Ночь и город - Джералд Керш

— Тогда выпьем — эй, принесите нам выпить! — крикнул Фабиан. — Ну же, ребята, давайте веселиться! Что будем пить?.. Знаешь, Душитель, тебе не стоит много пить. Скоро ты у нас будешь выступать на ринге в Мэдисон-сквер-гарден[21] — ты запросто расшвыряешь всех этих чемпионов, как котят… Так что лучше выпьем шампанского. Что скажешь, Джо?

Фиглер, пожав плечами, ответил:

— По мне так лучше стакан молока.

— Ай, только не прибедняйся! Девушки, шампанского! Шампанского для всех!

— «Вдову Клико»? — спросил Адам.

— А оно хорошее?

— О да.

— Давай.

Адам ушел.

— Что за страна! — воскликнул Фабиан. — Закажи выпить в десять вечера, и все нормально. А буквально на минуту позже с тебя сдерут втридорога за ту же бутылку. Ну и порядочки! Вот в Штатах…

— Так вы американец? — спросила Хелен.

— Не-а. Хотя большую часть жизни я прожил там. Вообще-то я композитор. Черт! — воскликнул Фабиан, взглянув на Хелен и ударив кулаком по столу. — Жаль, что я не знал тебя тогда!

— Почему же?

— Черт, а они дорого отдали бы за девчонку с такой внешностью и с таким характером!

— Кто?

— Кто?! Кто?! Бог мой, Сэм Голдвин, вот кто. Он мне сказал: «Гарри, найди мне девушку хорошей наружности и с сильным характером, и я сделаю из нее звезду, а тебя сделаю ее агентом, и ты будешь иметь десять процентов». Но нет. Все, что им удалось, это найти некую дамочку по имени Андерсон. Джоан Андерсон. Слыхала о ней?

— Конечно.

— Так вот, ей пришлось сделать дюжину операций, чтобы привести себя в человеческий вид. Видела, какие у нее глаза?

— Красивые такие глаза…

— Ха! Глаза! Они не настоящие, вот что, — они целлулоидные.

— Да что вы! Вы, наверное, шутите?

— Я серьезно тебе говорю — такие целлулоидные штучки, которые надеваются поверх настоящих глаз. Я так и знал, что ты мне не поверишь. Ха, люди и не догадываются, что их надувают. Слыхала о мальчишке по имени Фредди Максвелл?

— И что?

— Сколько ему лет, по-твоему?

— Лет десять-одиннадцать?

Фабиан разразился громовым хохотом. Нахохотавшись, он сказал:

— В следующем марте ему стукнет тридцать лет.

— Не может быть!

Фабиан рассмеялся:

— Я так и знал, что ты мне не поверишь. Удивительно, правда? Но факт есть факт: в тридцать втором году он праздновал свой двадцать пятый день рождения. Я тоже там был. На торте было двадцать пять свечей. Не спорю, он выглядит молодо. Но доведись тебе увидеть его без грима — и ты ужаснешься: у него весь лоб в морщинах. Он курит по двадцать сигар в день.

— Не может быть!

Фабиан, который уже слегка захмелел, просто-таки возмутился:

— Слово чести! Мамой клянусь, все это чистая правда! У меня есть документы, я все могу подтвердить. Я понимал, что мне никто не поверит, и все-таки это правда. А ты знала, что Рудольф Валентино[22] был слепой?

— Слепой?!

— Да, это еще цветочки. Я могу такого порассказать о студиях, где тебе так завьют волосы, что… Бог мой, что за волосы у тебя! Потрясно! Мирна Лой просто лопнула бы от зависти!

— Но у нее волосы гораздо лучше моих…

Фабиан наклонился к ее уху и прошептал:

— Она лысая. У нее голова как яйцо. Это парик.

Адам вернулся с шампанским и расставил на столике бокалы.

— Два фунта десять шиллингов, сэр.

Фиглер выкатил глаза, но Фабиан достал из кармана увесистую пачку банкнот и бросил на стол три фунта.

— Сдачи не надо.

— Спасибо, — поблагодарил Адам.

Ви тоже округлила глаза и придвинулась поближе к Фабиану, трепеща всем телом от томившего ее желания. Адам наполнил бокалы шампанским.

— А теперь я скажу вам, что я хочу, — сказал Фабиан, — тебя, приятель, это тоже касается, — он поймал Адама за рукав, — я хочу, чтобы мы выпили за «Чемпионов Фабиана», за моего старого друга и партнера Джо Фиглера и за Черного Душителя, величайшего борца в мире! Давайте выпьем, друзья!

И они выпили. Разносчица сигарет, которая все это время кружила около них, будто ястреб, улучила момент и подошла к их столику.

— Что будем курить? — спросил Фабиан. — Хелен, ты какие предпочитаешь?

— Ну… Я курю только турецкие.

— Отлично, девочка… Эй, милашка, турецкие для леди.

Разносчица достала красивую подарочную сигаретницу.

— Одну из этих, сэр?

— Я бы с удовольствием, — ответила Хелен, — если только вы не думаете, что это слишком дорого, мистер Фабиан.

Разносчица нахмурилась. Носсеросс, зная Фабиана, не мог сдержать улыбки.

— Слишком дорого? Что за ерунда! — заорал Фабиан. — Что я, жмот какой-нибудь? Не смеши меня!.. И пожалуйста, называй меня Гарри.

— Двенадцать шиллингов шесть пенсов, сэр.

Фабиан бросил на стол пятнадцать шиллингов.

Ви проворковала на ухо Фиглеру:

— О-ой, а мне можно сигаретку?

— А ты хочешь курить?

— Просто умираю!

— Что ж ты раньше молчала? — спросил Фиглер, доставая сигарету из своего кармана.

— О, вы так добры, — процедила Ви, но Фиглер, который был глух к любого рода иронии, ответил:

— Добр? Слушай, каждое утро я покупаю пачку сигарет и, клянусь тебе, к полудню умудряюсь раздать минимум полпачки.

Ви повернулась к Душителю, который, держа бокал с шампанским в огромной черной лапище, зачарованно наблюдал, как на поверхности лопаются крошечные пузырьки.

— О-ой, наверное, это так здорово — быть знаменитым борцом. Могу я называть тебя Чарли?

— Угху, — только и ответил Душитель.

— Будущий чемпион мира! — провозгласил Фабиан, раскрасневшись от вина и от сознания собственной значимости. — Ломает ноги, что твои спички! Разрывает пополам две толстенные телефонные книги, словно папиросную бумагу! Ему подкову распрямить — это так, тьфу! Да его все боятся, как самого дьявола! Ох и задаст он им жару! Он псих, говорю вам, просто зверь! Безумный Магуайр думал, что он круче всех, пока не повстречал Душителя — видели бы вы, как он его разделал! Реки крови! Трем дамам стало дурно. Будь я проклят, но когда я берусь за дело… Эй, какого черта? Бутылка-то пустая! Бог мой, одна бутылка — считай что ничего. Сплошное надувательство. На вид здоровенная бутылища, но стекло-то толщиной в целый дюйм — и гляньте на эту огромную вмятину на донышке. Так что давайте…

— Ну, кто пойдет танцевать? — спросила Ви.

— Мы с Хелен, — ответил Фабиан. Он вскочил на ноги, цепко схватил Хелен за руку и потащил ее на середину танцзала, бросив Адаму через плечо:

— Еще одну бутылку того же самого, приятель!

Они были единственной танцующей парой. Фабиан ощущал на себе пристальные взгляды всего клуба. Он заорал музыкантам:

— Ну-ка поживее! Больше жизни, ребята, и я вас всех угощу выпивкой! — Руки пианиста забегали по клавишам. — Быстрей! Еще быстрей! — вопил Фабиан, тесно прижимаясь к Хелен. — А ну, детка, покажем им, что такое настоящий темп! — И он закружил ее в вихре танца на мотив «Южноамериканского Джо», исполняемого в бешеном ритме. Розовые огни вертелись над его головой, а глаза следовали за спиралью на стенах…

— Бог мой, а ты неплохо танцуешь! — проговорил Фабиан, когда музыка смолкла и они вернулись к столику. — Боже, Боже, если бы Элеанор Пауэлл могла так танцевать… Уф, от этих чертовых огней у меня голова кругом. Черт, а ты славная девушка… Эй, приятель! Где же вторая бутылка?

— Вот она, — сказал Адам.

Пум! — хлопнула пробка. Золотистое вино весело заискрилось в бокалах.

— Два фунта десять шиллингов, сэр.

— А, гулять так гулять! — крикнул Фабиан, швыряя на поднос три фунта. — Что проку в деньгах, коли их нельзя потратить?

Ви залпом выпила шампанское и, схватив Фиглера за вялую белую руку, проговорила:

— Этот поросенок пошел на базар, этот поросенок дома остался…

— Хватит дурачиться, — сказал Фиглер.

— Эй, Душитель! — угрожающе заорал Фабиан. — Смотри, сегодня это твой последний бокал.

— Ладно, Гарри, — отозвался Душитель.

— Я должен присматривать за ним, понимаешь, Хелен? Этот парень стоит миллион долларов. Черт, похоже, я снова возвращаюсь в большой бизнес. Трудно поверить, но в этой проклятой стране я должен вкалывать как проклятый — как проклятый, ясно? — за несчастные пятьдесят-шестьдесят фунтов в неделю. Что ты на это скажешь?

— Хотела бы я зарабатывать хоть четверть этих денег, — вздохнула Хелен, — я живу на те деньги, что мне дают здесь. Вот так…

— Как я тебя понимаю, — проникновенно говорил Фабиан, сжимая ее руку. — Я знаю, каково вам, девчонкам, зарабатывать себе на жизнь. Я тоже когда-то был бедным. Ха, даже вспомнить страшно! Ты не поверишь, глядя на меня сейчас, но было время, когда я надрывался за десять-двенадцать фунтов в неделю. Черт, мне ли не знать, что такое перебиваться с хлеба на воду! Но теперь-то я займусь настоящим делом. — Он вытащил из карману пухлую пачку банкнот, подбросил ее в воздух, поймал и снова положил в карман.