Люди и атомы - Уильям Лоуренс

Жизнь в засекреченных городах была полна контрастов. Как отмечал Р. Л. Дюффус в «Нью-Йорк тайме», здесь «различные столетия жили бок о бок». Всего несколько лет назад население Ок-Риджа и соседней с ним деревушки Хэппи-Вэлли, являвшееся потомками жителей холмов Теннесси, прозябало на истощенной земле в условиях, мало чем отличающихся от тех, которые существовали несколько веков назад. «Сейчас, совершив гигантский скачок,— писал Дюффус,— они оказались в двадцать первом веке. На одной стороне дороги стоят высокие трубы для рассеяния радиоактивных отходов расщепления атомов, а на другой — простая деревянная хижина, обмазанная глиной и побеленная, в которой жили еще три года назад».

В Стране атома я должен был находиться инкогнито в основном потому, что мое присутствие могло ослабить бдительность, так как люди могли подумать, что все атомные секреты скоро будут опубликованы в газетах. Поэтому о моем присутствии поставили в известность лишь нескольких ведущих ученых на каждом заводе.

Однако во время моей первой поездки в Лос-Аламос я попал в довольно неловкое положение.

Я приехал туда ранним воскресным утром в мае 1945 г. и провел весь день с доктором Оппенгеймером и офицером безопасности; оба они, естественно, знали о моей миссии. В тот же вечер, когда я сидел в своем номере в гостинице «Блю Лодж» и перебирал в уме чудеса, которые увидел сам и о которых слышал ранее, раздался стук в дверь. Доктор Оппенгеймер и его помощник, доктор Самюэль К. Аллисон из Чикагского университета, пришли пригласить меня на вечеринку. Первого, кого я встретил в этот вечер, был Ферми, который играл на веранде в какую-то игру. Я не встречался с ним много лет и был очень рад узнать, где он скрывается. Я легонько похлопал его по плечу, и когда он повернулся и увидел меня, то рассмеялся. Это было похоже на смех ребенка, играющего в прятки, когда его наконец находят.

В зале было очень весело. Оркестр, состоящий из физиков, играл венские вальсы. Весело вальсировали многие крупные ученые, которые исчезли после Пирл-Харбора. Здесь, на плато в Нью-Мексико, я обнаружил затерянный мир.

Но как только я вошел в комнату, музыка и танцы немедленно прекратились. Остолбенев, как будто они увидели призрак, оркестранты и танцующие с удивлением смотрели на меня. Я мог прочитать их мысли: «Как, черт бы его побрал, он попал сюда? Не разгласили ли тайну? Где полковник Тайлер? Мы должны сейчас же сообщить ему. Что-то нужно предпринять немедленно. Его нужно задержать и держать под арестом...» Никто не подавал вида, что знает меня.

Полковник Джеральд Р. Тайлер отвечал за охрану Лос-Аламоса от непрошеных посетителей. Естественно, он знал о моем приезде и, кстати, был первым человеком, которого я повидал здесь.

Полковник Тайлер сидел на балконе, наслаждаясь танцами и музыкой, когда двое молодых ученых, запыхавшись, подбежали к нему.

«Полковник,— выпалил один из них,— видите этого парня? Его зовут Лоуренс, это—репортер «Нью-Йорк тайме»!

Полковник Тайлер заверил их, что знает об этом и что за мной тщательно следят. Он посоветовал продолжать танцы и игры, как если бы ничего не произошло.

Музыка и танцы возобновились, а вскоре мы пришли к выводу, что слишком многие в Лос-Аламосе знают меня, и поэтому им следует рассказать о моей миссии.

ГЛАВА 13

О людях и атомах

Утром в пятницу 27 января 1939 г. физик Луис Альварец, высокий двадцатисемилетний блондин, сидел в кресле парикмахера в «Стивенс Юньон» в Калифорнийском университете. Он спокойно просматривал газету, когда ему бросился в глаза заголовок: «Атом урана разделен на две половины, высвобождено 200 миллионов электронвольт энергии».

Доктор Альварец вскочил с кресла. Изумленные парикмахер и посетители, сидевшие в очереди, увидели, как он выбежал из парикмахерской, наполовину подстриженный, с салфеткой, туго завязанной вокруг шеи. С газетой в руке, с салфеткой, развевающейся на ветру, он бежал в гору так быстро, как только позволяли ему силы. Не обращая внимания на удивленных прохожих, он, задыхаясь, ворвался в радиационную лабораторию университета. Коллеги Альвареца — физики-атомники — тотчас перестали удивляться появлению его в таком виде, когда услышали об открытии, которое привело к появлению атомной бомбы.

Это одна из не выдуманных историй, которые любят рассказывать ученые-атомники, -вспоминая исторические 1939—1945 гг. Таких историй много, потому что в истории атома, в тяжелом деле обуздания ядерной энергии — мощнейшего оружия разрушения, когда-либо созданного,— есть и свои забавные моменты.

Ученые-атомники любят рассказывать истории о профессоре Боре, который был по-настоящему рассеянным профессором.

Когда осенью 1940 г. нацисты вторглись в Данию, профессор Бор был арестован в Копенгагене. Немецкие ученые, очень ценившие Бора, заступились за него перед нацистскими властями, и ему разрешили продолжать работу в своей лаборатории. Его самым большим сокровищем была пинта тяжелой воды. Чтобы она не попала в руки немцев, Бор перелил ее в большую зеленую бутылку из-под датского пива и поставил в холодильник.

Осенью 1943 г., когда работы по созданию американской атомной бомбы развернулись вовсю, ученые США пришли к выводу, что огромные знания профессора Бора неоценимы, и поэтому однажды темной ночью его под видом рыбака на рыбацкой лодке под защитой английских подводных лодок переправили в Швецию, откуда доставили в Англию на английском истребителе. Бор оставил в Копенгагене все свои вещи, забрав с собой лишь свою драгоценную зеленую бутылку с тяжелой водой.

У профессора Бора, человека плотного телосложения, была настолько большая голова, что, когда он сел в самолет, который вынужден был лететь на очень большой высоте, ни одна из стандартных кислородных масок не подошла ему. В результате, когда самолет приземлился в Англии, великий физик потерял сознание из-за недостатка кислорода.

Когда его привели в чувство, то он прежде всего схватил зеленую бутылку с тяжелой водой. Однако, к своему смятению, обнаружил, что в спешке взял из холодильника другую зеленую бутылку — с добрым датским пивом!

Датским подпольщикам было приказано найти драгоценную бутылку профессора Бора прежде, чем ее обнаружат немцы. Похищение бутылки явилось одним из героических подвигов войны, так как ее надо было вынести из-под носа охраны, которую немцы выставили у лаборатории доктора Бора, как только обнаружили его исчезновение.

Датское же пиво выпили в честь датских подпольщиков, когда они доставили обещанную бутылку с тяжелой водой.

В лаборатории профессора Бора была и другая бутылка— химический сосуд с азотной кислотой. Немцы, занявшие лабораторию, не обратили на нее никакого внимания. В кислоте была растворена большая золотая медаль доктора Бора, медаль лауреата Нобелевской премии, которую он получил в 1922 г. и которая была спрятана там до конца войны, чтобы не стать добычей немцев. По возвращении доктора Бора золото извлекли из азотной кислоты и восстановили медаль во всем ее блеске.

Как только на гигантских заводах Ок-Риджа (штат Теннесси) был получен первый небольшой кусочек урана-235, его отвезли со специальным курьером в Лос- Аламос (штат Нью-Мексико), где создавалась атомная бомба. Курьеру, который вел машину, конечно, не сказали, что находится в драгоценной коробочке, но он слышал жуткие истории о том, что производят в Ок-Ридже, включая и рассказ о«луче смерти», и чем дальше он ехал, тем больше нервничал. Он решил при первом же подозрительном признаке в поведении коробочки, спрятанной позади него, бежать что есть сил.

Когда он проезжал по длинному мосту, то неожиданно услышал сзади громкий выстрел. Как одержимый, он выпрыгнул из машины и побежал так быстро, как никогда не бегал в своей жизни. Потом, измученный, остановился, чтобы проверить, цел ли он. А тем временем за его машиной уже вырос громадный хвост других, нетерпеливо сигналящих машин.

Когда он осторожно вернулся к брошенной машине, то, к своему удивлению, обнаружил, что как машина, так и коробочка целы. Но едва он сел за руль и приготовился продолжать путь, как снова раздался громкий выстрел, и снова инстинкт самосохранения заставил его помчаться из всех сил прочь. Лишь после того, как разозленный полисмен догнал его на мотоцикле и курьер предъявил правительственные документы, он узнал,' что выстрелы доносились с расположенного поблизости военного полигона, где испытывались новые артиллерийские снаряды.

...Жизнь в Ок-Ридже проходила в атмосфере нереальности. Люди работали на огромных заводах, потребляющих громадное количество сырья, а из ворот заводов выезжали лишь длинные вереницы пустых грузовиков.

Когда я спросил одного рабочего, что, по его мнению, он здесь создает, услышал в ответ: «Я здесь делаю доллар тридцать пять центов в час»,— во время войны для этой части страны это считалось высокой оплатой за неквалифицированный труд. Другие полагали, что все это — грандиозная панама *.