Столпы Земли - Кен Фоллетт

— Роберт, мой господин. Все зовут меня Роберт Свирель.

— Подойди сюда, Роберт Свирель. Помоги мне.

Мальчишка не решался.

Терпение Уильяма лопнуло.

— Иди сюда, или я, клянусь Богом, снесу тебе голову с плеч вот этим мечом.

Роберт нехотя приблизился. Уильям показал ему, как правильно держать кольчугу, пока он будет надевать шлем. Наконец он справился, а мальчишка убежал прочь. Когда-нибудь я расскажу об этом своим детям, мимоходом подумал Уильям.

Шлем был с забралом и с защитным щитком для рта на ремне, который пристегивался у щеки. Остальные рыцари тоже надели свои шлемы, лиц не было видно, и никто теперь не смог бы узнать их. Каждый держал в одной руке меч, в другой — секиру.

— Готовы? — спросил Уильям.

Все дружно кивнули.

Время разговоров кончилось. Больше никаких команд не требовалось, наступило время действовать. Оставалось только вернуться во дворец и убить Томаса.

Уильям сунул в рот два пальца и пронзительно свистнул.

И тоже застегнул ремень на шлеме.

Из сторожевой будки выскочил один из воинов и распахнул главные ворота.

Во двор ворвались рыцари, которых Уильям оставил в домике через дорогу. Как и было велено, они громко выкрикивали:

— Люди короля! Люди короля!

Уильям рванулся к двери во дворец.

Рыцарь Ричард и управляющий Уильям Фицнил широко открыли ее.

В это время двое слуг архиепископа, воспользовавшись тем, что Ричард и Фицнил на мгновение отвлеклись, успели закрыть вторую дверь, ведущую с крыльца в большой зал.

Уильям всем телом обрушился на дверь, но было поздно: они уже опустили тяжелый засов, намертво заперев ее. Шериф грязно выругался. Неудача, да еще в самом начале. Рыцари начали долбить в дверь секирами, но безуспешно: сработана она была на совесть. Уильям ощутил легкое чувство растерянности. Стараясь изо всех сил побороть первые признаки паники, он соскочил с крыльца и стал искать вторую дверь. Реджинальд оказался рядом.

С этой стороны здания дверей больше не было. Они обежали дворец с западной стороны, мимо здания кухни. С юга к дому примыкал фруктовый сад. Уильям облегченно вздохнул: по стене поднималась лестница на верхний этаж. Похоже, это был запасной вход в покои архиепископа. Зародившаяся было растерянность тут же покинула его.

Вместе с Реджинальдом он подбежал к основанию лестницы. В верхней части она оказалась поврежденной, на середине ее были сложены плотницкие инструменты, а возле стены стояла небольшая приставная лесенка; судя по всему, ремонт был в самом разгаре. Реджинальд схватил ее, прислонил к стене и, миновав сломанный участок большой лестницы, поднялся наверх. Здесь была дверь, ведущая на небольшой закрытый балкон. Уильям, затаив дыхание, следил за Реджинальдом. Тот попробовал открыть дверь — заперто. Рядом было окно, прикрытое ставнями. Реджинальд размахнулся своей секирой и одним ударом разнес их в щепки. Потом забрался внутрь, немного повозился с дверью и открыл ее.

Уильям стал карабкаться по лестнице.

* * *

Филип почувствовал недоброе сразу, как только увидел Уильяма, хотя священники и монахи из окружения Томаса до последнего сохраняли благодушные улыбки на лицах. Только когда услышали, как рыцари барабанят в дверь, они испугались. Кто-то даже предложил укрыться в соборе.

Томас посмотрел на того с презрением.

— Бежать? — недоумевал он. — От кого? От этих рыцарей? Архиепископу не пристало удирать от горстки безумцев.

Филип сказал себе, что Томас прав во всем: какой же он тогда архиепископ, если испугался рыцарей? Божий человек, уверенный в том, что все его грехи простятся, воспринимает смерть как счастливый переход в лучший мир, и ему не страшны никакие мечи. И все же даже архиепископу не следует быть таким беспечным и безропотно ждать расправы. Уж кто-кто, а Филип хорошо знал злобу и жестокость Уильяма Хамлея. И когда они услышали, как разбили ставни на окне, приор решил взять все в свои руки.

Из окна он видел, что дворец окружен рыцарями. Один вид их напугал его еще больше. Ясно было, что нападение готовилось заранее и преступники не остановятся ни перед чем. Он не мешкая закрыл дверь спальни и опустил щеколду. Остальные смотрели на него с одобрением: нашелся-таки хоть один, кто мог защитить их. Взгляд архиепископа был по-прежнему полон презрения, но он не пытался остановить Филипа.

Приор встал у самой двери и прислушался. До него донеслись чьи-то шаги: видно, кто-то влез через эркер в приемную. Дверь в спальню была, похоже, достаточно крепкой. Человек, однако, не пытался взломать ее; он прошел через всю приемную и стал спускаться по лестнице на первый этаж. Филип догадался, что тот собирался открыть дверь на крыльцо изнутри и впустить остальных рыцарей.

У Томаса появилось немного времени для передышки. В дальнем углу спальни, прикрытая кроватью, находилась еще одна дверь.

— Куда она ведет? — спросил Филип, указав на нее.

— В здание монастыря, — ответил чей-то голос. — Но она наглухо закрыта.

Филип подбежал к ней и попробовал открыть. Бесполезно.

— У тебя есть ключ? — обратился он к Томасу. Потом помедлил и добавил: — Милорд архиепископ.

Томас покачал головой:

— На моей памяти этим ходом никогда не пользовались.

Дверь, судя по виду, была не особо крепкой, но Филипу исполнилось уже шестьдесят два, и грубая сила никогда не была одним из его достоинств. Он сделал шаг назад и ударил по двери ногой. Острая боль пронзила ногу. Дверь содрогнулась и треснула. Приор крепко сжал зубы и двинул по ней еще раз. Она с шумом распахнулась.

Филип взглянул на Томаса. Тот все еще, казалось, колебался: бежать — не бежать. Возможно, до него еще не дошло, как до Филипа, что такое количество рыцарей и тщательная подготовка захвата дворца говорили о смертельно опасных намерениях нападавших. И в то же время приор понимал, что не следует пытаться напугать архиепископа, чтобы убедить его бежать. Вместо этого он сказал:

— Время вечерней молитвы. Не следует позволять каким-то горячим головам срывать обряд богослужения.

Томас улыбнулся: его собственные слова приор сумел обратить против него же.

— Хорошо, — сказал он и встал.

Филип пошел первым, чувствуя, с одной стороны, облегчение оттого, что заставил архиепископа двинуться с места, с другой — тревогу за то, что тот, как ему показалось, шел недостаточно быстро. Потайной ход вел вниз по ступенькам. Темно — хоть глаз коли; свет падал только из спальни архиепископа. Наконец они уперлись еще в одну дверь; она была намного крепче и не открывалась. Филип начал стучать по ней что было сил и звать на помощь:

— Помогите! Отоприте дверь! Скорее, скорее!

В голосе своем он уловил панические нотки и сделал над собой усилие, чтобы успокоиться. Но сердце, не слушаясь, продолжало рваться из груди: он чувствовал, что рыцари Уильяма идут за ними по пятам.

Филип снова и снова барабанил по двери и кричал. Голос Томаса на мгновение остановил его:

— Филип, прошу тебя, помни о своем сане. Сохраняй достоинство. — Но приор тут же вновь принялся колотить в дверь. Ему важно было сейчас сохранить достоинство архиепископа. Свое было уже не в счет.

Прежде чем Томас снова успел подать свой протестующий голос, до них донесся скрип отодвигаемого засова, потом в замке повернулся ключ, и дверь открылась. У Филипа камень свалился с души. Перед ними стояли два опешивших келаря. Один из них с удивлением произнес:

— Даже не подозревал, что эта дверь куда-то ведет.

Филип нетерпеливо рванулся вперед и оказался в монастырских погребах. Он с трудом протиснулся мимо бочек с вином до следующей двери и, распахнув ее, вырвался на свежий воздух.

Темнело. Филип находился в южной галерее главного здания. В дальнем конце ее он, к своей огромной радости, заметил широкую дверь, которая вела в северный неф Кентерберийского собора.

Они были почти в безопасности.

Оставалось только укрыть Томаса в соборе, прежде чем рыцари Уильяма догонят их. Все приближенные архиепископа уже вышли из погребов.

— В церковь, быстро! — скомандовал приор.

— Нет, Филип. Спешить не стоит, — сказал Томас. — В собор мы войдем с чувством собственного достоинства.

Филипу хотелось взвыть от отчаяния, но он поборол себя и спокойно произнес:

— Конечно, милорд.

До его слуха уже долетал грозный топот ног из потайного хода: рыцари, конечно, взломали дверь в спальню и нашли ведущую в него дверь. Он прекрасно знал, что главной защитой архиепископа было его собственное достоинство, но большой беды не будет, если они все же поторопятся укрыться в соборе.

— Где мой архиепископский крест? — спросил Томас. — Я не могу входить в церковь без него.

Филип от отчаяния глубоко вздохнул.