Ночь в Кэмп Дэвиде - Флетчер Нибел

Гриском опустил глаза и, казалось, целиком занялся изучением своей трубки, как будто перед ним была логарифмическая линейка и именно в ней он пытался отыскать ответ.

— Вот, например, ты, конечно, знаешь, что я живу на Оу-стрит, в Джорджтауне?

Маквейг удивлённо вскинул голову:

— Я совсем забыл об этом.

— Я так и думал, — мягко ответил Гриском. — Во всяком случае, мне несколько раз приходилось видеть там одного человека, который очень похож на известного сенатора. Я видел его, когда он выходил из одного дома на моей улице. Покидая этот дом, он всегда украдкой оглядывается кругом и затем поспешно удаляется. И представь себе, Джим, что именно в этом доме живёт очень красивая, обаятельная женщина, которая работает у известного нам обоим политического деятеля. Так вот, Джим, этот мужчина, если он только тот сенатор, за которого я его принимаю, имеет прелестную жену и чудесную дочку. Совершенно очевидно, что с женщиной, которая живёт на моей улице, у него любовная связь. Ну и как, Джим, ты объяснил бы такое поведение? Дело это, конечно, обычное и случается сплошь и рядом, но всё-таки, как бы ты объяснил это с точки зрения психики?

Маквейг похолодел и, не мигая, уставился на адвоката. Куда же он клонит? Он старался, чтобы голос его звучал спокойно, но, когда он заговорил, голос его прозвучал скорее злобно:

— Объяснить я тебе, пожалуй, ничего не смогу, но одно я знаю точно, — ты сейчас находишься в чрезвычайно удобном положении для шантажа, если бы только тебе этого захотелось.

Гриском печально улыбнулся, и морщинистое лицо его приняло выражение ласкового участия:

— Ну что ты, ничего подобного у меня нет и в мыслях. Ты ведь знаешь, я не такой человек. Да и потом, я не мог бы решительно опознать этого мужчину. Я ведь просто пользуюсь им в качестве примера.

Маквейг был оглушён, слова застряли у него в горле. Боже мой, мелькнуло у него, уж не думает ли Поль, что я описал самого себя, и теперь пытается показать мне и, по правде говоря, не очень тонко, что я и есть тот самый человек с психической травмой? Джиму захотелось немедленно опровергнуть это подозрение, но он вовремя опомнился. Какая будет от этого польза? Поль просто решит, что он выпутывается в целях самозащиты. И потом, чтобы провести различие между этими двумя личностями, между собой и Холленба-хом, ему пришлось бы сознаться относительно Риты. Мысль о том, что о Рите придётся рассказать третьему лицу, была нестерпима. Пусть она и визжала на него по телефону как дикая кошка, предать её он всё равно не может.

А Гриском, между тем, продолжал говорить всё так же тихо и неторопливо:

— Так что в случае с твоим приятелем, Джим, я бы не стал торопиться. Да и к чему спешить? Насколько мне известно, правительство не переживает кризиса, да и потом я сомневаюсь, чтобы этот твой знакомый мог сильно повлиять на ход международных событий, во всяком случае — за такой короткий срок.

— Пожалуй ты прав, — пробормотал Джим. Господи, как же ему теперь выпутаться из этой хитроумной паутины, которую плетёт Гриском?

— У меня есть конкретное предложение, Джим. Почему бы не покопаться в биографии этого человека? Психологи говорят, что корни душевных срывов у взрослых людей частенько надо искать в те годы, когда происходило формирование личности.

Гриском пристально посмотрел на сенатора:

— В данном случае, Джим, я не думаю, что тебе будет очень трудно установить факты биографии этого человека…

Маквейга охватила бессильная ярость, он почувствовал, что лицо его заливает краска. Бог ты мой, да ведь он и впрямь думает, будто я явился к нему рассказывать о самом себе. Думает, наверное, что я болен какой-нибудь чёртовой идеей самоочищения, либо что я пришёл к нему специально, чтобы получить эту информацию о психах. Это я-то, самый нормальный человек в городе! Джимом овладело желание как следует выругать Грискома, чтобы этот пронырливый адвокат, который умело извлекал выгоду из высокопоставленных знакомств и не гнушался намёками на шантаж, перестал прикидываться деревенским простачком из Вайоминга. Маквейга так и распирало от злости.

— Очень благодарен тебе за совет, Поль. — Он знал, что слова его прозвучали сухо, но теперь ему было наплевать. — Очень любезно было с твоей стороны уделить мне столько времени.

Гриском поднялся, обошёл вокруг стола, схватил Маквейга за руку и крепко её пожал.

— Знаешь, Джим, я видел в газетах несколько заметок о тебе и о твоей кандидатуре. Какие-то лидеры в Висконсине, по-видимому, начинают кампанию в твою пользу.

Маквейг был не в настроении говорить на политические темы, поэтому он ограничился тем, что коротко кивнул:

— У меня действительно есть там друзья. Но это, конечно, ничего не значит. Решать в этом деле может один президент.

— Это мне известно, — сказал Гриском, не отпуская его руки. — И всё же ясно, что тебя определённо имеют в виду. Поздравляю. Ведь это высокая оценка твоих способностей, Джим!

— Спасибо.

— Слушай, Джим, я понимаю, что ты сейчас расстроен из-за своего… из-за своего друга. У меня ведь у самого бывали в жизни тяжёлые минуты, и я хорошо знаю, что это такое. Положись во всём на время, Джим. Оно самый лучший целитель. Во всяком случае подождать стоит. Ну, а если уж ничего не выйдет, если наш человек не поправится, тогда приходи опять. Я очень уважаю тебя, Джим, и мне очень хочется сделать для тебя всё, что в моих силах.

Он говорил с искренностью человека, старость которого близка и которому ничего теперь не нужно от жизни, кроме хорошего мнения людей, которых он любит или уважает. Но Джим всё ещё злился. Он решительно высвободил руку: — Ещё раз спасибо, Поль. Ты мне очень помог.

В приёмной секретарша-англичанка улыбалась ещё любезней, очевидно одобряя то, что у него хватило здравого смысла явиться со своими затруднениями к Грискому, Фоттерингилу и Хэдли. Маквейг вышел из приёмной не попрощавшись, хлопнув дверью. Но дверь не хлопнула. Пневматическое устройство замедлило её движение, и Джим услышал, как она мягко закрылась за ним.

Когда он вошёл к себе в кабинет, он всё ещё был в отвратительном настроении. Мысль о том, что сенатор Джим Маквейг может свихнуться на почве связи с Ритой Красицкой, казалась ему настолько смехотворной, что Джим просто не мог понять, как это проницательный Гриском сумел додуматься до такой ерунды.

Зазвонил внутренний телефон. Маквейг снял трубку и услышал голос своего помощника. Флип сообщил новость: ещё один мэр в штате Висконсин выступил с кампанией в пользу сенатора Маквейга. Джим нетерпеливо оборвал своего секретаря.

— После, — сказал он. Сейчас ему было не до того.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});