Дьявол Сент-Круа - Станислас-Андре Стееман

Она отвернулась к стене.

Г-жа Пети-Аве вскоре услышала ее ровное дыхание и позавидовала тому, как быстро заснула подруга. Перед ее же глазами мелькали разрозненные жестокие трагические образы. Напрасно она отгоняла их, все равно они продолжали ее преследовать. И когда вжимала голову в подушку, тоже…

Г-жу Пети-Аве терзало предчувствие драмы. Все, что есть в доме деревянного, трещало и жаловалось, галантерейщица прислушивалась к подозрительным звукам, идущим с улицы…

Вдруг по спине у нее прошла дрожь.

Г-жа Моль села в постели.

— Что… Что это?

Душераздирающая мольба донеслась с улицы, заставила дрогнуть стекло в окне. С улицы послышался глухой удар, будто от падения тела.

— Что это? — повторила г-жа Моль высоким, задыхающимся голосом.

— Я думаю… — пробормотала г-жа Пети-Аве.

Сдерживая рукой биение сердца, она вылезла из постели, чиркнула спичкой. Стало светлее.

Г-жа Моль, прислонившаяся к стене, была бледна как смерть.

Женщины переглянулись. Теперь, при свете, они почувствовали, что ужас потихоньку отступает…

Но которая из двух наберется смелости подойти к окну, поднять штору, отодвинуть занавеску, выглянуть на улицу? Они смотрят друг на друга, видят страх в глазах друг у друга, страх, затаившийся в каждой, как прожорливый зверь…

В этот момент с лестницы донесся шум и стук в дверь.

Мертвенно бледная г-жа Пети-Аве опустилась на стул, чтобы не упасть.

Стук стал громче, они услышали голос за дверью:

— Это я, госпожа! Откройте!..

Голос Луизы.

— Иду, — откликнулась галантерейщица.

Она встала и, опираясь о мебель, добралась до двери, повернула ключ в замке.

Тощий силуэт Луизы Боске появился в сумраке, заполнявшем лестничную площадку. Девушка набросила на плечи уродливую черную шаль, на ногах у нее тапки, прядь волос закрыла один глаз.

— Сударыня… — начала Луиза.

— Уб… Опять убийство, да? — заикаясь, произнесла галантерейщица.

— Боюсь, да, сударыня. Я видела через окно что-то черное на дороге перед домом…

* * *

Репортеры, отправленные в Сент-Круа крупными ежедневными газетами Брюсселя и даже Парижа, газетами Брюгге, О стенда и др., устроили штаб-квартиру в большом зале Белой Лошади.

Здесь-то, на мраморных столиках, они торопливо строчили сенсационные статьи, с качала недели будоражившие общественное мнение. Это из почтового отделения напротив гостиницы они их отправляли телеграфом или заказным письмом, если только не передавали по телефону…

Этим вечером здесь царило оживление, нарастающее с каждым днем вместе с числом репортеров, отправляемых на место действия. Лепомм, хозяин гостиницы-кафе, слегка растерянно переходил от стола к столу, сожалея в глубине души о прежних спокойных игроках в бридж.

Уже половика одиннадцатого, а один из «этих господ» все еще работал. Он заканчивал статью. Изложив факты, он приступил к размышлениям и личным соображениям, давая волю вдохновению, щедро подогреваемому повторным поглощением пинтэля:

«Ужас царит в деревне, и даже дневной свет отступает в бессилии, не имея власти рассеять его образы. Люди бросают друг на друга косые взгляды, задают себе вопросы, на которые, как известно, никто не может ответить: «Кто убийца? Кто станет жертвой завтра?»

А эта ночь, будет ли она отмечена новым убийством? С дрожью задают себе этот вопрос обитатели Сент-Круа, ожидая, когда же окно окрасится светом зари».

Дверь кафе распахнулась, воцарился невообразимый шум. «Еще один!» — заорал кто-то.

Через час тот же журналист, сидя за тем же столиком, старательно дополнял свой «шедевр»:

«Новое убийство, совершено здесь. Задушена пятая жертва! Сегодня этим несчастным оказался молодой человек, г-н Юбер Пеллериан, который, что особенно драматично, накануне отпраздновал помолвку».

XXII. Берегитесь сумасшедшего

— Видите ли, — сказал Себ, — предполагаемый автор романа, вдохновлявшийся вчера этим кровавым делом, сегодня был бы вынужден изменить конец под влиянием нового поворота событий…

— Да? Почему? — спросил Анон.

— Учитель Маскаре, как избранник нашей героини (вы знаете, в деревне вроде Сент-Круа такие новости распространяются быстро!), становится героем романа, в некотором роде воплощением добра и красоты, тогда как его соперник, Пеллериан, обречен на роль предателя, то есть убийцы…

— Но…

— Но Пеллериан убит. Из виновного он перенесен в ряд жертв, и придется нашему невезучему автору поискать другого убийцу… В общем, тем лучше, так как первое решение отдавало банальностью, его слишком часто использовали романисты, тогда как второе, которое я теперь предвижу, мне кажется оригинальным.

— Оставьте таинственность! — взмолился заместитель королевского прокурора. — Себ, вы можете мне сказать, что обнаружили относительно убийцы?

Инспектор набил свою трубку.

— Пожалуйста, — ответил он, скрестив ноги и откидываясь в кресле.

— Поймем для начала, что движет убийцей… Что это, убийства ради выгоды, из ревности? Идет ли речь о мести, шантаже?.. Все подобные предположения отпадают из-за полной несхожести жертв. Между ними ни малейшей связи. Допустим, мы нашли причину убийства Виру, узнав, что он ухаживал за женой Лабара, хотел бежать с ней, что портной угрожал коммивояжеру смертью. В этом случае повод ясен — убийство из ревности. Перейдем ко второму убийству, аптекаря. Мы можем выбирать между двумя причинами, и сейчас я вам докажу несостоятельность той и другой…

Себ раскурил трубку и продолжил:

— Господин Эрали считает, или, во всяком случае, считал, что Гитер был убит Лабаром, чтобы помешать ему открыть правосудию то, что знал, — то есть, что портной купил снотворное, дабы усыпить жену. Вы помните, я с самого начала отверг эту гипотезу. Второй причиной могла быть кража, так как у аптекаря взяли бумажник с суммой, я навел справки, в 425 франков. Эта причина более вероятна, но прошу заметить, в таком случае мы не можем обвинять Лабара в убийстве Гитера. В первом случае убийцей движет любовь, во втором — выгода… А в третьем? Почему убит мясник Жюль Виере? Предлагаю вам придумать что-нибудь разумное по этому поводу… Потом смерть Гвидо. На сей раз я склонен думать, цыган умер из-за того, что слишком много знал, подозревал убийцу по каким-то неизвестным нам признакам. Я строю мою гипотезу на том, мягко говоря, странном занятии, какому предавался Гвидо перед смертью… Теперь перейдем к убийству Юбера Пеллериана… В данном случае также никаких видимых причин. Нам только известно, что убитый накануне поспорил и подрался с учителем Маскаре, что для последнего оборачивается отягчающим обстоятельством, не будь он явно вне подозрений…

Анон поднял брови:

— Это почему?

— Сейчас объясню… Итак, никакого очевидного повода к убийству Пеллериана. А почему сей молодой человек, несмотря на мои настоятельные советы, все-таки вышел из дома тетки? Я предполагаю…

— Господин Эрали, — прервал его рассуждения заместитель королевского прокурора, — сейчас осматривает комнату, еще вчера занимаемую жертвой на вилле госпожи Прего. Возможно, найдется что-то…

— Возможно! — задумчиво согласился Себ. — В общем, найдется или нет, с моей точки зрения, не так уж важно. О чем я, конечно, сожалею, так это о том, что Кардо и Анри позволили провести себя как дети, они думали только о той опасности, которая могла прийти снаружи (будто убийца должен был позвонить у дверей виллы!), и полностью пренебрегли другой, то есть тайным выходом кого-то из обитателей дома…

Себ вздохнул, прежде чем продолжить:

— Таким образом, бросив короткий взгляд назад, вы, вероятно, заметили, что я был прав вчера, говоря: «Можно подумать, убийца бьет без разбора…» Поразмыслив над этим, пристально изучив некоторые детали дела, я пришел к следующему, на мой взгляд, единственно логическому выводу: совершенные убийства не имеют никакой причины, убийца убивает ради удовольствия убивать… Вот почему, — закончил Себ, — он до сих пор на свободе!

Заместитель королевского прокурора прокашлялся и прерывисто спросил:

— Послушайте, Себ, вы хотите… Вы хотите сказать, что убийца — сумасшедший?

— Именно так, — подтвердил инспектор. — Он — сумасшедший.

И повторил:

— Абсолютно сумасшедший.

— Это невозможно! — воскликнул Анон. — Сумасшедший не мог бы… Что заставляет вас так думать?

— Я уже объяснял вам: пресловутые знаки смерти, свечи, зажженные дьяволу в церкви, анонимное письмо, полученное вами позавчера и, наконец, необычайная сила, требовавшаяся от убийцы, чтобы сладить с таким гигантом, как мясник Виере.

— Не понимаю…

— Во-первых, знаки. Идея столь невероятным способом предупреждать тех, кого намерен убить, могла зародиться лишь в больном мозгу; чтобы безрассудно подвергать себя такому риску, убийца должен не понимать, что в его поступке таится опасность, иначе он не стал бы рисковать. Отмечать дверь определенного дома, знать в этот момент, на кого нападет грядущей ночью, и каждый раз исполнять задуманное, порой даже прибегая к хитростям, вроде той, что помогла выманить мясника из дома, да разве все это не дело рук сумасшедшего убийцы, становящегося необычайно изобретательным, когда испытывает потребность удовлетворить свою роковую страсть?! Во-вторых, свечи. Разве это тоже не открывает правду? Вы можете себе представить человека в здравом рассудке, совершающего подобные действия? Именно узнав от кюре эту деталь, я отбросил последние сомнения. В-третьих, анонимное письмо. О! Оно особенно интересно… Рассмотрим его внимательнее, если вы не против…