Несовершенный (ЛП) - Винтерс Уиллоу

Четырнадцать миллионов. Меня плохо.

— Ну, все было стабильно, но недавно наметился рост, и я чувствую, что вы должны воспользоваться нынешним климатом.

Я приоткрываю рот, когда смотрю на мистера Уокера, разглядывая его синий костюм и тонкий красный галстук. Моргаю несколько раз, затем перевожу взгляд на спинку стула и захлопываю папку.

— И это все инвестиции? — спрашиваю я его.

Впервые в жизни я волнуюсь. Мне никогда не приходилось беспокоиться о доходах. Мне повезло в жизни, и я была благодарена за это, но я чертовски уверена, что никогда не была беспечной. Но то, что лежит передо мной, кажется мне верхом небрежности, и я смущена. У меня начинает болеть живот, и я подавлена.

Я тяжело сглатываю и скрещиваю ноги, не в силах остановить раскачивание ноги в воздухе.

Четырнадцать миллионов — немалая сумма. Это не самое большая сумма в мире или все, что у меня есть, к тому же у меня всегда будет мой дом, но этого достаточно, чтобы я почувствовала боль.

И только сидя здесь, чувствуя сухость во рту и холод в теле, я понимаю, что ничего не знаю о своем нынешнем финансовом положении. Я доверяла Джейсу справиться со всем этим.

— Аллен, — говорю я, поглаживая клатч на коленях, и смотрю на мужчину, которого знаю с детства.

Он старый друг моего отца, и я ему доверяю, но сейчас я чувствую себя неуютно.

— Да, Джулия? — спрашивает он.

— С финансовой точки зрения, — я делаю паузу, делая глубокий вдох, — все в порядке?

Он медлит с ответом, заставляя тем самым мое сердце биться быстрее, а кровь закипать в венах.

Он хочет что-то сказать, смотрит на стол, но не произносит ни слова, и меня охватывает ужас.

— Все будет хорошо, мисс Саммерс. Будет, — он вкладывает силу в свои слова и смотрит мне прямо в глаза.

Слава богу. Но я почти в шоке от сильного облегчения.

— Мне будет трудно вернуть эти деньги, особенно учитывая сумму долга, которая была потрачена на ремонт дома.

— Что? — Меня поразило его последнее заявление. — Мы не влезли в долги.

Я потратила деньги, которые заработала на своем первом издательском контракте. Это была моя личная награда самой себе.

— Я учитывала каждый пенни и знаю, что ремонт был оплачен деньгами, которые я заработала.

Ничего не могу поделать, потому что мой голос полон паники, а тон обвинительный. Я сижу на краю кресла и жду ответа от Аллена. Сглатываю комок в горле, когда он щелкает мышкой и снимает очки, просматривая ряд электронных таблиц.

— К сожалению, из-за ремонта вы оказались в долгах. Если продать квартиру, то теоретически можно вернуть деньги, — добавляет он, а я недоверчиво качаю головой.

Холодок пробегает по моему телу, когда я делаю один вдох, затем еще.

— Какую квартиру?

— Ту, реконструированную, что в центре, на Пасифик-стрит.

Мир вокруг меня начинает вращаться, и я хватаюсь за ручки стула.

— Мистер Уокер, у меня нет никакой квартиры.

Я облизываю пересохшие губы, мое тело сжимается, мышцы напряжены.

— Что ж, ваш муж купил ее, и по завещанию она оставлена вам.

— Почему мне не сказали об этом раньше? — спрашиваю я, пытаюсь сосредоточить внимание на чем-то другом, кроме того, что мой муж купил и отремонтировал квартиру без моего ведома.

Предательство наваливается на меня тяжким грузом, но, как ни странно, я чувствую оцепенение. Как будто я все это время подспудно знала. Просто закрывала на это глаза. Потому что чертовски глупа. Это не наивность и не моя доверчивая натура. Это я чертовски глупа и доверчива. Все поздние ночи в офисе, поездки на выходные… Мою кожу покалывает, и по телу пробегают мурашки. Он сказал мне, что это было только однажды, когда я застала его в постели с другой женщиной. Я пытаюсь вдохнуть поглубже, но горло сдавливает.

— Джулия, вам давали документы на подпись. Они все подписаны.

Я смотрю на Аллена, чувствуя себя преданной им так же, как и моим мужем. Я хочу допросить его, накричать. Но в то же время мне все равно. Я это заслужила.

Я не знала об этом долге. Не знала про эту чертову квартиру. Я ни черта не знала, потому что доверяла им!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Я была в трауре, — с трудом выговариваю я.

Слова холодные и бессмысленные. Просто жалкое оправдание моего невежества.

— Простите, миссис Андерсон, — он начинает говорить что-то еще, но я встаю с кресла, чувствуя горький привкус во рту.

— Не называйте меня так.

Он приподнимает бровь, когда я начинаю уходить.

— Это нужно подписать, Джулия, — он говорит со мной точно так же, как и мой отец. Принимая мою истерику и просто говоря мне, что нужно делать.

Я вздрагиваю, когда открываю дверь и изо всех сил сжимаю холодную медную ручку.

— Отправьте мне их по электронной почте.

— Советую прочитать их побыстрее, — произносит он, когда я переступаю порог.

Я киваю, но не отвечаю, так как не доверяю себе. Я не оглядываюсь на него и даже не дышу, пока не оказываюсь в лифте. Но не могу расслабиться, даже в пустом замкнутом пространстве. Мне хочется привалиться к стене, вцепиться в стальные ручки. Я хочу нажать кнопку экстренной помощи и поддаться жалким эмоциям, угрожающим захлестнуть меня. Печаль и предательство.

Но больше всего на свете я хочу увидеть эту чертову квартиру. Я хочу посмотреть, куда, черт возьми, ушли мои деньги. Мне нужно собраться с мыслями и понять, в какой глубокой яме я нахожусь.

Глава 22

Мейсон

Она все забрала и это справедливо.

Я сам отдал ей в наказанье.

Забыть бы о грехах, оставшихся лишь в прошлом.

Если она есть у меня, а я у нее, то мы далеко не уйдем.

Тук. Тук. Тук. Я постучал в дверь Джулс, оглядываясь по сторонам и засунув руки в карманы брюк. Верхний Ист-Сайд весьма консервативное место, кричащее о больших деньгах по сравнению с центром города, где я живу.

Мой отец живет всего в нескольких кварталах отсюда. Но улица Джулс отличается от той, где вырос я. Кремовый цвет камня и замысловатая резьба имеют свою историю. Настоящую историю. Я оглядываюсь на маленький железный заборчик и калитку перед ее домом. Прямо за ними находится заполненный спешащими людьми тротуар.

Раскачиваюсь с носка на каблук и снова стучу, гадая, что прохожие думают об этом доме. Он выглядит невероятно богатым, а ухоженный сад и освещение на окнах только добавляют красоты старому дому.

Я был в нем несколько раз, и странно, что сейчас нервничаю из-за того, что нахожусь здесь. Но, может быть, это связано с тем, что я впервые вхожу через парадную дверь при дневном свете. Ухмыляюсь при этой мысли, но это правда. Я морщусь, когда снова стучу большим железным молотком по двери.

Дверь распахивается, и появляется моя Джулс, но она не задерживается, оставляя открытой дверь и исчезает внутри, бормоча, что ей нужно что-то взять, но я не расслышал, что именно. Какого черта?

— Джулс, — кричу я ей вслед, кладу руку на тяжелую красную дверь и заглядываю внутрь, но Джулс не отвечает.

Дверь скрипит, и я захожу внутрь.

Делаю несколько шагов вперед и щелкаю выключателем справа от себя, прежде чем закрыть входную дверь. Большая хрустальная люстра освещает большой коридор. Потолки выше, чем казались ночью. Верхнюю половину стены покрывают бледно-голубые и кремовые обои в cтиле пейсли, которые гармонично сочетаются с глубоким синим цветом спинок кресел.

Дом выглядит современно и элегантно, но немного по-женски, он определенно не в моем вкусе. Дом сохраняет свою классическую красоту, смесь современности и традиционности. Как и сама Джулс.

— Джулс, — зову я ее, кладу ключи в карман и вытираю туфли о коврик, прежде чем ступить на ковер в холле.

— Извини, — слышу я голос Джулс, прежде чем вижу ее. Она появляется из-за угла, пытаясь вставить сережку в ухо. Джулс идет ко мне босая, в темно-синем платье в белый горошек и с тонким поясом из белой кожи на талии. Она великолепна, как всегда, но что-то не так. Однозначно. Хотя не могу сказать, что именно.