Тени Лордэна - Алессандр Рюкко

следили за небом, в чьей лазурной высоте уже появились маленькие сверкающие звёздочки, излучавшие не только свет, но и ненависть. Чародейские письмена засветились ярче прежнего, а водная гладь покрылась тысячью тысяч мелких бугорков ряби, от которых поднимался лёгкий пар и мерный гул. Осевшие на дно металлические частицы сперва задрожали и начали переваливаться с бока на бок, а затем, совершив длинный разбег, точно откормленный домашний гусь, отрывались от мраморных плит и плыли сквозь воду в едином искрящемся хороводе разгоняясь всё быстрее и быстрее. И не успел бы этот самый гусь пролететь и половины Лордэна, как круглый бассейн обратился в бушующий колдовской водоворот, пробуривший себе путь к самому ядру планеты, только вместо раскалённой магмы из него поднималось голубоватое свечение и исходили искажённые до неузнаваемости звуки неизвестной дикой природы.

— Врата открыты, — во всеуслышанье объявила Ольмира, и в едином порыве еретики ринулись разбирать сваленную в кучу поклажу. Бросая последние, полные искренней тоски взгляды на прекрасный наружностью, но гнилой нутром, однако всё же успевший стать в какой-то мере родным Лордэн, чёрно-белые чудища поочерёдно подбегали к фонтану и без тени сомнений прыгали в ревущий водоворот, уносивший их в неведомые дали, спасая их от одних опасностей, чтобы немедля бросить в лапы новых.

Последними на площади остались Ольмира, как мастер порталов, и Хейндир, как главный защитник. Не любивший всё ревущее и светящееся Сбешко отправился в странствие вновь взгромоздившись на голову хозяйки, а спокойный и строгий Фриген-Фотель ко всеобщему удивлению без каких-либо уговоров сам прыгнул в магическую пучину, не нарушив своего величественного молчания.

— Теперь и нам пора, — сказала чародейка, обхватив Хейндира за плечо и потянув его в сторону врат.

— Иди первой, — приказал северянин, когда они вдвоём взобрались на парапет бассейна.

— Ты ведь не думаешь пойти за Делаимом? — Ольмира заглянула спутнику в глаза, чтобы лишить того возможности соврать. При малейшем подозрении она была готова тут же вцепиться в него и вместе повалиться в портал.

— Нет.

— Тогда прыгаем вместе.

— Нет, мне надо подождать.

— Но кого? — и, хотя Хейндир ничего не ответил, она поняла его без слов. — Хорошо, я постараюсь подпитать врата с той стороны, но даже так они долго не продержаться. У него своя судьба и будь готов его отпустить.

— Да, знаю…

Крепче сжав посох в руке и прижав сумку к телу, Ольмира канула в магическом потоке.

Оставшись в тоскливом одиночестве, окружённый безмолвными мертвецами и шепчущим пламенем Хейндир повернулся к порталу спиной и уселся на светящиеся плиты низкого борта, оперев локти о колени, сильно сгорбившись, так что под белой кожей можно было различить каждый позвонок, и низко свесив безрадостную голову. Спустя долгие годы сбылось то неотвратимое, о чём он всегда знал и к чему он подготавливал и тело, и дух, но всех этих усердных и кропотливых приготовлений оказалось совершенно недостаточно, чтобы удержать скоропостижный крах. Пускай их положение было далеко не катастрофичным, и всё могло выйти куда хуже, но эта несбывшаяся вероятность была для него слабым утешением и, несмотря на свой недавний триумф, он всё одно чувствовал себя всецело проигравшим. В какой-то мере ему даже хотелось, чтобы на площадь явился Делаим и скорее дал реальное воплощение этому снедавшему его нутро чувству, но ещё сильнее ему хотелось встретить самого дорого ему человека, и, должно быть, эта тяга была взаимной, или же капризные и жадные, как и их раболепная паства, божества этой погрязшей в грехах земли решили на прощание послать великому воину свой последний дар. В стене пламени, из-за которой доносились бранные крики стражей и лязг доспехов, появилась новая прореха, и через неё на площадь ступил Хромос.

Но тут нам придётся нарушить строгую хронологию и вернуться немного назад по течению времени к тому моменту, когда напряжённая дуэль между наставником и учеником оказалась прервана открытием святых врат в Соборе Старейшей Звезды.

Воспользовавшись тем, что непобедимый наставник отвлёкся на выброс магической энергии, Хромос поспешно сбежал с поля боя и нырнул в толпу, после чего начал агрессивно прорываться к эшафоту. Его взгляд был прикован к петле, которая уже была надета на шею Янса. Как настоящий великомученик, он смиренно стоял на низеньком трёхногом табурете и, хотя желавший поиграться с жертвой палач то и дело притворно замахивался ногой, как бы намереваясь выбить его из-под ног, ничто в лице смертника не выказывало страха. Он не боялся смерти, не потому что верил в существование потусторонней награды, которой он к тому же точно не заслужил, но потому что искренне жаждал скорейшей смерти в любой её форме, не видя себе больше места среди живых.

Сперва взбудораженные ожиданием казни люди отталкивали наседавшего Хромоса и даже тянули его за плащ, возмущённые его вопиющей бестактностью, но затем они все разом притихли и отвернулись от эшафота в сторону нового, куда более необычного зрелища, но капитан, поглощённый достижением цели, не обратил внимания ни на это, ни на разлившееся по округе белое свечение, а затем за его спиной раздался противоестественный рёв, и в толпу пришёл ужас. Ровно также, как суждено будет случиться на ратушной площади, народ единым потоком понёсся прочь от возникшей опасности, только тут число собравшихся людей было в десятки, если не в сотню раз больше. Снова та же чудовищная давка, снова те же неловкие падения, снова те же тяжёлые удары несчётных ног, и снова та же бесславная кончина самых слабых и нерасторопных, но в многократно преумноженном размере.

Если прежде Хромосу не давали протиснуться к эшафоту, то теперь его почти что супротив воли волокли к нему, как горный поток несёт маленькое каноэ по коварным порогам. Напор толпы был столь велик, что капитана едва не унесло дальше по течению, но каким-то чудом ему удалось уцепиться за одну из опор, а после прорваться к лестнице и подняться на помост. Все стражи, прежде охранявшие эшафот, куда-то исчезли, ровно как и палач, всё же не забывший перед бегством выбить из-под Янса табурет.

В разрез всеобщей панике и суматохе скованный по рукам и ногам убийца неспешно вращался и коротко раскачивался на верёвке, тихо позвякивая цепями. Обритая голова стала пунцовой, паутина толстых вен вздулась на черепе, а покрасневшие глаза вылезли из орбит. Любой другой на его месте начал дрыгаться в тщетных попытках спастись, но Янс не пошевелил и пальцем, а терпеливо и невозмутимо ждал, когда же наконец-то мир раз и