Гостья из тьмы - Тамара Маккинли

Джон и Элен Кэри приехали в приют в Даджарре спустя пару месяцев после того, как Дженни исполнилось семь. Она помнила этот день, словно это было вчера. Детей как раз выстроили в зале на ежедневной линейке под строгим взглядом матери-настоятельницы. Возбуждение носилось в воздухе. Приезд людей в приют означал, что кого-то из них заберут, а может, даже усыновят, если повезет. И этот счастливчик навсегда избавится от сестры Мишель!

Дженни крепко держала пятилетнюю Диану за руку. Они давно решили, что никогда не расстанутся. К тому же, если они уедут из приюта, как их найдут настоящие родители?

Дженни улыбнулась, вспоминая, как Джон и Элен медленно шли мимо цепочки построенных в ряд детей. Элен на пару секунд остановилась перед ней, но мать-настоятельница покачала головой и увлекла ее вперед, а это означало, что и на сей раз они с Дианой останутся в приюте. Дженни испытывала облегчение и разочарование одновременно, но вскоре выбросила все это из головы. Поэтому, когда сестра Мишель вызвала ее и сообщила, что они с Дианой поедут к Кэри, она ей не поверила. Дженни вспомнила, как с испугом вглядывалась в холодное, жесткое лицо своей мучительницы, думая, что это очередное изощренное наказание. Но уже через несколько дней их с Дианой отправили в Валуну, в их новый дом. Прощаясь, они взяли с матери-настоятельницы обещание, что их немедленно вернут, когда за ними приедут настоящие родители…

Вспоминая прошлое, Дженни в который раз задумалась, почему Джон и Элен Кэри их не усыновили. Наверное, потому, что считали себя слишком старыми для этого… Но старики сумели окружить их любовью и хорошо подготовить к будущему, воспитав уважение к истинным ценностям в жизни. Они научили девочек быть сильными, рассчитывать только на себя, и, несмотря на то, что старики уже умерли, Дженни с Дианой всегда вспоминали Валуну и ее хозяев с теплым чувством.

Вернувшись к настоящему, Дженни решила, что пришло время как следует осмотреться в доме. Кухня была просторной и удобной: вдоль одной из стен тянулась широкая полка с парадной посудой и столовым сервизом, а у окна, рядом со старым умывальником с фарфоровой раковиной, стоял расшатанный шкафчик с посудой попроще. В центре кухни находился большой деревянный стол, на нем возвышался старый радиоприемник с передатчиком – возможно, единственная связь с внешним миром. Напротив высоких окон, выходивших на задний двор, стояли мягкие кресла. На стенах висели книжные полки и несколько акварелей в рамках. Дженни с интересом изучила их. Почти на всех были незнакомые пейзажи, кроме одного, где была изображена Чуринга. Очевидно, рисовали ее давно, так как деревья у дома были не такими высокими и развесистыми, да и хозяйственных построек во дворе было не так много.

Дженни сразу поняла, что это работа любителя, но в ней было необъяснимое очарование. Художница – а Дженни была уверена, что акварель написала женщина, – явно любила свой объект. Но кем была эта женщина с такой тонко чувствующей кистью? Жена хозяина? Или странствующая художница, заехавшая сюда случайно и заплатившая за стол и кров своей акварелью?.. А впрочем, какая разница? Ведь все это принадлежит далекому прошлому, до которого ей нет никакого дела.

Вернувшись к своим исследованиям, Дженни обнаружила рядом с кухней маленькую ванную с туалетом и душем. Все это было допотопным, но душ есть душ, а мыло остается мылом даже здесь! Не удержавшись, Дженни быстро разделась и встала под слабую струю темноватой воды, с наслаждением смывая с себя дорожную пыль. Затем она завернулась в чистое полотенце, вышла в узкий коридор и отправилась на поиски спальни.

Приоткрыв первую дверь, Дженни поняла, что вторглась на территорию Брета. На полу валялись грязные ботинки и рабочая одежда, постель на кровати с утра осталась незастеленной. В комнате стоял устоявшийся запах ланолина, крема для бритья и конюшни. Оглядевшись, Дженни впервые задумалась: а приятно ли ей будет близкое соседство с таким неуправляемым, угрюмым мужчиной?

Тяжело вздохнув, Дженни быстро захлопнула дверь и открыла дверь напротив. Окна этой комнаты выходили на зеленую лужайку перед домом. Здесь все было вычищено, пахло свежестью, а на подоконнике стояла большая ваза с полевыми цветами. Дженни решила, что эту комнату приготовили для нее. Впрочем, на Брета это было не слишком похоже; скорее Ма Бейкер позаботилась.

Изголовье и спинка большой кровати были медными, лоскутное покрывало на ней – теплых пастельных тонов. Лоскутный коврик потемнее покрывал деревянный пол. Здесь также стояли кресло, туалетный столик и белый платяной шкаф. Дженни постояла в сумерках, пытаясь представить людей, живших в этой спальне, но внезапно на нее навалилась такая тоска по Питу, что она в отчаянии бросилась на кровать, зажав уши.

– О, Пит! – всхлипнула она. – Как бы я хотела, чтобы ты был сейчас рядом…

Однако раскисать было нельзя. Дженни решительно вскочила с кровати, схватила рюкзак и, смахивая капавшие слезы, переоделась в чистые шорты и майку. «Ты просто устала и подавлена незнакомым местом, – повторяла она про себя. – Надо взять себя в руки и заняться чем-нибудь».

С преувеличенным энтузиазмом Дженни стала вытаскивать и раскладывать вещи, чтобы почувствовать себя как дома. Шкаф оказался пустым; в нос ей ударил специфический запах нафталина, смешанный с ароматом лаванды. Скорее всего, здесь хранилась старая одежда, которую убрали, чтобы освободить ей место. А жаль. Могло бы попасться что-нибудь интересное…

Покончив с вещами, Дженни вышла через боковую дверь на зеленый выгон. На его краю было маленькое кладбище, на которое она обратила внимание еще раньше.

Тени во дворе стали длиннее. Дженни шла по высокой траве к кладбищу, огороженному белым забором. У надгробий из грубого неотесанного камня стояли старые деревянные кресты, между ними росли дикие лилии. Это было тихое место отдохновения всей семьи, которая когда-то здесь жила. «Куда более интимное, чем огромное городское кладбище на холме за Сиднеем», – подумала она грустно.

Открыв калитку, Дженни отметила, что петли хорошо смазаны, а трава недавно подстрижена – за кладбищем до сих пор заботливо ухаживали. Она внимательно прочитала все эпитафии, вырезанные на камне. Неведомые ей супруги О'Конноры умерли в конце восемнадцатого века. Очевидно, они были пионерами, приехавшими из Ирландии. А вот Мэри и Мервин Томас умерли почти друг за другом через несколько лет после Первой мировой войны.

На двух маленьких могилках было трудно разобрать надписи: краску давно не подновляли, и буквы были едва видны. Крошечные кресты стояли рядышком, как будто обнявшись, и Дженни с трудом прочитала полустертые одинаковые надписи на них: «Мальчик. Умер при рождении». Она вздрогнула. Брет был прав: Чуринга бывала беспощадной.