Говорящие с... - Мария Барышева

   - Она осталась в нашем номере, - паренек махнул на коридорчик, округло убегавший вправо, и Михаил, успевший позабыть, что ищет девушку, встрепенулся. Заодно он вспомнил и про Славу, который наверняка все еще пребывал на пустой террасе и костерил его на чем свет стоит. Водитель невольно поежился, представив себе благополучное окончание этой истории - шум, который будут производить в его адрес коллеги и Олег, вряд ли поддастся словесному описанию.

   При неблагополучном окончании, конечно, Михаилу будет уже все равно.

   Впрочем, при наличии выбора, он бы предпочел послушать шум.

   Паренек с Михаилом в кильватере вошел в коридорчик, пугливо оглядываясь, потом толкнул дверь с цифрой пять, и та резко распахнулась, явив их глазам полуголую девицу, которая, стоя возле кровати, натягивала джинсы. На появление гостей девица отреагировала пронзительным визгом, после чего швырнула в прибывших босоножек, и паренек едва успел захлопнуть дверь.

   - Это точно не моя девушка, - заметил Михаил.

   - И не моя, - убито отозвался спутник. - Но ведь номер-то мой! - он негодующе ткнул пальцем в цифру. - Хотя обстановка вроде не та...

   - Попробуй соседнюю.

   Кивнув, тот подошел к другой двери, осторожно приоткрыл ее и, приглашающе-горестно махнув рукой, посторонился, пропуская Михаила. Водитель настороженно шагнул внутрь и остановился, оглядывая разгромленный пустой номер.

   - Что тут было?

   - Не знаю, но девушку я оставил здесь, - паренек отвернулся, глядя в глубь коридора. - Я слышал, как она заперлась. Эти психи... надеюсь они не...

   Он говорил что-то еще, но Михаил уже не слушал, зацепившись взглядом за его джинсовый пояс, из-за которого, из-под вздернувшейся рубашки выглядывала, словно дразнясь, потерянная рация.

   Расстояние до двери он преодолел одним стремительным прыжком, молча и бесшумно, но паренек, видно почуяв, повернул голову еще в самом начале этого прыжка. На его середине он ухмыльнулся - и в этой ухмылке теперь не было ничего испуганного или растерянного - лишь холодное злорадство, сразу же состарившее его лицо на добрый десяток лет. А на окончании водительского прыжка, он исчез в коридоре, дверь за ним с грохотом захлопнулась, и Михаил, уже приземляясь, услышал, а может и вообразил, что услышал, короткий бессердечный хохоток, и это его особенно разозлило.

   Он распахнул дверь лишь через долю секунды после того, как она захлопнулась.

   Да только паренька там уже не было.

   Собственно не было там и коридора.

   Была лишь узкая, изящная винтовая лестница, начинавшаяся почти прямо от порога и уходящая куда-то вверх, в неизвестность, а вокруг нее смыкались узорчатые деревянные стены. Ступеньки лестницы были зеркальными, а перила и балясины - металлическими и невообразимо тонкими, волшебно блестя в слабом свете невидимой лампы серебряной паутиной. Все это сооружение выглядело крайне хрупким, и Михаил невольно обернулся на распахнутое окно комнаты. Но тут же вспомнил про террасные перила. Видишь двор, а попадаешь на террасу. Если он вылезет в окно, то не окажется ли, например, где-нибудь в колодце?

   Михаил решительно ступил на первую ступеньку, и лестница, испустив звенящий вздох, опасно дрогнула. Ругаясь, он начал осторожно подниматься, ощущая себя майским жуком, ползущим по волоску. Лестница продолжала дрожать и позвякивать, и с каждой ступеньки на него смотрело собственное опрокинутое лицо. Лицо определенно выглядело испуганным, и с каждой ступенькой этот испуг становился все более четким.

   - Чтоб тебя!.. - сказал водитель очередной ступеньке, зеркальное лицо беззвучно шевельнуло в ответ губами и слегка повеселело.

   Поднявшись на три витка, Михаил облегченно ступил на площадку. Хмуро посмотрел на закрытую деревянную дверь, попробовал ручку, потом резко распахнул створку, впрыгнул внутрь, и тотчас что-то маленькое и мельтешащее стремительно метнулось ему в лицо, мазнуло по носу, ткнулось в глаз, кто-то полез в ухо, забегал по затылку, хлопнулся о щеку, и водитель, неистово замахав руками, прижался к стене. Но тут же с нервным смешком опустил руки и посмотрел на запястье правой, по которому, трепеща расписными крыльями, ползал крупный ночной мотылек. Еще несколько десятков бабочек - мотыльков и самых обычных капустниц и крапивниц - бестолково мельтешили под низким потолком, натыкаясь на люстру и друг на друга, и так же бестолково мельтешили вокруг их суетливые тени. Михаил раздраженно вытряхнул еще нескольких бабочек из волос, и все они, вдруг разом подхватившись, разноцветным облаком вылетели в дверной проем и пропали.

   Прелестно! Вначале сделали, как мальчишку, а теперь бабочек испугался!

   Не дай бог, кто узнает!

   Без бабочек комната, в которую он попал, не представляла из себя ничего особенного: мягкая мебель цвета лежалых листьев, пара журнальных столиков, зеркало, статуэтки, торшер в углу, да две припозднившиеся мухи, бьющиеся в оконное стекло. Комната выглядела вполне безобидно. Да и все, что Михаил видел до сих пор, казалось вполне безобидным, если не считать того, что оно все время оказывалось не там, где надо. Дом, в который ему довелось угодить в свое время, был совсем другим - крошечная пятикомнатная запущенная гостиничка, обернувшаяся диким темным лабиринтом с такими низкими потолками, что в некоторых местах приходилось пробираться ползком. Если тот дом и любили, то очень своеобразной любовью. Здесь же все выглядело ухоженным - ни пылинки, ни паутинки, все аккуратно, и хоть в комнате, как и в холле, обстановка казалась немного бестолковой и перегруженной вещами, этот дом явно любили любовью вполне обычной. И дом наверняка тоже любил своего Домового.

   Но, разумеется, это не значит, что он любит всех остальных.

   Из комнаты вели две двери в противоположных стенах, и это Михаилу тут же не понравилось. Он не любил альтернатив. Сердито смахнув с щеки пыльцу, оставленную чересчур приветливым мотыльком, он подошел к левой двери и, уже внутренне готовый, что сейчас из-за нее вымахнет еще одна стая бабочек или, того хуже, ос, распахнул ее ударом ноги, одновременно пригибаясь и готовясь отскочить, но тут же выпрямился и севшим голосом сказал:

   - Всякое видал, но такого...

   - Закрой дверь! - завизжали сразу несколько женских голосов. - Пошел отсюда! Какого?!.. Лешик, ты же говорил, что запрешь!.. Почему все постоянно шляются туда-сюда?!

   Невидимый Лешик, погребенный под грудой женских прелестей, задушено поведал, что ему это нисколько не мешает. Михаил уважительно кивнул, ухмыляясь во весь рот, и прикрыл дверь. Прижался к стене и шумно выдохнул. Сказал самому себе:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});