Недруг - Рейд Иэн

Прежде, чем я успеваю ответить что-нибудь еще, она встает, толкая стул ногами и, не говоря больше ни слова, уходит вверх по лестнице прочь.

* * *

Я снова один. Это хорошо. Нужно время подумать. Я сижу в гостиной, в кресле, в моем кресле, в темноте. Начинаю привыкать к одиночеству.

Сначала я слушал, как Грета и Терренс топают над головой, по очереди заходят в ванную, открывают кран, спускают воду в туалете, разговаривают в коридоре, готовятся ко сну. В последнее время они часто болтают, но их разговоры не похожи на мои интервью с Терренсом. Сейчас они оба спят в своих комнатах.

Плечу уже лучше. Терренс дал еще одну дозу таблеток. Я решил, что завтра будет важный день. Терренс что-то недоговаривает, и я намерен выяснить, что он скрывает. Я на пороге открытия, хотя даже не знаю, что ищу.

Сон все не идет. Усталости не чувствую. Я начеку.

Глаза привыкли к темноте. Я закрываю глаза, открываю их, закрываю, открываю. Открываю. Закрываю. Открываю. Закрываю.

Когда мне не спится, я думаю о Грете. Часто вспоминаю, как мы обнаружили ее пианино.

Мы нашли его через несколько дней после того, как въехали в дом. Прежние хозяева оставили его в подвале, спрятав под пыльным одеялом. Пианино. В ужасном состоянии. Я понятия не имею, как и зачем его туда затащили. Вероятно, сочли мусором и не стали трогать.

Я очень обрадовался, когда увидел его. Я знал, что Грета играла на пианино в школе. И подумал, что она с удовольствием возьмется снова. Это был знак – знак того, что мы приобрели правильный дом. Когда я рассказал о находке, она не разделила моего энтузиазма. Я расстроился.

Тебе, кажется, все равно, сказал я, когда провел ее по лестнице вниз и снял повязку с глаз.

– Нет, это здорово, – ответила она. – Но я больше не играю.

Можешь снова начать.

– Могу, наверное. Но оно уже старое. Еще и в подвале простояло.

Мне жаль, что доставшееся нам за просто так пианино не идеально, Грета. Но теперь оно твое, ты его полюбишь.

Я почистил для нее пианино, но мы так и не смогли его как следует настроить. Грета пыталась, но быстро сдалась.

Привыкнем, сказал я. Небольшой диссонанс – это же не конец света.

* * *

– Отлично, ты проснулся, – говорит Терренс. – Я старался не шуметь, но долго бы не смог.

Все нормально, говорю я. Мне пора вставать. Который час?

Я чувствую запах специй с кухни, слышу, как что-то жарится.

– Почти девять, соня. Ты спал как убитый. Я бы дал тебе еще поспать, но… Пора принимать.

Через плечо у него перекинуто кухонное полотенце. Он протягивает мне ладонь. На ней лежат три белые таблетки.

Три?

– Три, как и вчера. От боли.

Тут я понимаю, что они мне больше не нужны.

Мне уже не больно, говорю я.

Я беру таблетки, мешкаю, обдумываю. Он ждет. Я кладу их в рот. У них смутный привкус резины.

– Ты хорошо и долго спал. Я очень доволен. Как раз то, что тебе нужно.

Я откидываю с себя тонкую простыню и свешиваю ноги с кресла, так что обе мои ступни оказываются на полу.

Да, говорю я. Хотя не знаю, так ли долго спал.

– Мне кажется, ты привыкаешь к креслу. Я бы не смог. Иногда в удобной кровати с трудом засыпаю.

Я зеваю, потираю лоб, пытаясь проснуться. Голова болит в том же самом месте, что и вчера.

Не помню, как заснул, говорю я.

– Я встал и решил приготовить небольшой завтрак. Надеюсь, ты не возражаешь.

Я заглядываю в сторону кухни, пытаясь сфокусироваться на Терренсе. Он стоит у плиты и говорит через плечо. Где Грета? Я встаю и иду на кухню. На столешнице стоит открытая коробка с яйцами. Рядом – разделочная доска, мой поварской нож и серебряная миска. На плите – моя чугунная сковорода. Будет яичница? На нем мой фартук.

– Надеюсь, хватит двоим.

Обычно мы почти не завтракаем, говорю я. Где Грета?

– Не знаю. Завтрак – это прием пищи, который нельзя пропускать. Я тут подумал: тебе нужно больше есть, чтобы не терять сил. Кажется, ты похудел. Завтрак поднимает настроение. Дает заряд энергии на весь день! И запускает обмен веществ. В путешествии ты будешь завтракать каждое утро. Будет три сбалансированных приема пищи в день. Яичная скорлупа вам нужна?

Запах пищи внушает отвращение. Он что-то подложил в яичницу.

Что ты добавил?

– Пикантности. Специй. Без них яичница выйдет пресной.

Я открываю ящик и достаю упаковку кофе и фильтр.

– Извини, надо было сначала поставить кофе. Пора бы мне уже запомнить.

Вы будете?

– Мне кофе не надо, спасибо.

Терренс начинает насвистывать, пока помешивает яйца деревянной ложкой. Я как раз наливаю воду в кофемашину, когда входит Грета.

– Терренс готовит завтрак? Отлично. Не люблю пропускать завтрак, да и встала я давно.

Где ты была?

– Вышла прогуляться. Я рано встала.

– Ты голодна? – спрашивает Терренс.

– Да, есть хочу. Доброе утро, – говорит она, касаясь моей руки, когда идет мимо меня к раковине.

Кофе?

– Нет, спасибо. Выпью на работе.

Серьезно? Ты всегда выпиваешь чашечку перед уходом.

– Стараюсь пить меньше. Хочу избавиться от старых привычек.

Что тебе будет от двух чашек?

– Ничего. Но все равно не хочу.

Она налетает на Терренса у холодильника. Извиняется. Он тоже задевает ее. Между плитой и холодильником не так уж много места.

– Готово.

– Я достану тарелки, – говорит Грета. – Пахнет восхитительно. Что ты туда положил?

– Пару добавок. Надеюсь, будет вкусно. Импровизировал с тем, что нашел. Пища намного приятнее после физической активности.

Я все еще в шортах, в которых спал. Без рубашки. Есть не хочется. Подташнивает. В голове туман.

Пожалуй, я только кофе выпью, говорю я.

– Уверен? – спрашивает Терренс. – Я завтрак только для тебя по большей части и готовил. Мне кажется, тебе стоит поесть.

– Уже все готово, – добавляет Грета, расставляя на столе три тарелки. – Тебе надо поесть.

Я не голоден и не хочу опять сидеть. Все себе за ночь отсидел. Мне не пять лет.

Тон получается резким, но мне плевать. Они переглядываются, потом смотрят на меня. С каждым днем Терренс позволяет себе все больше вольностей, и это уже слишком, я не собираюсь их терпеть. Он – чужак. Чужак в моем доме.

– Хорошо, – говорит Терренс. – Как хочешь.

Он несет сковороду к столу, делит яичницу на две порции, стараясь не накладывать пригоревшие кусочки, и ставит грязную сковородку обратно на плиту.

– Надеюсь, на вкус ничего.

– Выглядит отлично, – говорит Грета.

Кофе еще не процедился, но я прерываю процесс, снимаю кувшин и беру чашку. Я стою спиной к столу, но слышу, как они едят, водят столовыми приборами по тарелкам, жуют.

– А вообще очень вкусно, – говорит Грета. – Боже, даже очень.

– Не слишком остро?

– Нет, совсем нет. Мне нравится.

Я поворачиваюсь, упираясь поясницей в столешницу. Не хочу, чтобы он находился с ней рядом.

Можем начать через десять минут? Спрашиваю я Терренса.

– Я могу подбросить его до завода, – вмешивается Грета. – Ты возил его вчера. Сегодня можешь остаться дома.

Завод же в другой стороне. Тебе потом придется возвращаться.

– Какой резон тебе выходить из дома, когда надо отдыхать?

Я делаю глоток кофе. Он горячий. Горячий кофе жарким утром. Он может поехать на своей машине. Но я уверен, он скажет, что не хочет упускать возможность поговорить с Гретой. И тут я вижу его на стойке, справа от кофеварки.

Жука-носорога. Он сидит без движения. Смотрит на меня.

– Ты уверена? – спрашивает Терренс. – Не хочу причинять неудобства.

Ни Терренс, ни Грета его не заметили. Я рад. Они бы сразу его убили.

– У тебя ведь есть чем заняться, Джуниор? – спрашивает Грета. – Джуниор?

Да. Говорю я. Планировал кое-что сделать.

– Я заберу тебя с завода после работы, – говорит Грета. – Тебе придется там провести несколько часов, это нормально?