Тамплиеры и другие тайные общества Средневековья - Томас Кейтли

И пускай никто не думает, что бессмысленно изобличать ошибки выдающегося писателя. То впечатление, которое оказывают запечатленные на его страницах образы на юные умы, остается навсегда и нестираемо, и, если его не исправить, оно может привести к более серьезным ошибкам. Более того, «Талисман» искажает представления о правде и точности. Так, в примечании к одной из частей автор (вне всякого сомнения, с иронией) пытается поправить историков в их взглядах на историю. Естественным умозаключением из этого является то, что он сам занимался серьезными исследованиями и остается верным истине. Встречается и другой автор, который в истории кавалерии, как он сам это называет, утверждает, что «Талисман» изображает достоверную картину тех времен. Сэр Вальтер Скотт тем не менее сам раскрывает нам в предисловии к «Айвенго» секрет того, как ему удалось описать обстановку времен Ричарда Львиное Сердце. В описании того времени он присоединяется к Жану Фруассару, столь богатому на живописные описания рыцарской жизни. Немногие читатели этих романов знают о том, что это по образу, хотя и не по степени, похоже на то, как если бы в своих романах о Елизавете и Иакове I он обращался бы за описанием образа жизни в эти времена к страницам Генри Филдинга, поскольку разница во времени между правлением Ричарда I и Ричарда II, при котором писал Фруассар, столь же велика, сколь между правлением Елизаветы и Георга II. И в обоих случаях образ жизни претерпел соответствующие изменения. Однако общепринято полагать, что Средние века являются одним периодом с неизменными порядками и устоями, и все слишком склонны воображать, что описания Фруассара и тех, кто жил позже него, одинаково применимы ко всем векам этого периода.

Глава 10

Джеллал-эд-Дин. – Восстановление веры. – Его гарем осуществляет паломничество в Мекку. – Марриз, принцесса Гиланская. – Географические особенности местности между Рудбаром и Каспием. – Персидская романтическая литература. – Зохак и Феридун. – Кей-Каус и Рустем. – Как Фирдоуси описал Мазендеран. – История «Шахнаме». – Доказательство древности содержащихся в ней преданий

Богохульное правление Мухаммеда II продолжалось долгих тридцать пять лет, в течение которых исмаилиты пренебрегали обычаями ислама. Мечети были закрыты, пост в Рамадан не соблюдался, священным временем для молитв пренебрегали. Однако данное положение вещей не могло продолжаться долго, людям нужна религия, они испытывают такую же естественную потребность в ней, как в пище, а те псевдофилософы, которые возомнили избавить их от нее, в данной попытке проявили лишь свое невежество и глупость. Очищение от распространенной веры является подходящей задачей для настоящего филантропа.

Очень часто можно наблюдать, как сын проявляет качества прямо противоположные характеру его отца либо под влиянием сил природы, либо испорченный дурным обращением своего родителя. Это обычное явление проявилось и среди ассасинов. Мухаммед презирал соблюдение всех культовых обрядов. Его сын и преемник Джеллал-эд-Дин (Торжество Религии) Хасан, наоборот, уже с самых ранних лет стал выделяться ревностным отношением к предписаниям ислама. Открытая демонстрация его настроений вызвала серьезную вражду и подозрительность между ним и Мухаммедом. Отец боялся сына, а сын – отца. В дни приема посетителей, на которых должен был появляться Джеллал-эд-Дин, престарелый шейх в качестве предосторожности надевал под платье кольчугу и увеличивал количество телохранителей. Его смерть, случившаяся, когда его сын достиг 25 лет, некоторыми историками приписывается, хотя, вероятно, без достаточных для этого оснований, яду, который был подмешан его преемником.

То, что Джеллал-эд-Дин унаследовал бразды правителя, никем не оспаривалось. Приняв наследство, он незамедлительно начал расставлять все вещи по местам, как они находились до времени Да пребудет в мире память о нем. Мечети были отремонтированы и открыты. Призывы к молебну зазвучали с минаретов, как раньше, а священные собрания для богослужения и проповедей снова начали проводиться по пятницам. Имамы, чтецы Корана, проповедники и самые разные учителя были приглашены в Аламут, где их с почетом принимали и щедро вознаграждали. Джеллал-эд-Дин написал своим наместникам в Хузистане и Сирии, известив о том, что сделал, и предложив последовать его примеру. Он также написал халифу, могущественному шаху Хауризма и всем правителям Персии, заверив их в искренности своей веры. Всюду его послы были приняты с почетом, и халиф, а также все другие государи в своих ответных письмах присвоили ему титул принца, которого никто из его предшественников не удостаивался. Имамы и знающие шариат люди громко приветствовали обращение горного властителя к праведной вере, они одарили его званием Новый мусульманин. Когда жители Касвина, всегда враждовавшие с исмаилитами, усомнились в его правоверности, Джеллал-эд-Дин снисходительно попросил их направить в Аламут пользующихся уважением людей, чтобы он имел возможность убедить их в этом. Они пришли, и в их присутствии он бросил в костер стопку книг, которые, по его словам, были написаны Хасаном Сабахом и содержали тайные правила и предписания общества. Он заклеймил Хасана и всех его последователей, после чего посланники вернулись в Касвин полностью уверенные в его искренности.

На втором году своего правления Джеллал-эд-Дин предоставил еще одно доказательство искренности своих религиозных убеждений, разрешив или, возможно, приказав своей матери, жене и их многочисленным служанкам совершить паломничество в священный город Мекку для богослужения у могилы пророка. Впереди каравана паломников, в соответствии с обычаем, от самого Аламута несли священное знамя, а обычная в подобных случаях[59] раздача воды паломникам женщинами из гарема горного владыки осуществлялась с таким размахом и щедростью, что более чем затмила щедроты великого шаха Хауризма, чей караван на пути в Мекку достиг Багдада в то же самое время. Халиф Насир-ладин-Иллах даже уступил дорогу стягу паломников из Аламута, и данное проявление пристрастности навлекло на него гнев могущественного властителя Хауризма. Последний дважды впоследствии собирал войско на войну с наследником пророка. С первым, состоявшим почти из 300 тысяч человек, он двинулся на Багдад и достиг Хамадана и Холуана, но неистовая снежная буря вынудила его отступить. Во второй раз он собрал свои силы, когда орды Чингисхана вторглись в его владения. Его сын и наследник возобновил реализацию планов отца и дошел до Хамадана, но снова вмешалась снежная буря, не давшая разрушить город мира. Поскольку мощь монгольского завоевателя теперь стала огромной и угрожающей, мудрый властитель Аламута тайно отправил к нему посланника, чтобы заверить в своей покорности и почтении.

Джеллал-эд-Дин принимал более активное участие в политических делах своих соседей, чем его предшественники. Он заключил союз с атабеком Мозаффер-эд-Дином (Заставляющий Религию побеждать), правителем Азербайджана, против властителя Ирака, который был их общим врагом. Он даже посетил атабека в его дворце, где был принят с высочайшей роскошью, и атабек ежедневно выделял тысячу динаров для убранства стола гостя. Оба правителя обратились за помощью к халифу и получили ее, вновь выступили в поход, убили иракского государя и назначили нового вместо него. После отсутствия в течение 18 месяцев Джеллал-эд-Дин вернулся в Аламут, успев за это время своими разумными действиями значительно усилить славу о своей правоверности. Теперь он задумал породниться с одной из древнейших правящих династий страны – заключить брак с дочерью Кей-Кауса, правителя Гилана. Последний, дав свое согласие, поставил условие – чтобы халиф не возражал. В Багдад были отправлены гонцы, которые быстро вернулись с одобрением Насир-ладин-Иллаха, и принцесса Гиланская была отправлена в Аламут.

Упоминание Гилана и Кей-Кауса дает возможность, которую нельзя упустить, внести разнообразие в повествование, совершив экскурс в другие регионы Персии и ее романтическую литературу, который позволит бросить луч поэтического света на завершающую часть истории темных и тайных деяний исмаилитов.

Горный район Демавенд, на южном склоне которого расположен Рудбар – территория исмаилитов, составляет северную часть иракской провинции Аджими, или персидского Ирака. Далее до Каспийского моря простираются плодородные территории, частично холмистые, частично – равнинные. Эта страна делилась на пять округов, которые в те времена были обособленными и независимыми друг от друга. У самого подножия гор находились Таберистан и Дилем, первый – на востоке, второй – на западе. Дилем известен тем, что был родиной династии Буяха, которая, поднявшись из неприметного положения с титулом амира-аль-омра (суверен), приобрела при халифе почти царскую власть над Персией, удерживая ее в течение полутора веков[60]. К северу от Дилема располагался Гилан, а к северу от Таберистана – Мазендеран, древняя Гиркания. Между этими четырьмя провинциями находились Руян и Ростемдар, примечательный тем, что в течение 800 лет управлялся одной династией правителей, в то время как в соседних государствах династия за династией возникали и рушились. В этих областях названия королевских родов напоминают о древней истории Ирана (Персии), как реальной, так и вымышленной, о чем повествует поэма Фирдоуси, персидского Гомера. Династия Каупара, которая правила в Руяне и Ростемдаре, утверждала, что берет свое начало от известного кузнеца Гаваха, который поднял свой фартук как знамя революции против ассирийского тирана Зохака. Род Бавенда, который правил почти семь веков, правда с двумя перерывами, в Мазендеране и Таберистане, происходил от старшего брата Нуширвана Справедливого, наиболее прославленного монарха династии Сассанов.