Рейтинговые книги
Читем онлайн Буги-вуги - Алексей Синиярв

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 22 23 24 25 26 27 28 29 30 ... 68

А народу по фигу! Ему что — ему зрелище подавай! Народ вынесет всё и широкую ясную грудью проложит. Народ у нас еще тот народец.

Так что, да. Я такого не видал, не слыхал, и не знаю, еще раз — только под пистолетом. Потому что еще два дня заикался и один спать не мог. Спал исключительно не один.

Под занавес надо отметить заслугу, и не маленькую, художника света Марка Бойла и его „Чувственной лаборатории“, о которой мы, конечно же, обязательно еще услышим.

Да, уважаемые читатели. Да, на собственном примере убеждаюсь, что описывать музыку — неблагодарное занятие. После такого „священнодействия“ поневоле начинаешь сомневаться в том, что в начале было Слово».

18

На Международный женский день погода разнюнилась, размазала в кашу дороги и трипперно закапала с крыш; снег кариесно осунулся, без стыда и совести обнажил ржавые скважины собак и пьяные кривули гулен; ко всему вытаяли какашки и потерянные за зиму ключи, монетки и детские варежки; расправил чахоточные крылья грипп сотоварищи — в общем, началась нормальная рабочая весна.

Бережливые частники позагоняли машины в гаражи; автобусы кашляли, перенапрягаясь, а народ, толкаясь, потел и выражался; заборы показали свое истинное лицо в лохмотьях свернувшейся краски; псы совокуплялись паровозиком; река и та подкачала — сдалась без боя, раздвинув неприлично лед к берегам.

Одеваясь поутру, приходилось заранее запасаться изрядной долей кислизма: тепленькие батареи не помогали — в сапогах смачно сосало и хлюпало, словно бабушка надумала побаловаться чайком из блюдца. При одном только взгляде на эти белесые разводы:

а) настроение становилось матюгливое

б) будущее вырисовывалось неприютное

в) в носу заговорил француз. Что не мудрено.

От нечего делать, Лёля, блеснув мыслью, замудрил высушиватель. Система вставлялась на манер обувной колодки во внутрь и при включении в сеть должна была, по замыслу создателя, производить нужный эффект.

Изобретение, при всеобщем скептицизме и очень смелых прогнозах, было удачно опробовано на драных Минькиных мокасинах и неожиданно получило путевку в жизнь.

Другой инженер-недоучка систему усовершенствовал: дабы не вставать каждый раз с кровати попусту, Минька приспособил примитивную релюшку с будильником. Закончился технологический процесс: бом-тили-бом — проспали — «Тайм» Пинк Флойд.

В неустанном творческом поиске Лёлик пошел дальше и вместо будильника законтачил магнитофон. Обувь подсохла, реле — щелк, пленочка па-а-ашла: «Люди мира на минуту встаньте!» Любого подымет.

Недолго музыка играла.

Лёля влюбился в аптекаршу. Куша жил у какой-то маруси на Черной речке и появлялся раз во сто лет. Аптекарша таскала возлюбленному настойку боярышника на спирту и возлюбленный к сему зелью весьма пагубно пристрастился. Боярышник выдавал на гора до семидесяти оборотов, пился отменно, пятизвездочным коньяком, и оптимальную дозу определить было трудновато, что почти всегда приводило Лёлю к вырубону.

В одни прекрасно-ненастный день этот мудошвили, как и следовало ожидать, что-то там включить-подсоединить позабыл, пистимея его свалила домой после ударного труда, а он устамший и кваснутый, задрыхлял, чем грубо нарушил правила противопожарной безопасности.

Ведь ясно: спать — спи, а бдить — бди.

Где там.

Кипятильник знай себе трудится, пыхтит. Количество, по физическому закону в качество перешло. Но и там не задержалось. Соседи нюхали-нюхали, кроме того, что это определенный дискомфорт, еще и любопытно: где ж эдак скусно пахнет? Пошли на запах, как индейцы. Недостучались, недоорались, что и естественно; посовещавшись, ареопаг постановил: спасти! Дверь только пискнула. Глянули: поглядить-ко — ты горишь!

Вечером, несмотря на лёлины активные возражения, Минька, прибор, коий уже ласково нарекли «сушняк» и знак качества было наклеили, собственноножно уничтожил — до беды один шаг, как пишут на плакате. Только и осталось что пятно вздутого линолеума. Что от сапог осталось — это само собой. Это без комментарий, как говорят комиссары полиции в итальянских фильмах.

Умная мысля приходит… Это все знают — опосля стакана мимо губ. На кой хрен все эти мудильники-звонильники? не проще ль было той же релюшкой прибор обесточивать? Проще-то проще. Но не интересно. Жареных сапог ждали. Дождались, матка боска, четохоска. Клюнуло. Ладно, что не по темечку. Хотя, что теперь говорить? Проблема-то осталась.

Извращенец Маныч поступил проще. Сделал вид, что проблемы не существует, положил на все приличия, купил в «Военторге» крепыши за семь рублёв, для комплекта калоши за троячок, и, как Фома, смело стегал по лужам.

А что? С калош, как с гуся вода, с Маныча вообще немного спросу — он сам себе сельсовет, наверно потому и изволил не заявиться на работу, что не впервой и понятно почему.

Во субботу, в день ненастный, с утра пораньше, мы решили этот корнеплод пристыдить-увещевать: ясно же — квасит, задрыга, — получка была на днях.

Обитал Маныч в отдельно взятой республике — в трущобах между проспектом и набережной.

Пролетландий эдаких громыхает ржавым железом консервных букв по всей необъятной: Шанхай, Жуковка, Нахаловка, али еще как, как ни назови — неважно, важно лица общее выражение. И не сказать, чтобы благообразное на вид и приятственное — скорее наоборот, и характеристика уже рвется с губ, как пионерская песня.

Не обошла хорошая слава и эти палестины: «Смотри, девка, дождешься жениха с Пистерюги!» — в сердцах стращают мамаши прыщавых десятиклассниц, намекая на то, что гулянки до полуночи до ЗАГСа не доведут. И правы они четырежды четыре раза, но не понимают девки, у девок умишко с кулачок, но не об этом сейчас, а о Пистерюге.

И откуда такое названье повелось? Бог весть. Но как сказал великий Гоголь: назовет, так назовет русский народ, не назовет — припечатает. А и верно: кругленькое словечко, катается на языке, словно подшипник в кармане: Пистерюга, — свистит, материться, за спиной топает. И мно-о-го в нем для сердца местного отозвалось: «А вчерась-то в Пистерюге, — пришепетывают бабки на завалинке со сладким ужасом, — опеть двоих зарезали. Свят-свят». Потому-то лезет в это сердце сырость какая-то при виде такой угрюмой достоевщины, и невольно прибавляется шаг и хочется идти быстренько из этих тесносгорбившихся переулков, насторожив глаз.

Так-то.

И у властей Пистерюга бельмом на носу, и у милицейских, а всё никак. Лет пять поди, а то и более, висит на проспекте выгоревший добела план переустройства этих кривоколенных кварталов, отстроенных на скору руку энтузиастами первых пятилеток. Здесь они расплодились, поспивались, отрущёбились, во всем разуверились, отматюгались, оттянули, отвоевали, и отмучались. Да и дожили бы… Посмотрели да сплюнули.

Дети детей, расцветая яблочком-китайкой, ходят теперь, заправив клеш от бедра в яркие махровые носки, пугают прохожего прямым взглядом и фиксатой ухмылкой — не бойсь, падла, кому ты нужен. Ничто им не чуждо — особенно не свое. Коллективизм, как и в тридцатых — в чести: на танцах в городском скверу объявляются кодлой человек в пятьдесят, прут через толпу трактором ДТ-75, видя в упор — раздайся грязь; кирпичные кулаки в любое время года обтягивают кожаные перчатки, эдакий знак блатного братства.

Сопляки и совсем уже зеленая шелупонь, желая поскорее приобщиться, выливают на речном песке кастеты, растапливая свинец в консервных банках, и приобретают первый опыт, подстерегая пьяных папаш после получки, да подглядывая, как сестренка подмахивает в кустах.

Завершая портрет местности, не откроем америк, постановив, что такие вот дровеломни и есть основной поставщик главного управления имперских задворок для работы на южных лесоповалах Крайнего Севера.

Как попал в эти прерии наш подельник — родился ли, женился ли, поменялся ли — покрыто мраком тайны, как пишут в романах. Но фактом оставалось то, что он здесь жил.

Как-то я встретился с ним совершенно случайно возле «Улыбки». Ты откуда и куда? я-то сюда, блинцов решил со сметанкой, а ты куда? да никуда, воздухом дышу.

Как, какими поднебесными вибрациями, каким зефиром навевает тот самый сакраментальный вопрос: «Ну что?»

Зашли в стекляшку, взяли, не спеша, теплого бархатного по паре кружечек, купили тут же у бабушки по засушенному подлещику да и…

Только начни.

Погода стояла вежливая, не морозная. Потом пошатались, снежком поскрипывая: ни ветерка сопливого, ни морозца — нос наружу, ухи вверх. Для разговора променадного самый соус.

Мимо шествуя, он и показал свою хламень, вот де моя юдоль слез, обитель печали.

— Дом-то еще ничего, еще сто лет проскрипит, если только не уплывем однажды: в подъезд не зайдешь — с ног сшибает. Пивник рядом, знаешь, на Комсомольской? Рыбий глаз.

1 ... 22 23 24 25 26 27 28 29 30 ... 68
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Буги-вуги - Алексей Синиярв бесплатно.
Похожие на Буги-вуги - Алексей Синиярв книги

Оставить комментарий