Мещерском и о прочих с ним розыскивать и чинить по рассмотрению». В других случаях это «рассмотрение» часто заменялось «уложением» – резолюции Петра о решении дела «по уложению» встречаются довольно часто. «По именному Его Императорского Величества указу велено то дело решить по Уложению», – записывает в свой реестр подканцелярист Тайной канцелярии Семен Шурлов. Иногда же Петр указывал – дела отправлять для решения в Сенат, причем как бы давалась заранее санкция сенатскому решению. «Послать для решения в Сенат и, что приговорят, по тому чинить», – кладет резолюцию Петр по одному делу в экстракте, представленному ему Тайной канцелярией. Дело подьячего Курзанцева император тоже, «будучи в Канцелярии Тайных розыскных дел», указал «отослать в Сенат… и по тому делу указ учинить, чему надлежит». Таким образом, хотя личная воля монарха стремилась во всех делах решать все сама, фактически это свелось к вынужденному делегированию царем части своей власти – совершенно произвольно, в зависимости от того или иного случая. Однако всегда это делегирование совершалось «по указу Его Императорского Величества».

С самых первых шагов деятельности Тайной канцелярии на протяжении всего царствования Петра каждое решение-приговор Тайной канцелярии облекалось в известную форму за подписями министров; всегда эти решения-приговоры начинаются фразой: «По указу Его Царского Императорского Величества». Именные царские указы, из которых приходилось выводить решения Тайной канцелярии, были общего характера, но конкретные выводы, сделанные министрами, оказывались равносильны этим указам; ведь они являлись – хотя бы и формально – неизбежным их следствием, которое указами как будто уже предусматривалось, а министрами только оттуда извлекалось – и более ничего. Мы это видели на определениях-приговорах по делам о ложном «слове и деле»: плутов своей властью просто посекали кнутом и отпускали на волю без всяких докладов царю. А между тем большинство этих решений выглядят так: «По указу Его Императорского Величества Канцелярия Тайных Розыскных Дел, сего дела слушав, определила…» С другой стороны, были приговоры, утверждавшиеся Петром или, точнее, санкционировавшиеся им. Толстой пишет Ушакову: «Указал Его Царское Величество к вам писать о раскольниках, которые по определению вашему посланы в Ревель…» (май 1721 года). Иногда же приговоры являлись следствием прямых, по данному делу данных, конкретных указов императора. Несколько дел были решены Петром, вероятно, по экстрактам, и указ этот «объявил в Тайной Канцелярии» А. И. Ушаков, где по обычаю его занесли в указную книгу. В конце каждого из упомянутых в этом указе дел имеется все-таки «определение» Тайной канцелярии, помеченное несколькими днями позже указа; по обычной форме оно начинается словами: «По указу Его Императорского Величества» – и здесь такое выражение имеет реальное значение.

Таким образом, если, с одной стороны, в определениях Канцелярии тайных розыскных дел начальная фраза их – «по указу» и т. д. – действительно всегда обозначала подлинное существование такого указа, то, с другой стороны, не всегда в этом указе говорилось об определении наказания конкретному преступнику; иногда он касался только наказания, налагаемого за определенные преступления. Из этого ясно, что пределы, в которых Петр передавал свою власть министрам, были иногда чрезвычайно широки и неопределенны.

Замену конкретных указов общими можно наблюдать в течение всего существования петровской Тайной канцелярии; и в конце концов, как результат этого процесса, мы видим, что в 1721 году Тайная канцелярия доносит, что, кроме дел суздальского и кикинского, «другие дела, касающиеся до его государской чести, вершены по Уложению… и по военному Артикулу». Конечно, в это время случались и прямые указы по конкретным делам, но общая тенденция в направлении деятельности Тайной канцелярии, пожалуй, уже была определена.

В момент образования Тайной канцелярии в Петербурге, во все время, пока расследовалось царевичево дело и дела, к нему примыкающие, суздальское и кикинское, фактическим ее начальником был Петр. В этот период о роли его указов говорить не приходится: он целиком распоряжался делами Тайной канцелярии, а министры были исполнителями его прямых велений. Однако и по прошествии этого особенного периода все-таки Петр раз в неделю ездил в Тайную канцелярию, где министры делали ему подробные доклады, а иногда Петр сам знакомился с следственными данными и допрашивал колодников. Когда ему приходилось уезжать в путешествия и, вероятно, когда он был очень занят, он требовал представлять экстракты по делам, и кто-либо из бывших при нем министров докладывал ему. Во время этих докладов Петр стремился войти, если находил нужным, поглубже в дело и давал указания, как вести следствие; иногда, впрочем, он повелевал министрам «чинить по рассмотрению».

Между тем появлялись резолюции, чтобы дела решать по уложению, и это постепенно стало входить в общую практику. Отражение этого мы, вероятно, имеем в малозначительном, в сущности, факте: в 1718, 1719 и 1720 годах Толстой, Ушаков, Бутурлин и Скорняков-Писарев звались исключительно министрами; в начале же 20-х годов это название исчезает, и Толстой со товарищи уже определенно и часто именуются судьями Тайной канцелярии. И в самом деле, в первое время они были только управлявшими Тайной канцелярией – властью административной, которой соответствовало значение слова «министры», но к 1725 году им была постепенно вверена власть судебная, сначала почти целиком бывшая в руках самого Петра. Одновременно и вся Тайная канцелярия изменяла