Тройная игра - Фридрих Незнанский

Подъехав к воротам ограды, Игорь Кириллович приоткрыл окно со своей стороны, выставил наружу руку с маленьким пультом, и створки ворот поехали, раздвинулись в разные стороны, пропуская машину внутрь.

— Сейчас машину только поставлю в гараж… — словно бы оправдываясь в чем-то, сказал он. — Гараж у нас тут, под домом, очень удобно. — И снова между ними будто электрический разряд проскочил. Оба они без всякого перевода поняли тот второй смысл, который стоял за этими словами: впереди у них дела поважнее, а вот приходится отвлекаться на машину…

И еще он потерял время — вместо того чтобы сразу подняться на свой этаж, зачем-то остановил лифт на первом. В вестибюле здесь, неподалеку от лифта, сидел за стеклянной конторкой мужик. Игорь Кириллович подвел к нему Лену.

— Знакомься, Федорович. Это Лена. Надеюсь, часто теперь будет у нас бывать. А то, глядишь, и поселится. — Он подмигнул Федоровичу, тот понимающе улыбнулся, а Лена зарделась. — Почта есть для меня?

Мужик за конторкой приподнялся и, протягивая Игорю Кирилловичу стопку больших и маленьких конвертов, представился ей:

— Александр Федорович. Здешний ворон.

Игорь Кириллович засмеялся.

— Какой ты ворон! — и пояснил Лене: — Федорович у нас начальник охраны! — Спросил у него: — Ты чего сегодня сам-то вышел?

— Да подменял Витька… Что-то там у него дома… Теща, что ли, приехала любимая…

— А! Ну это святое! — засмеялся Игорь Кириллович. Вообще теперь, когда все плохое было позади, он много смеялся.

Они было пошли к лифту, но охранник тут же крикнул им вслед:

— Э, молодые люди! А фамилия-то барышни как?

— У, бюрократ! Что, без фамилии уже нельзя?

— Лучше с фамилией. И нам и ей проще будет.

— Как у вас тут… строго, — сказала она, прижимаясь к нему в огромном зеркальном лифте, совсем не в том, в каком они поднимались из гаража.

— Это ты про охрану? Хорошие ребята, надежные. Бывшие гебешники, — сказал он, обнимая ее одной рукой.

Она украдкой посмотрела в одно из зеркал. Точно как в каком-нибудь заграничном журнале. Только она какая-то очень бледная… Кошка драная…

13

Ситуация была, если честно, странная: главный редактор газеты, вызвав Мишу Штернфельда для какого-то, как он сам сказал, очень важного разговора, уже минут пять ходил вокруг да около, не решаясь сказать, для чего именно он ему понадобился. Миша, давно известный как максималист, как человек непреклонных убеждений (он даже и внешне был похож на какого-то народовольца-туберкулезника: щеки запавшие, глаза светятся умом и иронией), вприщур смотрел на главного, с которым когда-то, по молодости лет, корешевал, делился самыми заветными мыслями. Да, изменился, изменился человек за эти годы. Когда-то они оба выдавали на-гора материалы о комсомольско-молодежных бригадах, о выполнениях и перевыполнениях, и тогда Сенька (в газете все за глаза звали главного Сенькой или Волыной — по фамилии Волынский) страдал вместе со всеми в курилке на тему: какие бы он выдавал забойные материалы, если бы не проклятая цензура, а сам между тем тайком писал прозу и хотел, чтобы его воспринимали как чеховского интеллигента. Для этого он даже и очки носил со шнурком на дужках — этот свисающий шнурочек создавал видимость, что на носу у него пенсне. Теперь же он лепил совсем другой образ — образ человека делового, обладающего коммерческой хваткой. Сейчас перед Мишей сидел не по сезону загоревший (на недельку смотался в Египет, поохотился в Красном море с аквалангом) целеустремленный деловой человек, на котором ни пенсне, ни очков и в помине не было (интересно, а на самом-то деле нужны они были ему раньше или у него в оправе стояли простые, без диоптрий стекла? Ну что ж, новые времена, новый и имидж).

Вообще-то пора было кончать эти посиделки, сколько Сенька будет еще отнимать у него время! А главное, если вдуматься, что он несет-то! В сущности, все, что Сенька говорил, было если не оскорбительным для Миши, то имело целью задеть его самолюбие. Дело в том, что он, ведущий журналист «Молодежки», был в ней лицом как бы привилегированным — Миша, «золотое перо», сидел на «фиксе», то есть деньги (и немалые) получал, а писал лишь тогда, когда считал, что у него в руках материал, от которого непременно ахнет вся страна. За что, спрашивается, Сенька ему платил такие бабки? Да за то, считал Миша, чтобы он не перекинулся к конкурентам. Последними публикациями Миша сполна отработал все свои авансы: выдал серию сенсационных материалов о положении дел в милиции, причем завершающий, самый нашумевший, был посвящен деятельности Главного управления по борьбе с организованной преступностью (ГУБОП). Управление это возглавлял заместитель министра МВД, личность по-своему легендарная, тот самый Гуськов, который, сидя в своем московском кабинете, не только стал генерал-лейтенантом милиции, но и еще неизвестно за что получил боевой орден Мужества! А между тем только совсем уж ничем не интересующийся человек не знал, что местные УБОПы за время его руководства погрязли в коррупции, что в самом Главном управлении царит взяточничество, что многие высшие чины региональных управлений, войдя в сговор с преступниками, «крышуют» разный законный и незаконный бизнес, за что берут немалую дань. Как раз с легкой руки Гуськова вошла в моду практика применения пресловутых «маски-шоу», когда «хозяйствующие субъекты» задолго до решения судебных тяжб в свою пользу, как следует заплатив кому надо, использовали вооруженных бойцов в масках для захвата предприятий. Эти сюжеты, ставшие притчей во языцех, мелькали по телевизору чуть ли не каждую неделю. То на Урале, то рядом с финской границей, то в самой Москве вооруженные до зубов бравые парни в масках врывались в помещения, клали мордами вниз охрану, а сотрудников ставили лицом к стенке: «Стоять, бояться, деньги не прятать» — и выгружали, арестовывали всю документацию, которую находили в конторе, а также и все иное, что подворачивается под руку, — и компьютеры, и наличность, и любые ценности, а порой и кое-что из собственного имущества сотрудников — ищи потом свищи, шукай свою правду…

Все об этом знали, но, соблюдая какие-то странные приличия, вслух старались на эту тему не говорить. А он, Михаил Штернфельд, осмелился сказать и о том, что руководство ГУБОПа погрязло в коррупции, и о преступном симбиозе с криминалом, и о назначениях на должность за взятки, и о поборах, и о полном беззаконии. И все это — с фактами, с документами, с показаниями очевидцев, которых Миша, естественно, старался не засвечивать — дело было такое… горячее — за лишнее слово могли любого прихлопнуть, как муху. Понимая, что за всем тем беззаконием, о котором он рассказал, стоит либо попустительство, либо прямое покровительство какого-то большого начальства, Миша информаторов своих оберегал старательно, почему-то при этом совсем не думая о себе. То ли по глупости верил, что его как известного журналиста трогать побоятся, то ли не считал нужным чего-либо бояться по идеалистической наивности, по незнанию.

Окунувшись как следует в проблему, он подготовил огромный разворот о ГУБОПе вообще и о Гуськове в частности. О Гуськове — как о человеке, от которого и шли главные коррупционные флюиды. Видать, не зря его наглых подручных, расплодившихся в региональных управлениях, именовали «гусенятами». Деятельность «гусенят» была особенно тлетворна: теперь преступники буквально смеялись честным операм в лицо: «Вы еще только собираетесь на дело, а мы уже все знаем — где, что и как». И это действительно было правдой!..

Так вот, первую статью Семен пропустил, напечатал, а вторую почему-то попридержал и продолжал держать, ожидая неизвестно чего. То ли с кем-то посоветовался, то ли получил чье-то предостережение. Как бы то ни было, а сейчас Сенька, похоже, отыгрывал назад, не хотел больше связываться с опасной темой, только все не мог решиться сказать ему об этом напрямую — как-никак это противоречило идеалам их молодости, старой дружбе, всякой лапше насчет того, что пресса — это четвертая власть, и тому подобной хренотени…

— Ты вот чего, Мишка, ты пойми… Ты гнездо разворошил, и очень, заметь, основательно… скажи, только честно, Миш… Тебе еще не угрожали пока? Не мне тебе объяснять, у них возможностей много — и в подъезде встретят… а то могут к водительским правам придраться… потребуют, к примеру, справку от психиатра, и все. Да мало ли! Мне, между прочим, звонки были… Так что, я считаю, надо пока погодить малость с Гусем и его бражкой… Ты не думай, что я сдрейфил. Это, если хочешь, моя к тебе просьба… И даже не совсем моя, это рекомендация оттуда. — Семен выразительно показал пальцем вверх. — Из Кремля, понял, из администрации президента позвонили, попросили — заметь, попросили! — не шевелить пока милицейских генералов. Они там, в Кремле, сами, мол, хотят разобраться сначала… Что ты на меня так смотришь-то?