Горечь испытаний - Олесь Бенюх

- Тоже мне, публика! Бензин не жалеют, шляются в своих автоколымагах по ночам, - проворчала Аня. И, отвернувшись от Виктора, улыбнулась. Ибо сама сознавала, что не права...

- Как ты думаешь, много здесь таких парней, как этот, последний? все же не удержалась она от вопроса.

- Хотел бы надеяться,что немало, - ответил Картенев. Очень хотел бы...

И еще он подумал, что на чикагском телевидении ему выступать было куда интереснее, чем в этом сытом и таком благополучном, таком безмятежном "Храме наук". В тысячу раз труднее. Но и интереснее. Тогда последний телефонный вопрос был, пожалуй, единственным нейтральным, не враждебным. "Сэр, что произвело на вас наибольшее впечатление в Америке?" Картенев молчал, задумавшись. Ведущий мельком взглянул на часы.

- На ответ у вас есть двадцать пять секунд. Итак, что произвело на вас самое сильное впечатление в этой стране?

- Да, да, - словно перебирая в уме воспоминания, сказал Виктор медленно, негромко. - Конечно, встречи с американцами.

Если бы время позволило, он рассказал бы о мимолетной встрече в Бауэри. Они ехали на автомобиле в Нью-Йорк с Левой Елиным, вторым секретарем консульского отдела. В город попали в начале шестого вечера. Час "пик" только начинался, но машины уже ползли со скоростью сонной улитки. Ему захотелось размяться. Лева оставался за рулем, а Виктор вышел и побрел по тротуару вдоль каких-то довольно мрачных строений - не то складов, не то покинутых жильцами домов из-за их явно аварийного состояния. Прямо поперек тротуара лежали люди. Стояла теплая осень. Лежавшие спали, курили, спокойно разглядывали вереницы автомобилей. Одеты они были по-разному: в старые, видавшие виды тройки и дырявые свитера и изрядно потрепанные джинсы. У одних под головой лежал кирпич, другие укрывались несколькими толстенными газетами. Трудно было определить возраст этих людей. Все были с могучей щетиной, темно-серыми от пыли и сажи лицами. И никто не обращал никакого внимания на "одинокого чудака", который по своей собственной доброй воле решил глотать клубы копоти вони, дабы "познать истину". так Виктор сам думал о себе и, улыбаясь, неспешно продолжал идти. Он не заметил, как перед ним возникла фигура высокого, тощего старика. С красными воспаленными веками, длинными космами сальных седых волос, одетый в неопределенного цвета рваную рубаху, в пижамные штаны, которые поддерживала повязанная поверх них бумажная бечевка, он являл собой в высшей степени странное и, вместе с тем, живописное зрелище. Картенев остановился. Какое-то время они изучали друг друга.

- Извините, ваша честь, - заговорил неожиданно приятным баритоном старик, - некоторым образом сижу на мели.

- Как же это? - решил поддержать разговор Виктор.

- Не выдержал жизненных бурь, потерпел кораблекрушение.

- Кем вы были по профессии?

- Кем я только не был! - он пожевал прокуренными зубами, помолчал. От управляющего компанией морских перевозок до подметальщика улиц.

- А семья?

- Моя команда - жена. дочь - вся пошла на дно. Я еще, слава Иисусу Христу, на плаву. Да недолго уж осталось скитаться по морю жизни.

- Но почему, почему? - вырвалось у Картенева.

- Эх, ваша честь, добрый вы человек, - словно утешая Виктора, произнес кротко старик. - Откуда мне знать - почему? Великая это, впрочем, штука - уметь в жизни принимать достойно оплеухи судьбы. Вот я лично легче их принимаю, когда приму внутрь стаканчик-другой грога.

Собеседник молчал. тогда старик сморщил лицо в просящей улыбке и плаксивым голосом протянул: "Ваша честь, предоставьте старому морскому волку заем в размере одной зелененькой. Вам - не в великую убыль, а мне во благородное спасение. Выпью глоток за вас, глоток за себя, глоток за Президента. У меня в душе один Президент - Господь Бог. Все остальные никчемный балласт".

Картенев протянул ему доллар. Старик взял его с поспешностью, дрожащим голосом объявил: "Салют наций из всех орудий, ваша честь". И исчез в темном дверном проеме.

Виктор мог бы рассказать и о другой встрече, тоже в Нью-Йорке. Не называя фамилий, разумеется. Как-то Беатриса пригласила Виктора и Аню на ленч к отцу. Картеневы не знали, что это было сделано по просьбе Джерри. Не знали они и другого. Когда Беатриса приехала в редакцию после церемонии у Теннисона по поводу выпуска книги "русская кухня", чтобы написать об этом отчет в завтрашний номер, ее встретил Тэдди Ласт. "Ну, как галушки у Артура?" - спросил он, свободно выговаривая странное славянское словечко. "Гальюшки как гальюшки, - небрежно бросила Беатриса. - А что?" "И никаких инцидентов?" - продолжал расспрашивать Флюгер. "Нет. Я, во всяком случае не заметила". "Такое заметила бы! - Флюгер хохотнул. Мой приятель из ФБР помнишь я тебе о нем как-то говорил? рассказал, что этому русскому дипломату Картеневу, приятелю твоего черномазого, наши парни подлянку должны были кинуть. Застукать на месте лжевербовки". И Флюгер рассказал, как предполагалось осуществить операцию "Крапленая карта". нацелена она была не именно против этого русского. Просто такая акция позарез нужна была сегодня, и он, как говорится, подвернулся под руку. Значит, сорвалось, значит, не сработало. Жаль. "Но ведь это же дурно пахнет!" - возмутилась Беатриса. "Это не косметика, - сквозь зубы процедил Флюгер. - Это политика..."

Джерри принял их в малой гостиной. До ленча оставалось минут пятнадцать, и Беатриса, увела Аню к себе наверх. Предложив гостю крепкий мартини, хозяин дружелюбно его разглядывал.

- Вы москвич? - спросил он наконец.

- Да, - почему-то поспешно ответил Виктор.

- Коренной?

Это слово, сказанное по-русски, без акцента, поразилоКартенева.

- Я несколько раз в разное время по делам бывал в России. В один из приездов жил в Москве полтора месяца, - рассмеялся Парсел, очень уж забавно выглядел в состоянии искреннего недоумения этот русский.

- Значит, язык не забыли? - спросил по-русски Виктор.

- Местами, - ответил Джерри. - Но нет практики. Так что лучше давайте по-английски.

- Родился я в Киеве. Но в Москве живу с самого раннего детства.

- А где, в каком районе?

- В Замоскворечье.

- Господи! Ордынка, Пятницкая, Серпуховка?

- Курбатовский переулок.

- Значит, совсем рядом с кондитерской фабрикой "Марат"?

- Да, - заулыбался Виктор. "Чертовщина какая-то, - подумал он. Американец, сам Джерри Парсел - и запросто швыряет в воздух русские идиомы, Москву знает не хуже меня. рассказать нашим - никто не поверит".

Джерри с удовольствием наблюдал за произведенным эффектом. Зачем он попросил Беатрису пригласить этих русских? От ЦРУ он получил информацию, что пресс-атташе Картенев весьма и весьма активен. Кроме того, он знаком с Беатрисой. Господи, одного этого было достаточно, чтобы Джерри захотел лично взглянуть на Виктора Картенева. В русском посольстве в Вашингтоне он бывал почти ежегодно на приеме в честь большевистской революции. Пропускал этот прием лишь когда бывал в ноябре за границей. Однако на дипломатических раутах он любил как следует выпить и основательно закусить. Разговоры там обычно бывают отрывочные, клочковатые. Собеседники пожилые, обстоятельные, голодные до новостей - посол - несменяемый Добрынин, советники. А тут молодая пара, недавно приехала из Москвы. Уже чуть не стала жертвой топорной работы наших "русских экспертов" (ему в общих чертах рассказала об операции и "Крапленая карта" Беатриса, детали он выяснил по своим каналам). И, конечно, самое главное, что интересовало Джерри Парсела в Картеневых, можно было бы сформулировать в виде вопроса, не покидавшего его в последнее время: "Каково молодое поколение русских?"

- А один мой знакомый жил, знаете ли, в "Метрополе", работал по контракту, - Джерри закрыл глаза, нюхал свой мартини. - От безработицы к вам в тридцатые годы сбежал. Страшная вещь - безработица, упаси Господи. Не так ли, мистер Картенев?

- Конечно, - согласился Виктор. - Я знаю о ней лишь из нашей истории.

- И из практики Запада, - подсказал Джерри.

- Да, - согласно теории Маркса, капитализм немыслим без безработицы. Вот сейчас в Штатах десять миллионов безработных? Двенадцать? Пятнадцать?

Кивая в знак согласия, Джерри думал, со сколькими людьми в посольстве пришлось Картеневу согласовывать свою встречу с "этой акулой Уолл-Стрита Парселом". И какой подробный еще придется писать отчет. Что ж поделать, неизбежная рутина.

- Вы, я надеюсь, знаете, что в Советском Союзе уже много лет существует скрытая безработица? - небрежно спросил Джерри. - И что она исчисляется миллионами человек?

- Это выдумки вашей пропаганды, советологов! - воскликнул Виктор.

- Возможно, - спокойно заметил Джерри.

- Это так, - горячо настаивал Картенев. - Везде и всюду вы увидите объявления "Требуются, требуются, требуются...".

- Допустим, допустим, - вновь согласился Парсел. - Хотя я имел в виду несколько другое. Ладно. Ну, а как вы смотрите на тенденции сепаратизма, которые с течением времени заметно развиваются во всех ваших союзных республиках, кроме России,разумеется?