Свет с небес - Дороти Уошберн

Он ничего не сказал ей. Ни слова. Он просто протянул руку и стащил берет с ее головы. Щелкнула заколка, и рассыпавшиеся волосы мерцающим огненным ореолом окружили лицо Эллис.

Они оказались точно такими, как он и представлял: пышные, вьющиеся, непокорные и удивительно мягкие, как тончайший шелк. Нейл поднял руки и с наслаждением зарылся в эти волосы, лаская затылок Эллис, чувствуя мучительно растущее вожделение…. Она слишком теплая, слишком живая, и ему позарез нужна ее животворная сила…

Когда пальцы Нейла коснулись ее затылка, незнакомая дрожь, мурашками пробежав вниз по спине, охватила Эллис. Я должна немедленно прекратить это, испуганно подумала она. Во что бы то ни стало я должна заставить его остановиться, пока еще не поздно!

Но тело ее было слишком захвачено ощущением мужского тела, чтобы повиноваться подобным мыслям. Никогда еще мужчина не прижимался к ней так интимно, она была поглощена блаженным познанием только что разбуженных ощущений, о которых раньше и не подозревала. Ее груди касались мужской груди, заставляя испытывать странную боль и желание потереться об эту грудь в поисках облегчения. Ее нежный живот прижимался к мощному прессу Нейла, а ее округлые бедра казались идеальной емкостью для его узких крепких бедер.

А там, внизу, рядом с ее трепещущим лоном, Эллис ощущала твердую восставшую плоть Нейла. И как только она осознала это, острое наслаждение волной разлилось прямо от места соприкосновения их бедер во все уголки ее тела.

Здравый смысл требовал сию же секунду положить конец этой опасной игре, но что означает призыв здравого смысла, когда тело заливает раскаленная лава желания?! Впервые испытываемая страсть сделала Эллис пленницей собственных ощущений, парализовала ее волю. И она сдалась, изнывая от вожделения.

— Красивые, — хрипло выдохнул Нейл. — Почему ты убираешь их назад, когда они такие красивые? — Он взбил завитки, обрамлявшие лицо Эллис, глядя, как льнет к его пальцам золотой огонь мягких волос.

Эллис хотела сказать, что всю жизнь пыталась заставить свои волосы вести себя, как подобает волосам, а не дикой неуправляемой массе, но не сумела вымолвить ни слова. Ласки Нейла и настойчивый взгляд серо-зеленых глаз лишили ее дара речи. Единственным звуком, который она хотела и могла бы издать сейчас, был стон наслаждения. Эллис потребовались все силы, чтобы подавить его.

Но вот Нейл наклонил к себе ее испуганное лицо и закрыл ее губы нежным влажным поцелуем.

— Позволь мне, Эл, — прерывисто шептал он. — Пусти меня… Господи, мне так нужно…

Он не договорил, потому что губы Эллис податливо приоткрылись, чтобы принять его, как если бы его воля стала ее желанием.

Каким-то потаенным уголком своего сердца Эллис знала, что Нейл всего-навсего хочет изгнать своих бесов, что он просто вытесняет боль удовольствием. Но даже это не могло вернуть ей здравый смысл. Она стремилась отдать Нейлу то, что он искал. Ее щедрое сердце торопилось подарить этому измученному мужчине передышку среди страданий, а долго подавляемая женственность позволила предположить, что это будет столь же отдача, сколь и приобретение.

Она хотела познать мужское желание, ей необходимо было почувствовать себя желанной, ей нужно было, чтобы острая боль Нейла сменилась столь же сильной страстью. Ведь тогда оба они смогут получить желаемое. И в этом нет ничего плохого…

А поцелуй Нейла становился все глубже и глубже, язык его страстно скользил по ее языку, как будто — только как будто — он знал, что все будет совсем хорошо, стоит только двигаться еще быстрее, еще глубже, еще ритмичнее.

Даже в самых смелых мечтах Эллис не могла бы представить, что поцелуй может быть таким страстным, таким жаждущим, таким возбуждающим, она ни за что бы не поверила, что страсть, близкая к ярости, может быть так прекрасна. С глубоким стоном она еще шире приоткрыла губы, возвращая Нейлу его поцелуй. В своей невинности она даже не догадывалась, что означает ее ответ. Она хотела только заставить Нейла почувствовать то, что чувствует сама.

И ей это удалось. Нейл Морфи слишком долго не испытывал ничего, кроме боли, физической и душевной, и теперь его буквально оглушил неожиданный взрыв своих чувств. Он забыл обо всем, желая только одного — немедленного удовлетворения своих желаний.

Правда, внутренний голос еще сделал попытку одернуть его, напоминая о долге джентльмена, о том, что Эллис совсем неопытна, и о своем обещании не терять контроля над событиями. Но он только досадливо отмахнулся. Он больше не был джентльменом. Он был волком трущоб, а не белым рыцарем, чтобы охранять эту леди от себя самого. Стон, с которым Эллис прильнула к нему, положил конец внутренней борьбе. Эта женщина тоже хочет его. И этого достаточно.

— Боже, Эл, — задыхаясь, прошептал он, прервав поцелуй, но держа ее лицо совсем близко, так что можно было покусывать и облизывать ее губы… Они были распухшими, влажными и сладкими… очень сладкими.

И вся она должна быть такой, пронеслось в голове Нейла. Свежей, чистой, сладкой…

Он целовал ее, а руки Эллис скользили по его груди, лаская ее до тех пор, пока Нейл не почувствовал, что сейчас сойдет с ума от жажды других, более глубоких и сильных ощущений. Не спеши, приказал он себе. Не торопись. Меньше всего на свете он хотел бы сейчас спугнуть Эллис.

Но вот, когда язык его вновь проник в глубину ее рта и Нейл почувствовал, как ногти Эллис вонзились в его кожу, только тогда у него вырвались слова. Приказание. Просьба…

— Распахни мне рубашку, Эл.

Она приподняла голову, и Нейл встретился с невидящим взглядом ошеломленных дымчато-зеленых глаз.

— Твою рубашку? — хрипло переспросила она. При одной мысли об этом внутри у нее все сжалось от томительного предвкушения.

— Я хочу почувствовать прикосновение твоих рук.

Она судорожно вздохнула и опустила глаза на его грудь.

— О да… — выдохнула Эллис и, не колеблясь более ни секунды, принялась расстегивать пуговицы. Ее нетерпение передалось и Нейлу, затронув что-то в самой глубине его существа.

Когда наконец ее ладони прикоснулись к его обнаженной груди, Нейл застонал от наслаждения. Он давно позабыл, как это сладко, когда тебя касается женская рука, как сладко чувствовать прикосновение к коже.

— А теперь свою блузку, Эл. Расстегни ее.

Услышав этот хриплый резкий приказ, Эллис почувствовала, как возбуждение сотрясло все ее тело, ноги оцепенели. Но тут же внезапный порыв стыдливости буквально парализовал ее.

— Эл? — Нейл поднял глаза, но то, что он увидел, немедленно охладило его пыл.