Чудесное мгновение - Алим Пшемахович Кешоков

class="p1">— Как его кличка? — спросил Астемир.

— Емлидж. Но ты можешь окликать его по-своему.

— Ладно! Для меня это будет Пох. Сторонись! — крикнул Астемир.

Конюхи, сорвав с головы коня недоуздки, отскочили в сторону. Астемир, ухватившись за гриву, мигом оказался на нем.

Конь рванулся, завертелся вьюном, норовя укусить непрошеного седока за ногу. Астемир выхватил из-за голенища плетку.

Конь встал свечкой. Всадник пришпорил его. Животное, изогнув шею, понеслось по двору. Комья мягкой земли полетели из-под копыт.

Мурадов от восторга даже взвизгивал.

Астемир осадил укрощаемого коня. Из горячей розовой пасти валил пар. Конь по-прежнему дико водил глазами, но уже не пробовал сбросить всадника. Поединок, однако, на этом не кончился. Люди ждали, чего еще потребует Мурадов.

— Видишь тот берег? — спросил он Астемира.

— Вижу.

Со двора был виден вдали противоположный берег многоводной здесь Кубани, поросший ольховым лесом.

— Гони туда Емлиджа и принеси мне ветку ольхи, — бросил Мурадов. — В коне я уверен, он выдержит, посмотрим, выдержишь ли ты.

Астемир огляделся.

Все с любопытством ожидали, как поступит Астемир.

«Что это, издевательство? — думал он. — Но пусть даже издевательство! Я не дам Мурадову победить себя!»

Осенние холодные волны реки пугали коня. Астемир направил его против течения. Сначала конь отталкивался от мягкого дна задними ногами, потом поплыл. Но вот он опять ступил ногами на песок, вот вынес Астемира на берег. Ай да Емлидж! Ай да Пох! Это конь!

— Ай да новичок, ай да объездчик Астемир Баташев! Это всадник, — приговаривали люди, оставшиеся на берегу.

Астемир ударом кинжала отсек ветку и направился обратно.

Казалось, победа уже близка, когда вдруг Емлидж запутался ногами в каких-то корягах.

С берега увидели, как Астемир погрузился в воду чуть ли не по плечи.

— Бросай, — кричали с берега, — плыви!

Мурадов не переставал скалить зубы, ему по-прежнему было только весело. Надрываясь от смеха, он хватался за живот.

— Давай назад! Бросай! — кричали люди.

Шумно неслась вода, фыркал конь. Астемир соскользнул с коня, не выпуская из рук ни повода, ни срезанной ветки. Но вот конь освободил ногу, рванулся вперед. Астемир плыл за ним, держась сначала за повод, потом за хвост.

И когда конь вынес его на берег Астемир не подал Мурадову ветку ольхи, ради которой рисковал жизнью, а зло оглядев хохочущего самодура, переломил ее о колено и бросил в реку.

Волны подхватили ветку, но и это пришлось по душе Мурадову, он был вне себя от восторга.

— С этой минуты тебе идет оклад старшего табунщика, — сказал он. — Живи у меня… когда-нибудь ты и сам с удовольствием вспомнишь это испытание! Валлаги!

И Мурадов опять заржал.

Как сказать, — может, старый волк был прав. В трудное это время было полезно запастись мужеством и проверить себя самого.

Так или иначе, Астемир въехал во двор с высоко поднятой головой, на коне, признавшем всадника и новую свою кличку Пох, что значит — беломордый.

И еще долго конь шумно отряхивался и мотал головой, обдавая окружающих брызгами, а Астемир выжимал свою одежду.

С этого дня Пох стал другом Астемира, и это служило беглецу большим утешением в его вынужденной разлуке с семьей.

ЗОЛОТИСТЫЙ КАРАБАХ

Осень и первые зимние месяцы прошли в неутомимых разъездах по берегам Кубани, Лабы, Зеленчука и Терека.

Мир оказался не таким, каким привык представлять его себе объездчик из Шхальмивоко, — разнообразнее, интереснее, хитрее. Куда как хитрее! За это время Астемир узнал людей, похожих и на Мусу, и на Гумара, не один раз встречал господ, напомнивших ему Берда Шарданова или Клишбиева, не один раз сталкивался с такими, которые не уступили бы и самому Аральпову в жестокости и алчности. Но увидел Астемир и многих умных, сердечных, чистых душою и справедливых людей.

Хлопотливое и утомительное занятие — скупка лошадей. Но почтение к имени Мурадова и страх перед мим облегчали работу скупщиков. Достаточно было начать разговор со слов: «Шлет тебе привет Мурадов», чтобы самый знатный, самый богатый человек, холодный и надменный, с готовностью выслушал Астемира. В обязанности скупщика и табунщика входило узнавать, у кого и сколько продается лошадей, какой масти, какого возраста и какого роста, какую цену запрашивает владелец. С этими сведениями Астемир спешил к Мурадову. В отдаленные края Мурадов отправлялся сам в сопровождении Астемира, из ближних мест лошадей пригоняли в усадьбу Мурадова. Таким образом собирался новый табун. Табунщики объезжали верховых лошадей, вырабатывали у них хороший шаг, легкость бега; конюшие кормили их, чистили, купали. В короткое время хороший уход выправлял конскую стать. Все кони держали головы с достоинством, как любил выражаться Мурадов. Шерсть блестит, в глазах огонь.

Затем в усадьбе появлялся казачий есаул — ремонтер. После щедрого угощения совершалась купля, и табунщики гнали лошадей в Батайск.

Новый друг Астемира, его конь Пох, ни разу не подвел хозяина — ни когда от него требовалась выносливость, ни когда успех дела зависел от его резвости.

— Если не умрешь, из тебя толк будет, от сучки рожденный, — такими словами выражал Мурадов свое удовлетворение и при этом шевелил жесткими усами, не сводя с Астемира желтых глаз.

Не всегда, однако, небо остается ясным. Не все ухищрения конокрадов постиг Астемир — и за это поплатился.

Как-то на большом базаре в ауле за Тереком двое горцев предложили Астемиру за бесценок отличного скакуна. Астемир соблазнился, имея на такой случай разрешение Мурадова действовать самостоятельно. Продавцы и покупатель вволю похлопали друг друга по рукам, сговорились. Астемир вернулся домой с великолепным золотистым Карабахом на поводу. Плавно и изящно шел Карабах под седлом. Не скакал, а пружинил. Под шелковистой шерстью играли мышцы. Красиво вилась грива, гибко гнулась шея. Не конь — чудо!

— Видит аллах, если не помрешь, из тебя толк выйдет! Ай да Астемир! — восхищался Мурадов. — Ведь этот конь — под седло командующему.

Мурадов велел прятать коня, на прогулку выводить только ночью. Еще бы, на нем можно немало заработать! Даже если бы появился прежний владелец, Мурадов сумел бы получить хорошее отступное, а пока что он не мог налюбоваться конем.

Перед этим Мурадов сам проезжал Карабаха, вернулся веселый и сказал Астемиру, что едет в Батайск к другому есаулу, а его, Астемира, оставляет во дворе старшим.

Астемиру же в этот вечер было как-то особенно сиротливо и грустно. Ночь обещала быть свежей. По обыкновению, он устроился в каморке при конюшне на соломе. Не спалось. Предчувствие какой-то беды не покидало его. Не случилось ли что-нибудь недоброе дома? Не пора ли попытаться тайно навестить Думасару?

Астемиру вспомнилась такая же