Иерусалим обреченный (Салимов удел; Судьба Иерусалима) - Стивен Кинг

Мильт Кроссен поднялся, завязывая передник:

- Чем могу помочь?

Стрэйкер купил говядину, ребра, несколько гамбургеров и фунт телячьей печенки. К этому он добавил кое-какую бакалею: муку, сахар, фасоль.

Эти покупки производились в полной тишине. Завсегдатаи магазина сидели вокруг печи, курили, с мудрым видом глядели в небо и украдкой посматривали на чужака.

Когда Мильт закончил упаковку, Стрэйкер взял пакет, одарил присутствующих новой бесстрастной улыбкой, сказал: "Всего хорошего, джентльмены" - и вышел.

Клайд Корлисс выплюнул табачную жвачку в плевательницу. Винни Апшу достал сигаретную машинку и принялся артистически скручивать сигарету.

Они следили, как чужак грузит свой пакет в машину. Они знали, что все вместе эти покупки должны весить не меньше тридцати фунтов, а он у всех на глазах сунул пакет под мышку, будто подушку, набитую пером. Наконец машина исчезла за деревьями.

- Странный парень, - сказал Винни.

- Это один из тех, что купили прачечную, - пояснил Джо Крэйн.

- И Марстен Хауз, - добавил Винни.

Прошло пять минут.

- Как, по-вашему, пойдет у них дело? - поинтересовался Клайд.

- Может пойти, - сказал Винни, - особенно летом. Сейчас все с ума посходили.

Всеобщий ропот одобрения приветствовал его слова.

- Сильный парень, - заметил Джо.

- Угу, - согласился Винни. - Видели - "паккард-39" и ни пятнышка ржавчины?

- Это был "паккард-40", - поправил Клайд.

- У "сороковки" другие крылья, - возразил Винни. - Это был "тридцать девятый".

- Ты ошибаешься, - настаивал Клайд.

Прошло еще пять минут. Все заметили, что Мильт рассматривает двадцатку, которой расплатился Стрэйкер.

- Что, Мильт, фальшивые? - живо спросил Пат.

- Нет, но взгляните, - Мильт передал бумажку через прилавок, и все уставились на нее. Она оказалась гораздо больше обычного банкнота.

Пат посмотрел ее на свет, перевернул.

- Это двадцатка серии "Е", так ведь, Мильт?

- Ну! - подтвердил Мильт. - Их перестали делать лет сорок пять тому назад. Пожалуй, она сейчас стоит немножко больше двадцати.

Пат пустил бумажку по кругу, и каждый всмотрелся в нее, держа близко или далеко от глаз в зависимости от номера своих очков. Получив купюру обратно, Мильт засунул ее в отдельный ящичек с чеками и купонами.

- Да уж, чудной парень, - пробормотал Клайд.

- Ну! - согласился Винни и помолчал. - Но все-таки это был "тридцать девятый", - добавил он. - Я знаю, такой был у моего брата.

- Нет, "сороковой", - возразил Клайд. - Потому что я помню...

И начался неторопливый спор, длинный, как шахматная партия.

Когда постучали в дверь Бен писал. Это было после трех, в среду, 24-го сентября. Дождь разрушил все планы дальнейших поисков Ральфи Глика, и все согласились, что поиски окончены. Мальчик исчез... исчез навсегда.

Бен открыл дверь и увидел Перкинса Джиллеспи с сигаретой во рту. Гость держал в руках книгу, и Бен слегка удивился, увидев, что это "Дочь Конуэя".

- Заходите, констебль, - пригласил он. - Промокли?

- Есть немного, - Перкинс шагнул в комнату. - Сентябрь - гриппозное время. Я всегда ношу галоши. Кое-кто смеется, но я не болел гриппом с 44-го.

- Кладите плащ на кровать. Жаль, не могу предложить вам кофе.

- Ничего, я только из Замечательного.

- Я могу вам чем-нибудь помочь?

- Ну, моя жена прочитала это... - он протянул книгу. - Она слышала, что вы в городе, но она стесняется. Вбила себе в голову, что, может, вы распишетесь на ней.

Бен взял книгу.

- Если верить Хорьку Крэйгу, ваша жена умерла лет пятнадцать назад.

- В самом деле? - Перкинс нисколько не выглядел смущенным. - И болтун же этот Хорек. Когда-нибудь он так широко разинет рот, что сам туда провалится.

Бен промолчал.

- А для меня вы ее не подпишете?

- Буду рад.

Бен взял ручку со стола и написал: "С лучшими пожеланиями констеблю Джиллеспи от Бена Мерса - 24.9.75".

- Это мне нравится, - объявил Перкинс, даже не взглянув на надпись. У меня еще не было ни одной подписанной книжки.

- Вы пришли вдохновить меня? - улыбнулся Бен.

- Вас не обманешь. - Перкинс стряхнул пепел с сигареты в корзинку для бумаг. - Я хотел задать вам пару вопросов, раз уж на то пошло. Дождался, пока не будет Нолли. Он парень хороший, но тоже болтать любит. Боже, какие только сплетни гуляют кругом!

- Что вы хотите знать?

- В основном - что вы делали в среду вечером.

- Когда исчез Ральфи Глик?

- Ну.

- Меня подозревают, констебль?

- Нет, сэр, я никого не подозреваю. Это, пожалуй, не мое дело. Мое дело караулить у Делла и следить в парке за детишками. Я только осматриваюсь кругом.

- Предположим, я вам не отвечу.

Перкинс пожал плечами:

- Твое дело, сынок.

- Я обедал со Сьюзен Нортон и ее семьей. Играл с ее отцом в бадминтон.

- И держу пари - проиграли. Нолли ему всегда проигрывает. Спит и видит, как бы выиграть хоть раз. Когда вы ушли?

Бен рассмеялся, но смех звучал не слишком весело.

- Вы режете до кости.

- Знаете, - отозвался Перкинс, - будь я нью-йоркским детективом, как в кино, я бы подумал, что вам есть что скрывать, так вы танцуете вокруг моих вопросов.

- Нечего мне скрывать, - сказал Бен. - Просто мне надоело, что я в городе чужой и на меня показывают пальцами. Теперь вот вы приходите искать скальп Ральфи Глика в моей уборной.

- Нет, я этого не думаю, - Перкинс взглянул на Бена поверх сигареты. - Я только стараюсь вас исключить. Если б я думал, что вы в чем-то виноваты, я бы вас уже засадил в кутузку.

- О'кей. Я ушел от Нортонов примерно в четверть восьмого. Прогулялся к Школьному Холму. Когда стемнело, я вернулся сюда, писал часа два и лег спать.

- Когда вы сюда вернулись?

- Думаю, в четверть девятого.

- Ну, это вас не очень-то обеляет. Видели кого-нибудь?

- Нет. Никого.

Перкинс шагнул к пишущей машинке:

- О чем вы пишете?

- Черт возьми, это не ваше дело, - голос Бена стал резким. - Я вам буду благодарен, если вы не станете совать туда нос. Если у вас нет ордера на обыск, разумеется.

- А не слишком вы обидчивы? Книгу, кажется, пишут, чтобы ее читали?

- Когда она пройдет три переделки, редактуру и публикацию, я сам позабочусь, чтобы вы получили четыре экземпляра. Подписанных. А покамест это попадает в категорию личных бумаг.

Перкинс улыбнулся и отошел от машинки.

- Ладно. Чертовски сомневаюсь, чтобы там оказалась письменная исповедь.

Бен улыбнулся в ответ:

- Марк Твен сказал, что роман - это признание во всем человека, который не совершил ничего.

Перкинс направился к двери.

- Я больше не буду капать на ваш ковер, мистер Мерс. Спасибо, что потратили время, и, к слову сказать, не думаю, что вы хоть раз видели мальчонку Гликов. Но это моя работа - расспрашивать.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});