Хождение по углям - Аполлинария Михайлова

другими людьми, принося испытания на их голову одно за другим! Там женщина умерла, так и не увидев своего сына напоследок!

— Захотел бы, не оставил бы свою мать одну…

— Да откуда тебе знать, дядюшка, что такое не оставить свою родную мать на произвол судьбы!? — закричала Анаис.

— Анаис, ты перешла все возможные границы! — грозно произнес Анатрог и резко встал со стола, не отрывая взгляда от племянницы. Любава снова вскрикнула, а Анаис с искренней ненавистью посмотрела на дядю. — Мне ли не знать, как тяжело иметь больную мать на руках!? Жаль, братец мой сейчас могильных червей кормит, он бы рассказал, как это тяжело. Когда я писал ему, слезно умолял вернуться в Ольх в последние дни ее жизни… Она так этого просила, так ждала, а твоему батюшке было больше интересно залезть под юбку княгине несуществующего мелкого государства! Так и не приехал!

Минуту Анаис и Анатрог смотрели друг другу в глаза в поисках совести. После неловкого минутного молчания Анатрог сказал свое последнее слово:

— Я не выпущу тебя, пока ты не раскаешься в сказанном тобою. Не раскаешься — не выпущу вплоть до твоего замужества. Ты, неблагодарная девчонка, сопля еще будешь указывать, что мне делать!? Мне надоело быть снисходительным и вечно пытаться тебе угодить! Скройся с глаз моих!

Анаис, яростно топнув ножкой, развернулась и побежала к себе в опочивальню.

— Анатрог… — укоризненно начал Радмир, но князь поднял вверх руку, не дав закончить.

— Ничего не говорите, я и так знаю, — произнес Анатрог, закрыв глаза и приняв позу мыслителя.

— Княже, может смилостивитесь? — осторожно чуть ли не пропищала Любава. — Пока Вы отсутствовали, умерли два дорогих ей друга. А завтра у одной из них похороны…

— Нет, это будет для нее наказанием, — тихо произнес Анатрог.

— Негоже так, — настаивала кухарка. — Как это можно пропустить похороны дорогого человека?

— Хорошо, Любава. Как скажешь. Возьмешь ее завтра под свой контроль, но, если Анаис сбежит, то я прикажу публично тебя выпороть.

* * *

Ступив туманной пеленою

На земли воинов погибших,

Богиня провела рукою

По голове врагов убивших.

* * *

— Анаис, барыня, вставайте!

— Оооох…

— Мы опоздаем на похороны, Анечка! Ох, придется одевать ее самостоятельно…

— Похороны?

— Да, похороны Прасковьи. Вставайте, барыня, мне нужно Вас привести в более-менее нормальный вид…

— А как же Рогги…

— Анечка, не вертитесь, пожалуйста…

— Он же там…

— Где там?

— Там…

* * *

Разверзнулась земля под нею

И превратилась в мир иной.

И Мара Черная Кощею

Несла героя на убой.

* * *

— Любава, там Рогги, куда ты меня ведешь!?

— На похороны.

— Рогги?

— Нет, Прасковьи.

— Правильно, Рогги жив. Пока что…

* * *

Удар смертельный нанесли

Герою Медведуху.

Наверх Смородины-реки

Он выполнит услугу.

* * *

— Ох, Прасковуфка, горе ты мне принесла, родненькая! Я ведь хотел сфадебку сыграть с тобою, а вот, как оно выфло! Ох горе, горе…

— Да хватит, Борька, убиваться. Захотел бы сыграть свадьбу, давным-давно бы сыграл, чего ты нам уши греешь!?

— Ох горе, горе…

— Что с Анькой, Любаваа?

— Больна. Очень тяжело. Бредит бедняжка…

— Кидайте уже огонь, не тяните кота за яйца…

— Нет! Нет! Нет!

— Анаис, успокойся!

— Он же не успеет!

— Роггвер мертв, Анькаа, никто уже не успеет…

— Нет!!!

* * *

— Любимый! — молвила она,

Рыжеволосая Богиня.

Герою девушка ценна,

Звук голоса ее как мандолина…

* * *

— Ах!!!

— Зрящий, смилуйся над нами!

— Дураки, как можно было гнилые доски на краду притащить?!

— Уберите руку, тут же дети!

— Обугленная рука…

— Не смотри, Анечка, пожалуйста…

— Знаешь, Любава, а ведь, когда я увидела своих родителей после пожара, я даже не поверила, что это были они.

— Ох, Анечка, бедняжка…

— Теперь верю.

* * *

Герой протесты изъявил

И повернул обратно вспять,

Но посох Мары победил

И двинул в путь его опять.

Глава XV

Тащит героя Черная Мара

Черепом, посох вершащим,

Но все еще слышит герой голос Ани,

Как звук мандолины, звучащий.

* * *

— Ваша племянница всеми силами борется за свою жизнь, это радует.

— Можно больше по делу, лекарь? Что Вы собираетесь делать?

— Да ничего, собственно. Я Вам уже сказал, что ей необходимо принимать…

— А для чего я Вас нанял тогда, вызвал из города!?

— Нечего так шуметь, княже. Я вижу, что девица справится со своей хворью самостоятельно.

— Чудесно просто! У меня чуть ли не полдеревни вымерло, не справившись со своей хворью самостоятельно…

— Позвольте объясниться. На моей практике таких случаев было три, по-моему, когда пациенты заболели «крысиным мором» при длительном осторожном контакте с другими больными. Во всех трех случаях они остались живы. Лечить их особо не приходилось. Случаи редкие, но и такое бывает. Я здесь бессилен, к сожалению, так как ни объяснить, ни понять этот загадочный феномен не могу. Я отошлю эти сведения в Весенноградский университет, там есть один врач, который занимается этим вопросом.

— Зачем мне эта информация?! Займитесь кровопусканием хотя бы, хоть что-нибудь сделайте, в конце концов…

— В этом нет необходимости, если, конечно, Вам не хочется, чтобы Ваша племянница точно умерла. А говорю я Вам это, чтоб Вы зря не беспокоились. Не думал, что когда-нибудь это скажу, но у девицы поистине боевой характер. На данный момент она нуждается в заботе и внимании. И в Вашем покое тоже.

— Вы, небось, всем это говорите…

— Э, нет. Если дело худо, я так и говорю.

* * *

Вырвавшись из пут волшебных,

Медведух бежал домой,

К материнским ручкам нежным,

Что излечат дух больной.

* * *

— Анькаа…

* * *

— Проснулась, наконец-то, — лучисто улыбнулась Чернавка.

— Чернавка? — недоуменно произнесла Анаис и попыталась улыбнуться в ответ.

— Хозяин, твой дядя, попросил меня посидеть с тобой, подождать, когда ты проснешься. Я так за тебя переживала все эти дни, — Чернавка озабоченно потрогала лоб больной и удовлетворительно кивнула.

— Вовсе необязательно было тебя напрягать, — тихо пробурчала Анаис и совершенно безуспешно попыталась сесть. Мышцы и кости изнывали; девочка лежала в пропахшей многодневным потом сорочке, тело липло к ней и чесалось, волосы безнадежно запутались в один огромный клубок.

— Анькаа, осторожно, — обеспокоенно произнесла Чернавка, придерживая Анаис. — Мне не в тягость, тем более ты так помогала мне всю зиму…

— Всю зиму? — Анаис ошарашенно огляделась вокруг.

— Ну уже весна наступила, да. Наши комоедицу уж спраздновали недавно. Объелись до отвала. А этот твой Авис весь праздник мне уши грел. Я его, конечно, отшила, так как он тебя унижал, но с условием, что, когда ты придешь в порядок, обязательно превратишь