Славия. Паруса над океаном - Александр Белый

– Экзаменом на вашу профессиональную пригодность будет два рейса на остров Ла Пальма. Если сработаете нормально, то у алькальда на Тенерифе за собственные средства выпишу вам шкиперские патенты. Там же зарегистрирую суда на компанию «Новый мир». Это моя компания, ее штаб-квартира находится в Малаге, через нее будете доставлять товары, там же выдадут лицензии на право перевозки. Записку к управляющему каждый из вас получит при подписании контракта. Так что отныне, господа, ваше счастье и финансовое благополучие находятся в ваших руках. И еще, – сказал напоследок, – настоятельно рекомендую со мной не шутить. Работайте честно.

– Господин, – откликнулся грек Константинос Папандреу, – с адмиралом (простите, что смею так вас называть, несмотря на вашу молодость!), который захватил одну из самых богатых и сильных пиратских крепостей Магриба и грабит ее с такой изысканностью, никто шутить не будет, с вами лучше дружить. Я собираюсь остаться в вашей команде, господин.

– И я, сеньор! Я с вами, сэр! Я тоже с вами, лорд! И я, мсьё! – зашумели мои новые шкиперы.

До наступления темноты мы успели расковать команды и передать им все семь призовых шхун и четыре шебеки. На прочие восемь шебек сформировали собственные команды, а на четыре оставшиеся в порту торговые шхуны их будущие капитаны направили ремонтные бригады.

Так завершился первый день оккупации Агадира. Как только город окутала тьма, во всех присутственных местах зажгли факелы и масляные лампы, а мы с Антоном сидели в кабинете наместника султана (с ним, кстати, я еще и не виделся) и перечитывали списки с перечнем денежных сумм и ценностей, изъятых из домов, которые мы подвергли штурму. А еще забрали оттуда сто девяносто пять девушек и молодых женщин.

Больше всего золота и серебра нашли в сокровищницах и тайниках четырнадцати домов, принадлежавших ранее покойным пиратским главарям. Сумма получилась грандиозная – два миллиона сто восемьдесят тысяч серебром. Между тем в десяти прочих богатых домах поисковые команды «наскребли» всего триста двенадцать тысяч. И еще триста десять тысяч нашли в доме казначея, но, судя по тому, что рыдал он не очень громко, отдал не все. Ну и ладно, пусть немного останется на развод.

Ночь прошла тоже не без приключений. Постель мне грела белокурая красавица, несколько полноватая, но весьма и весьма искушенная в сексуальных играх. Вообще-то таких женщин я боюсь, но в данном случае проверил ее лично – ни гонореи, ни сифилиса не наблюдалось.

Дважды среди ночи просыпался. Один раз от взрыва гранаты и пулеметной стрельбы в районе казарм городской стражи, а второй, уже перед утром, от винтовочной стрельбы в нижнем городе. Как выяснилось, стражники предприняли попытку прорыва, но в результате положили еще два десятка убитыми и непонятно сколько ранеными, но ничего не добились и вернулись на матрасы. А рядом с портом ночью мародерничали рабы, пятеро из них сразу разменяли свою жизнь на свинец, а еще троих раненых дорезали.

В шесть утра одалиска уже обмывала меня в ванной, а к семи наконец смог от нее оторваться. В кабинете ожидали офицеры, тоже неслабо повеселившиеся. Приказал не разводить особых церемоний, уселся в кресло правителя и нашел глазами Ангелова.

– Данко, пусть ведут сюда начальника стражи, двух купцов и трех вельмож.

Минут через десять под охраной отделения бойцов в зал ввели толпу перепуганных людей. Только один из них, судя по внешности, воин, выглядел невозмутимо.

– Господа! Есть здесь такие, которые меня не понимают? – обратился к ним по-турецки и, выждав минуту, продолжил: – Тогда не говорите, что не услышали или не поняли. Мое имя Микаэль де Картенара. Ваши пираты напали на мою землю и убили моих людей. Мы, конечно, их прогнали, но оставить такое без ответа мне не позволила дворянская честь. Поэтому я здесь, и люди мои будут здесь еще ровно десять дней. Но мой ультиматум следующий: во внутреннем городе находится шестьсот девяносто восемь домов, в которых живут богатые горожане, в том числе три сотни мастеров и купцов, полсотни знатных моряков, три сотни воинов и четыре десятка дворян. Каждый дом мастера, купца и воина обкладывается контрибуцией в сумме трех тысяч талеров плюс две молодые девушки-рабыни, с каждого дома моряка и дворянина надлежит выплатить десять тысяч талеров плюс доставить четырех молодых девушек-рабынь. Срок выплаты – ровно в полдень.

– О-о-о! У-у-у! – запричитали в толпе, а два купца упали на колени: – Пожалей, великий паша, это огромные деньги! Негде такие взять! И девушек у нас нет.

– Не прибедняйтесь! Мы только в двадцати четырех домах, которые штурмовали, изъяли два с половиной миллиона серебром и две сотни молодых девчонок. Поэтому! Ровно к полудню! На площади! Должны стоять сундуки с двумя миллионами талеров либо в золоте, либо в серебре! И рядом – полторы тысячи молодых рабынь! Если мои люди недосчитаются хотя бы одного талера, хотя бы одной рабыни, или если кто-то приведет вместо молодой красивой девки страхолюдину или старуху, разбираться не буду, прикажу уничтожить весь город. Начну громить дом за домом, вырезать всех мужчин, включая младенцев, всех ваших жен, наложниц и служанок продам в рабство. Все! Идите! А чтобы вы поняли, что с вами не шутят, вас сейчас проведут по домам ваших бывших пиратских предводителей. Бузько, уведи! А ты, воин, останься, – указал пальцем на начальника стражи.

Крепкий воин с бледным лицом тихо скрипел зубами и с ненавистью смотрел мне в глаза.

– Если в течение десяти дней твои люди будут вести себя тихо, я разрешу лечить раненых и передавать в казарму хлеб и воду. Даже оружие забирать не стану. Мы уйдем, а вы все останетесь живыми, и служба твоя будет идти, как и шла. Через два часа ты должен сказать свое слово, если нет, мы вас уничтожим. К казарме тебя проводят. Иди, решение за тобой.

Почему-то эти два часа мне запомнились как одни из самых напряженных в моей жизни.

Да, казарму пришлось штурмовать. К сожалению, положили там двух ребят убитыми, а шестерых ранили. Впрочем, этого храброго араба можно понять: не было у него жизненной перспективы, а следовательно, не было и выхода.

Однако нет худа без добра. Именно с этого момента площадь резко оживилась: послышались плач молодых девчат, звон серебра и золота.

Глава 6

Этим утром проснулся от странного чувства, будто вокруг меня что-то изменилось, будто что-то не так… Раскрыв глаза, окинул взглядом тускло освещенную, занавешенную от утреннего солнца тяжелыми портьерами просторную спальню, в которой проводил уже четвертую ночь. Все находилось на месте, ничего постороннего и непривычного не наблюдалось, а входная дверь, обе двери в кабинет и в туалетную комнату были закрыты.

За задней спинкой широкой, как аэродром, кровати у дальней стены высились два огромных платяных шкафа, между которыми мерцало венецианское зеркало в полный человеческий рост. Посреди противоположной от окон стены скромно пристроилось изысканное трюмо с небольшим зеркальцем на подставке и стоящим рядом мягким стульчиком, а по краям, у изголовья кровати, покоились две монументальные тумбы. И подсвечники, подсвечники, подсвечники – всюду виднелись подсвечники, на тумбах и трюмо, на стенах. Мебель была изготовлена из белой африканской древесины, а спинки кровати, дверцы шкафов, тумб и трюмо отделали резьбой из красного дерева.

С левой и правой стороны на полу лежали прикроватные коврики, а посреди комнаты, от входной двери до окон – большой ворсистый коврище цвета спелой соломы с оранжево-бело-красными орнаментами в восточном стиле. У нас в семье такого большого даже в Каширах не было. Доморощенные дизайнеры хотели еще и стены коврами завесить, но я категорически запретил. В помещении, в котором человек ежедневно проводит шесть – восемь часов жизни, лишние пылесборники совершенно ни к чему.

Это мне ребята после похода в Агадир надарили. Роскошные вещи и ценности из богатых домов поменяли своих хозяев, и почему-то каждое подразделение посчитало необходимым преподнести мне в подарок ковер, дорогое оружие и посуду из серебра или золота. Вот и возникли во дворце в одночасье арсенал и ковровая выставка, шедевральные экземпляры из которых могли украсить самые изысканные мировые музеи XXI века.

И все же что не так?

Выбравшись из приятного шелка постели, сунул ноги в домашние башмаки, подошел к высокому окну и отдернул шторы. Солнечный зайчик прыгнул в глаза, помещение спальни сразу же наполнилось ярким светом, а свежий воздух дохнул запахом хвои. Это строители специально не срезали группку сосен, которые сейчас росли внутри дворцового подворья. А створки окна были широко распахнуты, их вчера вечером открыла по моему повелению Луиза, так они и остались открытыми на всю ночь. Кстати, горничных Марфушу и Глашку отсюда нужно будет убрать, моя управляющая их обеих терпеть не может. Правда, любовь у них взаимная, поэтому… да, убрать, иначе еще поубивают друг дружку.