Крестом и стволом - Михаил Серегин

«Мерзавцы!» – заскрежетал зубами священник. Он уже все понял. Сложилось так, что патриархия сама разбиралась в своих внутренних проблемах, почти не приглашая власти ни к ревизорской, ни к следственной работе. За исключением, пожалуй, тех случаев, когда случались кражи – тут без помощи «внешних сил» обойтись было сложно. И в милиции к этому разумному принципу, как правило, относились с должным уважением. Тем более что законопослушность православной церкви известна давно и разве что в поговорку не вошла.

Единственной причиной, по которой Николая Петровича могли продержать столько времени на положении то ли свидетеля, то ли соучастника, могло быть желание напустить дыму, дабы создать видимость, что и без огня не обошлось. Так сказать, подготовить народ. Старый, проверенный десятилетиями трюк. И это означало, что «телега» в Москву уже скорее всего ушла и отцу Василию нужно снова готовиться к приезду ревизоров.

Отец Василий проверок не боялся. Все пиломатериалы, лежавшие на территории храма, разошлись в точном соответствии с документами. Что, кстати, и подтвердила последняя ревизия. Но все одно, дурно пахнущие поползновения Павла Александровича Ковалева его раздражали. Он, как мог, успокоил и отправил домой спать заливающегося пьяными слезами Николая Петровича, попросил диакона Алексия отстоять ночь вместо него и провел небольшой инструктаж со своей бухгалтершей Тамарой Николаевной. Ничего большего делать и не следовало.

А когда священник, как всегда пешком, возвращался домой – мимо автостоянки, шашлычной, поста ГИБДД, его остановил начальник поста капитан Белов.

– Там к вам приехали, батюшка, – со значением посмотрел он в глаза отцу Василию.

– Кто? – удивился священник. Капитан никогда не проявлял к нему такой предупредительности.

– Ковалев и монах какой-то.

«Смотри, как оперативно сработано! – подумал отец Василий. – Уже приехали». Он не знал, с кем именно приехал начальник местной милиции – с кем-то из области или из самой Первопрестольной, но это было и неважно. Он благодарно кивнул Белову, ускорил шаг и вскоре входил в свой двор.

У ворот сверкала в лучах заходящего солнца ковалевская «Ауди», а рядом, на пару смиренно сложив руки на животе, действительно стояли сам Павел Александрович и неизвестный отцу Василию служитель божий. Был он с виду строг, сух и неприступен.

«Спаси и сохрани!» – прошептал отец Василий, широко улыбнулся и направился навстречу.

– Ну, вот и батюшка пришел, – доброжелательно улыбнулся Ковалев. – Можно и попрощаться. Я же говорил, он должен скоро объявиться. – Ковалев кинул взгляд в сторону отца Василия, быстро сел в машину и, дав задний ход, в считанные секунды скрылся от взыскующего взора священника в туче поднятой пыли.

– Здравствуйте, отец Василий, – внимательно посмотрел ему в глаза ревизор. – Зовите меня отцом Александром. Где мы сможем поговорить?

* * *

Разговор предстоял долгий и трудный. Отец Василий благожелательно предложил гостю помыться с дороги да разделить вместе с ним вечернюю трапезу и, когда проверяющий столь же благожелательно отказался, провел его в летнюю кухню.

Отец Александр сразу и абсолютно ясно дал понять, что финансовые дела храма его интересуют постольку-поскольку – он займется ими в свободное от основной задачи время, – и предложил прояснить ситуацию с Ковалевым. Отец Василий понимающе кивнул и начал.

Отец Александр слушал внимательно, не прерывая и ничего не комментируя, изредка прихлебывая приготовленный отцом Василием крепкий чай. И лишь когда отец Василий рассказал все, что счел возможным рассказать, начал задавать вопросы. Он спрашивал настолько точно и по существу, что отец Василий даже насторожился. У него не возникало никаких сомнений – перед ним профессионал высочайшего класса!

За окном легла на землю глухая сентябрьская ночь, уже несколько раз подходила и заглядывала в открытое настежь окно заинтересованная чаепитием и явно выклянчивая кусочек сахару любознательная губастая Стрелка, а вопросы все не кончались: и простые, и с каверзой, и перекрестные, и с «двойным дном». Порой отца Василия так и подмывало спросить: «А где вы, отче, прежде работали? Случайно, не в МУРе?» Но он сдерживался.

– Ну что ж, – серьезно сказал отец Александр, когда и его вопросы подошли к концу. – Картина мне в целом ясна. Но боюсь, что вы недооцениваете сложность ситуации.

Отец Василий насторожился. Но отец Александр и не собирался рассказывать все и сразу.

– Скажите, отец Василий, – безо всякого перехода спросил отец Александр. – Вы не думали о смене рода занятий?

Отец Василий оторопел. «Меня что, изгоняют?!» – метнулась дикая, разрушительная мысль.

– Я понимаю, – продолжил отец Александр. – Вам может показаться странным, что я об этом заговорил, но, поверьте, этот вопрос далеко не праздный.

– Я не понимаю, – пробормотал отец Василий. – Чем… Что… Почему вы об этом спрашиваете?

– Не надо отвечать сразу, – успокаивающе выставил вперед сухую изящную ладонь отец Александр. – Ответите завтра.

В лицо отцу Василию ударила кровь, и в этот момент Стрелка тревожно всхрапнула. Именно так, как в тот день, когда Ольгу… Священник метнулся к окну.

В легком отсвете кухонной лампы виднелась человеческая фигура и кружащая вокруг нее кобыла. Фигура метнулась по направлению к летней кухне, и отец Василий на долю секунды ясно увидел перекошенное, напряженное лицо. Это был Рваный!

Не отдавая себе отчет в том, что делает, он отшатнулся назад, и в тот же миг хлопнул выстрел, и стекла из открытой настежь рамы полетели в стороны.

– На пол! – заорал он и в доли секунды сбросил отца Александра со стула. Хлопнул второй выстрел, и лампа взорвалась и погасла.

Отец Василий метнулся к двери и задвинул засов, и сразу же крепкая дубовая дверь ухнула от удара снаружи. Хлопнул еще один выстрел, и еще один, и еще! От двери полетели щепки.

Отец Василий кинулся в угол кухни – где-то здесь стоял оставленный строителями лом. Если просунуть его сквозь ручку, дверь выдержит все. И тогда можно прыгать через окно, а в наступившей темноте их шансы почти равны.

И в этот миг на крыльце раздался дикий крик! Храп… И снова! Так мог бы, наверное, кричать заживо четвертуемый.

Отец Василий стремительно вывалился через открытое окно, приземлился точно на ноги, спружинил и кинулся к крыльцу. Но там уже никого не было. Справа метнулась тень, и священник понял, что это Стрелка. Она то вставала на задние ноги, то вытягивала длинную шею вперед, а потом побежала к воротам, беспрерывно дергая головой. И все это время Рваный кричал и кричал, и там не было слов, в голосе слышалась одна беспрерывная боль.

Отец Василий побежал на крик, но только у освещенных из соседских окон ворот увидел, что происходит. Стрелка гналась за Рваным, как собака, периодически вытягивая голову вперед и кусая его то за плечо, то за руку, и снова за плечо. Рваный упал, покатился по земле, но, вместо того чтобы попытаться спрятаться, снова вскакивал и бежал – так велики были его страх и боль.

Священник остановился. Он не знал, что делать. И лишь когда Рваному удалось вырваться за калитку, лошадь остановилась, потянула ноздрями воздух, всхрапнула и, победно заржав и подняв хвост трубой, высоко поднимая ноги, торжественно обежала двор по кругу.

– Ты ж моя умница! – засмеялся отец Василий. – Ты ж моя красавица! – Он помнил эти огромные крепкие желтые зубы.

Через пару минут, обойдя двор по периметру и убедившись, что явных признаков опасности нет, священник вызвал отца Александра из-под стола. Затем обошел дом и включил всю иллюминацию, какую мог, нашел брошенный в панике Рваным большой, увесистый пистолет и, дождавшись, когда Стрелка успокоится, щедро наградил ее рафинадом.

– Знаете, – осторожно выглядывал из-за расщепленных пулями дверей отец Александр, – мне кажется, я начал вас понимать гораздо лучше.

– Спасибо и на этом! – рассмеялся отец Василий. Давно он не получал такого удовольствия.

– Извините, отец Василий, а когда у вас обратный поезд? – спросил отец Александр и смутился. – Ну, я имею в виду, где расписание можно посмотреть? – он смутился еще больше. – Я, конечно, не собираюсь пока уезжать, просто хочется быть в курсе.

* * *

Через час они сидели у отца Василия в доме за бутылкой водки – у отца Василия, как и во всякой непьющей семье, спиртное было всегда, закусывали квашеной капусткой и разговаривали. Именно разговаривали, потому что лед официальности канул в безвозвратное прошлое, похоже, как раз в тот момент, когда отец Василий сбросил отца Александра со стула на пол.

– Ковалев, конечно, сволочь, и изрядная, – жестикулировал красивыми, холеными руками отец Александр. – И мне кажется, он не остановится.

– Угу, – с набитым капустой ртом соглашался отец Василий.