Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Стихи Окуджавы и Бродского о войне после «Письма генералу Z.»
Окуджава откликнулся на чешские события сатирической «Песенкой про старого гусака»[200], обыгрывая фамилию коллаборциониста Густава Гусака, которого оккупанты сделали главой чешских коммунистов, после чего он отменил демократические реформы. Кроме того, в тот момент Окуджава сочинил короткое стихотворение о моральном кризисе системы, заканчивающееся строчками: «…люди царства своего / не уважают больше»[201]. Тема оккупации сопредельных стран с целью сохранения в них прокоммунистических режимов снова стала актуальной в 1979 году в связи с военными действиями в Афганистане. На этот раз авантюра повлекла за собой значительные людские потери и вызвала сильное недовольство в обществе. Оба поэта, о которых мы говорим в статье, откликнулись на события осуждающими стихами, но написанными в разной манере.
Стихотворение Бродского «Стихи о зимней кампании 1980 года» резко обличительное. В нем уже нет намеренно архаизированных деталей, какие были в «Письме генералу Z.», нет ничего, что бы позволяло рассмотреть ситуацию как вневременную. Стихотворение содержит массу страшных реалистических описаний современной войны, от которых «пахнет кровью», в отличие от «Письма генералу Z.», где речь шла о моральном кризисе. Кровь, тела убитых, человеческая свинина, мины, взрывы, патроны, самолёты, железо, мазут, артиллеристы, убийство, смерть, шинели, прицелы, Жучка (собака, запущенная в космос. Абсолютное большинство запущенных на орбиту собак погибли задохнувшись, сгорели или разбились при приземлении. Выбор клички – Жучка – можно считать далеко не случайным, если вспомнить, что мальчик из «Детства Темы» спускался в вонючий, заваленный грязью колодец, чтобы спасти свою Жучку, в то время как Жучка из стихотворения «всеми забыта» в стратосфере) – вот неполный ряд образов, присутствующих в «Стихах о зимней кампании 1980 года». В них также есть строчки, проникнутые эсхатологическим ожиданием: «Новое оледененье – оледененье рабства/ наползает на глобус». И хотя пушки, пули и прочая военная атрибутика есть и в «Письме генералу Z.», там оружие не используется по назначению. Можно констатировать некоторые образные пересечения «Письма…» и «Стихов о зимней кампании…», а следовательно – опосредованную перекличку стихотворения Бродского 1980 года с текстами Окуджавы об Отечественной войне, но в целом «военная образность», общая для всех этих текстов, скорее всего, принадлежит топосу русской литературы.
Реакция Окуджавы на экспансионистскую политику страны выразилась в деромантизации войны и в пацифистских мотивах, которые, впрочем, у Окуджавы появлялись и раньше, например в «Старинной солдатской песне»:
Нас осталось мало: мы да наша боль.Нас немного и врагов немного.Живы мы покуда, фронтовая голь,а погибнем – райская дорога[202].
Лирик Окуджава в 80-е годы вернулся к военной тематике, но рассматривал войну уже с других позиций, освободившись от идеологического багажа своей молодости. Его стихи
приобрели ярко выраженный гуманистический характер и отрицали войну как способ выяснения отношений. Из известных произведений, обладающих этими свойствами, можно назвать сатирическую песню «Римская империя времен упадка…», датированную 1982 годом: «Юношам империи времени упадка/ снились постоянно то скатка, то схватка, /то они в атаке, то они в окопе,/ то в Афганистане, а то и в Европе»[203]. Чтобы не оставалось сомнений в том, что речь на самом деле идет о советской действительности, Окуджава добавляет, что скатка, может быть, и не римская деталь, но это соответствует его замыслу. В этой песне Окуджава намекает не только на Афганскую войну, но и на события в Венгрии 1956 года и в Чехословакии 1968 года. В этом и в других текстах 80-х годов Окуджава смешивает реалии и лексику разных времен для создания обобщенного взгляда на войну как на явление, то есть применяет тот же прием, к которому прибегнул Бродский в «Письме генералу Z.». Ощущение войны как трагедии проскальзывает у Окуджавы в этот период даже в произведениях, которые кажутся при первом прочтении полу-шуточными. Так, например, в финале стихотворения «Солнышко сияет, музыка играет…» чувствуется тревожная нота: «Солнышко сияет, музыка играет,/ отчего ж так сердце замирает?»[204]. А вот строчки из стихотворения «Как время беспощадно.»:
А тот, что с нежным пухомнад верхнею губой,с ещё нетвёрдым духом,разбуженный трубой, —
Какой счастливой схваткойразбужен он теперь,подкованною пяткойзахлопывая дверь?[205]
Приведем также фрагмент из текста того же периода «Проводы у военкомата»:
Жизнь музыкой бравурной объята —всё о том, что судьба пополам,и о том, что не будет возвратани к любви и ни прочим делам[206].
Столь же показательны строчки из стихотворения «Оркестр играет боевые марши…»:
Какие нас морочили обманы!Какие пули жалили во мгле!А сами мы, юны и безымянны,за что потом покоились в земле?[207]
А вот отрывок из стихотворения «Впереди идет сержант.»:
У него в дому жена.Не нужна ему война.А уж если разобраться,то кому она нужна?[208]
Цитаты такого рода не оставляют сомнений насчет отношения Окуджавы к войне вообще и, в частности, к Афганской войне, составляющей исторический фон для приведенных стихов.
Перекличка Окуджавы с Бродским в стихотворении «Дерзость, или разговор перед боем»
Популярная песня «Дерзость, или Разговор перед боем» естественно встраивается в ряд стихов Окуджавы о войне, написанных в период 80-х. Однако у нее есть особенности, заслуживающие обсуждения. Эта песня построена как диалог генерала и офицера, не проявляющего энтузиазма перед боем. Такой сюжетный ход сразу же заставляет вспомнить «Письмо генералу Z.». Есть все основания предполагать, что Окуджава читал его в книге «Конец прекрасной эпохи», выпущенной в 1977 году издательством «Ардис» в США. Перед тем как обсуждать стихотворение Окуджавы, вспомним последнюю строфу из второй части «Письма генералу Z.»:
Генерал! Я не думаю, что рядываши покинув, я их ослаблю.В этом не будет большой беды:я не солист, но я чужд ансамблю.Вынув мундштук из своей дуды,жгу свой мундир и ломаю саблю.
Уже одна эта строфа устанавливает связь между разговорами с генералом у Окуджавы и Бродского, но эта связь не исчерпывается процитированным нами отрывком, о чём и пойдёт речь ниже. Приведем текст Окуджавы «Дерзость, или Разговор перед боем»[209] полностью.
– Господин лейтенант, что это вы хмуры?Аль не по сердцу вам ваше ремесло?– Господин генерал, вспомнились амуры —не скажу, чтобы мне с ними не везло.
– Господин лейтенант, нынче не до шашней:скоро бой предстоит, а вы все про баб!– Господин генерал, перед рукопашнойзолотые деньки вспомянуть хотя б.
– Господин лейтенант, не к добру все это!Мы ведь здесь для того, чтобы побеждать…– Господин генерал, будет вам победа,да придется ли мне с вами пировать?
– На полях, лейтенант, кровию политых,расцветет, лейтенант, славы торжество…– Господин генерал, слава для убитых,а живому нужней женщина его.
– Черт возьми, лейтенант, да что это с вами!Где же воинский долг, ненависть к врагу?!– Господин генерал, посудите сами:я и рад бы приврать, да вот не могу…
– Ну гляди, лейтенант, каяться придется!Пускай счеты с тобой трибунал сведет…– Видно, так, генерал: чужой промахнется,а уж свой в своего всегда попадет.
Как мы показали в этой главе, в «Письме генералу Z.» присутствует большое количество отсылок к творчеству Окуджавы, в первую очередь в плане образности. При описании мыслей и чувств офицера, оказавшегося в роли оккупанта, Бродский останавливается и на отношениях героя с некоей женщиной. В стихотворении Бродского сосуществует множество разных планов, конфликт многомерен; Окуджава же выделяет одну его сторону, наиболее актуальную для молодого мужчины: появлению недозволенной мягкости и пацифистских настроений у офицера способствуют любовные мечтания. Тема – отказ военного участвовать в сражениях за ценности, в которые он не верит, – и ролевое распределение между персонажами объединяют «Письмо генералу Z.» и «Дерзость…» Но кроме того, в этих произведениях есть и структурное сходство. Прежде всего бросается в глаза, что 3 первых строфы в обоих случаях начинаются с обращения: «Генерал…» у Бродского и «Господин лейтенант…» у Окуджавы. На первый взгляд текст Окуджавы напоминает его известные полушуточные песни о гусарах, где время действия – начало XIX века. Первая строфа, казалось бы, укрепляет это впечатление: форма обращения и лексика в ней подчеркнуто старомодные, хотя внимательный читатель может заметить, что в дореволюционной русской армии не было чина лейтенанта; он появился в СССР в 1935 году. Окуджава прекрасно знал табель о рангах в русской армии, он много писал об офицерах. Окуджава намеренно смешал в стихотворении реалии разных эпох, преследуя ту же цель, что и Бродский в «Письме.». Он желал придать размышлениям о конкретном военном конфликте глобальный смысл и дезориентировать цензуру. Таким образом поэт мог без опаски высказывать свои соображения от имени героев прошлого. Окуджава делал это многократно в своих романах, к тому времени уже напечатанных. Фигура генерала и у Бродского и у Окуджавы достаточно условная. Бродский об этом говорит прямо. Генерал – это воплощение власти; ей адресовано письмо, но оно не будет прочтено. У Окуджавы генерал играет ту же роль. Только приняв это во внимание, можно понять разговор между генералом и лейтенантом у Окуджавы. Армия не дискуссионный клуб; в ней обсуждение каких-то вопросов возможно только между равными по званию и должности или со специально вызванными на военные советы. Вспомним картину военного совета у Толстого и на полотне Кившенко. В армии командиры отдают приказы, а подчинённые их выполняют. Выражение лица подчинённых не принимается во внимание. И уж тем более генерал не будет спрашивать офицера о его настроении перед боем. Все дело в том, что генерал у Окуджавы символизирует власть, которая не может действовать только приказами. Власть нуждается в поддержке или, как минимум, покорности народа. И диалог, по сути, происходит между народом и властью. При этом уже во второй строфе песни государство обнаруживает свой подлинный облик в реплике: «скоро бой предстоит, а вы все про баб». Грубость и жестокость со стороны «сильных мира сего» в советское время были в порядке вещей. В третьей строфе генерал пытается убедить лейтенанта выполнять свои обязанности, а лейтенант отвечает: «Будет вам победа,/ да придется ли мне с вами пировать?» Окуджава переносит обоих героев в ситуацию сатирической солдатской сказки, но с неизбежно грустным финалом. Окуджава подчеркивает условность персонажа; и все становится на свои места, если учесть, что беседу ведут не генерал и лейтенант, а высшие инстанции и народ. В четвертой строфе генерал прибегает к «высоким словам», продолжая свою тираду, и обнаруживается, что он не в состоянии подкрепить ими пошатнувшуюся уверенность в том, что военные действия оправданны. Во время Отечественной войны необходимость победы была признана большинством и объективно существовала, поскольку очевидна была дилемма «или они, или мы». Генералу же из «Дерзости…» остается только сулить лейтенанту славу, которая его не привлекает: «Господин генерал, слава для убитых,/ а живому нужней женщина его». Мы не знаем, был ли Окуджава знаком с вольным переводом Бродского песни «Лили Марлен»[210] (1980) (оригинальный текст сочинил Ханс Ляйн в 1915 году перед отправкой на Восточный фронт во время Первой мировой войны, а мелодию придумал Норберт Шульц в 1938). Эту песню пели солдаты всех воюющих армий на своих языках. В переводе Бродского есть строки, конкретизирующие время и место действия (хотя в оригинале ничего о русских нет):
- Теория литературы - Асия Эсалнек - Языкознание
- Поэтический язык Иосифа Бродского - Зубова Людмила Владимировна - Языкознание
- Пристальное прочтение Бродского. Сборник статей под ред. В.И. Козлова - Коллектив авторов - Языкознание
- Теория литературы. Проблемы и результаты - Сергей Зенкин - Языкознание
- Из заметок о любительской лингвистике - Андрей Анатольевич Зализняк - Языкознание
- Лекции по теории литературы: Целостный анализ литературного произведения - Анатолий Андреев - Языкознание
- Армения глазами русских литераторов - Рубине Сафарян - Языкознание
- Грамматические вольности современной поэзии, 1950-2020 - Людмила Владимировна Зубова - Литературоведение / Языкознание
- Антология ивритской литературы. Еврейская литература XIX-XX веков в русских переводах - Натан Альтерман - Языкознание
- О специфике развития русской литературы XI – первой трети XVIII века: Стадии и формации - Александр Ужанков - Языкознание