Непойманный дождь - Надежда Зорина

— Ну и что? Может, плохо себя почувствовала, заболела чем-нибудь.

— Нет, проверял. Никуда она не обращалась.

— Тоже ничего не доказывает.

— Не доказывает, — согласился Вениамин. — Буду дальше копать. Кстати, у нее редкая группа, четвертая, резус отрицательный, не знаю, поможет это нам как-то или нет. Все-таки странно, сдавал человек кровь, сдавал и вдруг перестал. В поликлинику не обращалась, ни в свою районную, ни в какую другую. Ладно, попробую еще что-нибудь узнать. — Вениамин снова уткнулся в экран.

— Давайте я завтра съезжу, поговорю с соседями, — предложила Оля. — Может, что-нибудь удастся разузнать: что она за человек была и вообще. Представлюсь какой-нибудь старой подругой, с которой давно не виделась…

— Какой еще подругой? — возмутился Андрей. — Да она тебе в матери годится.

— Ну, тогда дочерью ее старой подруги или еще что-нибудь придумаю. Скажу, что Голованова была моей первой учительницей.

— Ну, съезди, — неохотно согласился Андрей: он не верил, что это что-нибудь даст. Шел уже первый час ночи, а они ни до чего существенного не додумались. Он позвонил Татьяне на мобильный узнать, как они там, с Настей сейчас разговаривать ему было трудновато, пришлось бы долго объяснять, что ничего страшного не происходит, но стоит пока соблюдать некоторые меры предосторожности, что ночевать сегодня он не придет и вообще неизвестно, когда появится дома. Татьяна сказала, что у них все в порядке, Сашенька спит, они тоже собираются ложиться.

Оля опять приготовила кофе, достала из своих секретарских закромов печенье. Андрей взял свою чашку, отошел к окну, закурил. Новая версия никак не выстраивалась: один факт противоречил другому. Если Долинин сумасшедший, вряд ли он смог бы сколотить преступную группировку. Если его сумасшествие только прикрытие, а на самом деле он глава преступной группировки, зачем нужно было наводить детектива на самого себя? И вообще устраивать эти игры? Или суть-то именно в играх? Может, с ними играет сумасшедший? Узнал из газет или еще как-нибудь о тех преступлениях и почему-то решил, что он к ним причастен, должен искупить свою вину. В его безумном мозгу что-то окончательно повернулось, он похитил Антошу Гриценко и теперь действительно не знает, что с ним делать. Или знает — готовит убийство. Готовит, но боится, хочет, чтобы его разоблачили, пытается уберечься от самого себя. Значит, надо принять игру, дать ему знать, что приняли, и как можно скорее. Правда, в этот вариант дети из садика совершенно не вписываются — Антошу украли одновременно с группой, и, если Ефим обыкновенный сумасшедший, он не мог всего этого совершить. Опять не сходится!

— Слушайте! — Денис перебил его мысли. — Почему мы решили, что диски подложил Долинин? Может, вовсе и не он, а тот, кто знает о его преступлениях: диски — это что-то вроде компромата на Долинина.

— Почему бы тогда этому кому-то не обратиться прямо к нам, зачем передавать компромат таким сложным способом? Я вполне мог и не оказаться в этом доме, эта была моя детективная вольность, собственно, я и сам не знал, что там окажусь.

— Так ведь и Долинин не знал бы. Точно так же не был бы уверен, что вы туда поедете.

— Ты прав. Вполне возможно, что компромат. Не мог по какой-то причине обратиться напрямую и потому пошел сложным путем. Во всяком случае, он знает, что Антон у Долинина. И мы должны принять меры… Надо позвонить ему, вот что!

— Когда? Сейчас? — возмутилась Оля. — Но ведь ночь давно, он, наверное, спит.

— Тем лучше. Человек со сна плохо соображает, чаще всего пугается ночных звонков и вполне может себя выдать. Сделаем так: мы с Денисом подъедем сейчас к дому Долинина, из машины я ему позвоню, посмотрим, что он станет делать — пойдет куда-нибудь или останется, ляжет сразу же досматривать прерванный сон или станет долго отпаивать себя водой на кухне, — в общем, увидим его реакцию, насколько это возможно. Потом ты, Денис, останешься у подъезда до десяти утра, а я вернусь в офис. В десять тебя сменят, посмотрим, кому удобно.

— А я? — Оля остановилась посреди комнаты с грязными чашками в руках. — Мне что делать?

— А тебя мы с Денисом проводим до дому. Мой чашки и пошли.

* * *

Долинин долго не подходил к телефону — то ли боялся, то ли так крепко спал, что не слышал. Но вот кухня слабо осветилась — в коридоре зажегся свет. Трубку, однако, он снимать не торопился. Прошло еще шесть гудков, Андрей нажал на «отбой», выждал минуты две и позвонил опять. На этот раз ему ответили, слабым, еле слышным, хриплым шепотом.

— Ефим Долинин? — весело осведомился Никитин, не для того, чтобы подбодрить этот дрожащий, умирающий шепот, а просто для того, чтобы не ошибиться в собеседнике: вдруг у Долинина кто-то заночевал и разговаривает он совсем не с тем человеком?

— Да, — развеял его опасения Ефим, но сам окончательно скис.

— Замышляете новое убийство? — не дав противнику прийти в себя, нокаутировал он его новым вопросом.

— Да, — признался оглушенный противник, но тут вдруг спохватился и стал все отрицать.

Тогда Андрей переменил тактику и заговорил с ним так, как разговаривает психиатр со своим пациентом. И был поражен реакцией — Ефим ему сразу поверил. Поверил, как поверил бы маленький, испуганный, запутавшийся ребенок доброму, сильному, умному взрослому, который сможет его защитить и спасти — просто вынесет на руках из кошмара. Долинин не стал отрицать своей вины в преступлениях, пообещал не совершать нового.

На Андрея этот разговор произвел тягостное впечатление. Ему стало жаль Ефима, ведь, очевидно, это действительно всего лишь потерявшийся сумасшедший, а никакой не злодей. Если Долинин и затевал игру, то не для развлечения, а для того, чтобы его вынесли из кошмара. Скорее всего, здесь имеет место раздвоение личности, бедняга не ведает, что творит, не хочет быть злодеем, но самостоятельно не может остановиться. Надо завтра же связаться с его психиатром, а пока… Не подняться ли к нему в квартиру, не поговорить ли по душам? Утешить, приласкать и добиться полного признания…

Он совсем уже собрался осуществить этот план, даже вышел из машины, но вовремя одумался: кто знает, как поведет себя Ефим, без предварительного разговора с психиатром нельзя предпринимать никаких таких шагов, он никогда не работал с сумасшедшими и может допустить серьезную ошибку. Не только не добьется признания, но и, наоборот, спровоцирует Долинина на какие-нибудь непредсказуемые действия.

Андрей оставил Дениса в своей машине наблюдать за Долининым, еще раз обговорил с ним всевозможные варианты, которые могут возникнуть, вызвал такси и отправился в офис.

Но как только он отъехал от дома Ефима, весь разговор стал казаться ему каким-то неправильным, фальшивым или, скорее, поддельным. Когда они продумывали этот разговор, рассчитывали, что Ефим узнает по голосу Андрея и поймет, что с ним вступили в игру, приняли его вызов. Но Ефим не узнал или, что еще вероятней, сделал вид, что не узнал, никаких новых загадок не кинул, а притворился этаким несчастным дурачком. Что это — более тонкая и сложная игра? Или не игра вовсе? Их просто морочат — сам Ефим или кто-то другой. Но с какой целью?

Если это не Ефим — то он не морочит. Потому что цель тогда может быть только одна — помочь найти ребенка, натолкнуть на правильный путь.

Если Ефим — то он тоже, вероятно, не морочит. Потому что и в этом случае цель та же — помочь им найти ребенка. Он, Ефим, не справляется со своими преступными желаниями и потому просит их…

Нет! Не то, все не то! Или только лишь отчасти то. Во всяком случае, он правильно сделал, что не вступил с Долининым в прямой контакт, не поднялся к нему в квартиру. Конечно, Антошку он держит где-то в другом месте. Теперь им остается следить за ним и надеяться, что он выведет их на мальчика. Следить очень осторожно, так, чтобы он ни в коем случае этого не заметил.

* * *

Вениамин пребывал в крайней степени возбуждения, когда Андрей вошел в офис. Он яростно барабанил по клавишам, издавал какие-то папуасские возгласы, громко смеялся. Посторонний решил бы: человек находится под кайфом, но Никитин прекрасно знал своего подчиненного и понял, что тот просто докопался до чего-то чрезвычайно интересного.

— Привет, привет! Быстро ты обернулся, — проговорил он довольным, сытым каким-то тоном, не отрываясь от монитора.

— Ничего себе быстро! — Никитин посмотрел на часы. — Меня три с половиной часа не было.

— Да? Надо же!

— Нашел что-нибудь? — спросил он, хотя и так было ясно — нашел, еще как нашел.

— А то! Тут такое! Сейчас одну штуку закончу и расскажу.

Минут пятнадцать Вениамин работал, время от времени выкрикивая нечто малоцензурное, но, очевидно, выражающее радость. Андрей, чтобы ему не мешать, налил себе остывший кофе и скромно сел в уголок у окна. От нечего делать он опять принялся анализировать свой разговор с Ефимом, что сейчас было совершенно бесполезно, даже вредно, потому что не давало никакой пищи к новым версиям, только рождало сомнения: правильно он поступил, решившись на этот звонок, или навредил делу, не может ли это спровоцировать Долинина на какие-нибудь непоправимые действия?