Парижские тайны - Эжен Сю

— Вот пусть и забирает нас с собой в эти леса, — заявил Франсуа, — так будет всего лучше. Я там буду вместе с ним, я ведь люблю его и не стану работать в мастерских, меня при одной мысли о них тоска берет.

Разговор между Франсуа и Амандиной внезапно прервался.

Снаружи дверь в их комнату заперли, дважды повернув ключ в замке.

— Нас заперли! — закричал Франсуа.

— Ах ты, господи... А почему это, братец? Что они собираются с нами сделать?

— Может, это Марсиаль сделал?

— Послушай... послушай... как лает его собака!.. — воскликнула Амандина, навострив слух.

Прошло несколько мгновений, и Франсуа сказал:

— По-моему, они колотят молотком по его двери... может, они хотят ее выломать?

— Да, да, а собака Марсиаля все лает и лает...

— Послушай, Франсуа! А теперь вроде как куда-то гвозди заколачивают... Боже мой! Боже мой! Мне страшно. Что же они там делают с братцем? Теперь его собака уже не лает, а громко воет.

— Амандина... а теперь ничего не слыхать... — заметил Франсуа, подходя к двери.

Дети, затаив дыхание, с тревогой прислушивались.

— А сейчас они затопали от комнаты Марсиаля, — тихо сказал Франсуа, — я слышу шаги в коридоре.

— Давай-ка ляжем в постель; мать нас убьет, коли увидит, что мы еще на ногах, — со страхом сказала Амандина. — Нет... — продолжал Франсуа, все еще напряженно прислушиваясь. — Вот они опять прошли мимо нашей двери... а теперь быстро сбегают по лестнице.....

— Господи! Господи! Да что ж это все означает?..

— Ага, а теперь они отворяют дверь в кухне...

— Ты так думаешь?

— Да, да... я слышал, как она скрипнула...

— А собака Марсиаля все воет и воет... — сказала Амандина, прислушиваясь...

И вдруг она закричала:

— Франсуа, наш братец Марсиаль нас зовет...

— Марсиаль?

— Да... Разве ты не слышишь?.. Разве не слышишь?..

И в самом деле, несмотря на обе плотно прикрытые двери, ушей Франсуа и Амандины достиг звучный голос Марсиаля: из своей комнаты он звал обоих детей.

— Господи, а мы-то не можем к нему пойти... нас ведь заперли, — сказала Амандина, — ему хотят причинить зло, раз уж он нас зовет...

— Ох, уж что до этого: если б я мог им как-нибудь помешать, — решительно выкрикнул Франсуа, — я бы непременно им помешал, пусть бы даже они меня резали на куски!..

— Но ведь Марсиаль не знает, что нас заперли на ключ; как бы он не подумал, что мы не хотим прийти к нему на помощь; крикни ему, Франсуа, что нас заперли в комнате!

Мальчик хотел было последовать совету сестры, как вдруг сильный удар потряс снаружи ставень небольшого окна комнатушки, где были заперты дети.

— Они сейчас влезут в окно и убьют нас! — испуганно закричала Амандина; в страхе она бросилась на свою постель и закрыла лицо обеими руками.

Франсуа, хотя он испугался, как и сестра, неподвижно застыл на месте. Однако после упомянутого нами сильного удара ставень не открылся; гробовая тишина царила теперь в доме.

Марсиаль больше не звал детей.

Немного успокоившись и движимый сильным любопытством, Франсуа решился осторожно приотворить окошко, и теперь он старался разглядеть сквозь щели в ставне, что же происходит снаружи.

— Будь осторожен, братец, — прошептала Амандина, услышав, что Франсуа отворил окно, она приподнялась на своем ложе. -> Ты что-нибудь там видишь? — спросила она.

— Нет... ночь такая темная.

— И не слышишь ничего?

— Нет, ветер так громко свистит.

— Тогда прикрой... прикрой же окно!

— Ага! А вот теперь я что-то разглядел.

— Что ж именно?

— Я вижу свет фонаря... он светит то тут, то там.

— А у кого он в руках?

— Я различаю только свет... Вот он приближается... теперь слышны голоса.

— Кто бы это мог быть?

— Слушай... слушай... это Тыква.

— А что она говорит?

— Говорит, чтобы крепче держали лестницу.

— Ах, теперь я понимаю! Когда они тащили большую лестницу, она упиралась в наш ставень, от этого и был такой шум.

— А теперь я больше ничего не слышу.

— А что они с этой лестницей делают?

— Больше ничего не могу разглядеть...

— А что-нибудь слышишь?

— Нет...

— Боже мой, Франсуа! Может, они для того потащили лестницу... чтобы залезть через окно в комнату нашего брата Марсиаля?!

— Вполне возможно.

— А что, если ты чуть-чуть отодвинешь ставень и посмотришь...

— Не решаюсь.

— Ну совсем капельку...

— Нет уж, нет. Коли мать заметит!..

— Такая темень стоит, что никакой опасности нет. Франсуа нехотя выполнил просьбу сестренки, приоткрыл

слегка ставень и стал смотреть.

— Ну, что там, братец? — спросила Амандина: преодолев свои страхи, она встала с постели и на цыпочках подошла к брату.

— При свете фонаря, — сказал мальчик, — я вижу Тыкву, она стоит внизу и держит лестницу... они прислонили эту лестницу к окну Марсиаля.

— А дальше?

— Николя взбирается по лестнице со своим топориком в руке, топорик блестит на свету...

— Ах, вы еще не спите и шпионите за нами! — внезапно послышался громкий голос вдовы: она снаружи грозно прикрикнула на Франсуа и Амандину.

Войдя на минуту в кухню, мать увидела луч света, пробивавшийся сквозь полуотворенный ставень.

Бедные дети забыли погасить фонарь в своей комнатушке.

— Сейчас я к вам поднимусь – и вы от меня не уйдете, доносчики!

Вот какие события происходили на острове Черпальщика накануне того дня, когда г-жа Серафен должна была привезти туда Лилию-Марию.

Глава IV.

МЕБЛИРОВАННЫЕ КОМНАТЫ

Пивоваренный проезд, проезд темный и малоизвестный, хотя он и находится в центре Парижа, упирается одним концом в улицу Траверсьер-Сент-Оноре, а другим — в подворье Сен-Гийом. Посреди этой улочки — сырой, грязной, сумрачной и унылой, куда никогда не проникают лучи солнца, — возвышается дом с меблированными комнатами (их в просторечии именуют «меблирашками» по причине дешевой платы).

На дрянной вывеске можно прочесть: «Меблированные комнаты и квартиры»; справа от темного крытого прохода видна была дверь, она вела в лавку, не менее темную, где обычно пребывал содержатель меблированных комнат.

Человека этого, чье имя не раз уже упоминалось обитателями острова Черпальщика, звали Мику: числился он торговцем старыми скобяными товарами, но он тайно скупал и прятал краденые металлические изделия и сами металлы: золото, свинец, медь и олово.

Сказать, что папаша Мику поддерживал деловые и дружеские отношения с семьей Марсиалей, — значит должным образом охарактеризовать его нравственный облик.

Существует, между прочим, некое весьма любопытное и вместе с тем устрашающее явление: это своего рода таинственное общение и связь между Почти всеми злоумышленниками столицы. Общие тюрьмы — огромные центры, куда стекаются и откуда затем растекаются волны социального разложения и развращенности, которые мало-помалу наводняют Париж, оставляя после себя окровавленные обломки и развалины.