Иерусалим обреченный (Салимов удел; Судьба Иерусалима) - Стивен Кинг

Темнота спускалась вместе с ними с холма, и тени их вытягивались в свете уличных фонарей.

- Приятные у вас грабители, - заметил он. - И никто не ходит в парк, когда стемнеет?

- Детишки иногда забредают, когда нет денег забраться подальше, - она лукаво подмигнула ему. - Так что, если заметишь кого на земле в кустах, смотри в другую сторону.

Они вошли в парк с запада - от здания муниципалитета. Парк наполнился сонной тенью, пруд поблескивал в отраженном свете фонарей. Если там кто-нибудь и был, Бен ничего не заметил.

Проходя мимо Военного Мемориала с длинным списком имен - от революции до Вьетнама, - он невольно взглянул через плечо на Марстен Хауз, но его заслоняло здание муниципалитета.

Сьюзен заметила этот взгляд и нахмурилась. Когда они, подложив куртку, уселись в траву (садовые скамейки оба миновали без разговоров), она сказала:

- Мама говорила, к тебе заходил Перкинс Джиллеспи. Виноват всегда новенький, да?

- Джиллеспи - интересный человек.

- Мама тебя уже осудила и приговорила, - это было сказано легко, но сквозь легкость просвечивалось что-то серьезное.

- Твоей матери я не очень-то понравился, правда?

- Правда, - Сьюзен взяла его за руку. - Явный случай нелюбви с первого взгляда. Мне очень жаль.

- О'кей. Зато отец ставит на меня.

- Бен, о чем твоя новая книга?

- Трудно сказать.

- Увиливаешь?

- Нет, я не прочь сказать тебе... Дай только подумать, как все изложить.

С удивлением он обнаружил, что это правда. Новая работа всегда казалась ему ребенком, болезненным и слабым, которого страшно сглазить. Он не сказал Миранде ни единого слова о "Дочери Конуэя" и о "Воздушном танце", как она ни просила. Но Сьюзен - другое дело. Миранда хотела оценить, Сьюзен просто интересовалась.

- Ты можешь поцеловать меня, пока будешь думать? - спросила она, укладываясь на траву. Волей-неволей он еще раз заметил, какая у нее короткая юбка.

- Боюсь, это может помешать мыслительному процессу, - мягко проговорил он. - Посмотрим.

Он наклонился и поцеловал ее, легко положив руку ей на талию. Почти сразу он ощутил ее язык и встретил его своим. Она шевельнулась, как можно полнее возвращая поцелуй, и шорох ее хлопчатобумажного платья совсем свел его с ума.

Он скользнул рукой вверх, к груди, теплой и полной. Второй раз за время знакомства с ней он почувствовал себя шестнадцатилетним, пустоголовым подростком, перед которым жизнь простирается шестирядным шоссе, без крутых поворотов.

- Бен...

- Да.

- Люби меня. Хочешь?

- Да, - сказал он. - Хочу.

- Здесь, на траве.

- Да.

Она смотрела на него, и в расширившихся глазах девушки дрожала темнота.

- Сделай так, чтобы это было хорошо.

- Попробую.

Они сделались тенями во мраке.

- Ну вот, - сказал он. - Ох, Сьюзен...

Сначала они бесцельно шли через парк, потом более целеустремленно - к Брук-стрит.

- Ты не жалеешь? - спросил он.

Она подняла на него глаза и искренне улыбнулась:

- Нет, я рада.

- Хорошо.

Они шли рука в руке и молчали.

- Книга, - вдруг вспомнила она. - Ты собирался рассказать мне о ней, прежде чем беседа так приятно прервалась.

- Книга будет о Марстен Хаузе, - медленно произнес он. - Может быть, я вначале не думал об этом. Я думал писать о городе. Впрочем, ни к чему себя обманывать. Знаешь, я исследовал прошлое Губи Марстена. Он был гангстер. Перевозочная компания служила только ширмой.

Она изумленно посмотрела на него:

- Как ты это узнал?

- Кое-что от бостонской полиции, но главное - от женщины по имени Минелла Кори, сестры Бидди Марстен. Ей семьдесят девять, и она не вспомнит, что ела на завтрак, но до смерти не забудет ничего, что случилось до 1940-го.

- И она тебе рассказала...

- Все, что знала. Она в доме для престарелых в Нью-Хэмпшире, и, по-моему, никто не слушал ее годами. Я спросил ее, правда ли, что Губи Марстен был наемным убийцей в бостонском округе, и она кивнула. "Сколько?" - спросил я, и она помахала у меня перед глазами всеми десятью пальцами несколько раз.

- Боже!

- Бостонская мафия начала нервничать в 1927-м, - продолжал Бен. - Два раза Губи допрашивала полиция. Первый раз - в Бостоне по поводу убийства какого-то гангстера, и его отпустили через два часа. Второй раз - в Мэльдене - дело было хуже. Речь шла об убийстве двенадцатилетнего мальчика. Труп был выпотрошен.

- Бен! - она осеклась.

- Боссы Марстена выручили его (наверное, он знал о них слишком много), но в Бостоне Губи кончился. Вот тогда он перебрался в Салем Лот и залег. Не выходил из дому. По крайней мере, мы так думаем.

- О чем ты?

- Я кучу времени убил в библиотеке, просматривая старые номера здешних газет. С 1928-го по 1939-ый пропали четыре ребенка. Не то чтобы в этом было что-то необычное. Дети тонут, замерзают, падают в гравийные карьеры. Жаль, но случается.

- Ты считаешь, что там было что-то другое?

- Я не знаю. Но ни одного из этих четырех не нашли. Никакой охотник не наткнулся на скелет, никакой бульдозерист не выкопал его из гравия. Губерт и Бидди жили в доме одиннадцать лет, и в это время исчезали дети. Ты спросила, о чем моя книга. Коротко: она о возвратной силе зла.

Она схватила его за руку:

- Ты же не думаешь, что Ральфи Глик?..

- Был схвачен мстительным духом Губерта Марстена, который возвращается к жизни раз в три года в полнолуние?

- Да, что-то вроде...

- Не спрашивай меня, если хочешь, чтобы тебя успокоили. Не забывай, я тот ребенок, который открыл дверь в спальню на верхнем этаже и увидел, как он висит на балке.

- Это не ответ.

- Да, не ответ. Позволь мне сказать тебе еще кое-что, прежде чем я объясню тебе, что я думаю. Минелла Кори сказала мне, что в мире есть злые люди. Действительно злые, по-настоящему. Иногда мы слышим о них, но чаще они действуют в полной неизвестности. Она сказала, что на ее долю досталось проклятие знать двух таких людей. Один - Адольф Гитлер. Другой ее зять Губерт Марстен. - Он помолчал. - Она рассказала, что в день смерти своей сестры была в трехста милях отсюда - в Кейп Коде, служила там экономкой. Она как раз делала салат в большой деревянной миске. Примерно в два часа дня она почувствовала что-то вроде удара по голове и услышала ружейный выстрел. Она говорит, что упала на пол. Когда она поднялась (в доме никого больше не было), оказалось, что прошло двадцать минут. Она взглянула на миску - и закричала. Ей показалось, что миска полна крови.

- Боже, - пробормотала Сьюзен.

- Через минуту все пришло в норму. Никакой головной боли, ничего в миске, кроме салата. Но она знала - знала! - что ее сестра умерла, что она убита выстрелом в голову.

- Это только ее рассказ.

- Только. Но она не шутник с богатой фантазией, она старуха, у которой не хватило бы мозгов на ложь. Но это, в конце концов, меня не беспокоит. Такого рода явления уже достаточно известны. В то, что Бидди передала сообщение о своей смерти за триста миль, мне не так трудно поверить, как в то зло - действительно чудовищное зло, которое мне иногда видится скрытым в недрах этого дома.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});